Дитяткова сажень

2 августа Белгородчина отмечает 357–летие со времени образования города Верхососенск.

От древнего Верхососенска только и осталось, что несколько саженей крепостного вала, да руины городского Троицкого собора...

А ведь было время процветания и славы!

Город возник в середине XVII века, как крепость на Белгородской засечной черте. По официальным источникам – в 1647 году, а вот всезнающий Словарь Брокгауза–Эфрона утверждает, что в 1637. Думаю – справедливы обе даты. Первые пионеры пришли сюда даже раньше, – ещё во времена царя Фёдора Иоанновича.

Но колонизация местности началась со второй четверти именно XVII века. Времена были лихие! Вспомним, что представляла тогда из себя Московская Русь.

С запада её подпирала враждебная Литва. На юге лежала беспокойная Украйна (именно так, через "й", потому что местность была не государством, а географической окраиной России и Польши). А юг был постоянной угрозой из Крыма и от Сарайчика – столицы Ногайской орды. Только восток оставался относительно спокойной страной, именуемой Сибирь. Заметьте – Сибирь к Московии присоединилась на сотню лет раньше, чем наши места.

А мы оставались Диким Полем.

Но это совсем не значит – безлюдным. По степи пролегали несколько значительных торговых шляхов. Главный из них – Рыбный шлях, повторявший северное ответвление древнего Шёлкового пути тянулся от Астрахани, по южному берегу Тихой Сосны, к Киеву и дальше, в Европу. У нынешнего села Малобыково от Рыбного шляха ответвлялась к северу Пафнутьева дорога, а от Царёва Алексеева (нынче Новый Оскол), к югу уходил Изюмский шлях. Недалеко от Валуек Изюмский шлях сливался с основной тогдашней транспортной южной артерией – Кальмиусской сакмой. По этой дороге Москва снабжалась товарами из Крыма, Персии, Индии. Севернее Курска Пафнутьева дорога сливалась с Бакаевой дорогой, по которой в Москву доставлялись товары из низовьев Волги и Китая. А по самому западу Дикого поля, ответвляясь от Муравского шляха, в Москву через Брынские земли, лежала Свиная дорога. По ней шли товары из Греции, Италии и иных южноевропейских земель.

И, надо заметить – ни одна из этих дорог собственно России не принадлежала. Поэтому первостепенной задачей Москвы, вопросом жизни и смерти, было, как бы теперь сказали – оседлать эти дороги. Тем более, что торными этими путями и совершались набеги кочевников на Русь со всех сторон. Купцы здесь всегда были в огромной опасности.

Здесь, на просторах между низовьями Волги, Дона и Днепром в разбросанных по поймам рек и в лесных урочищах, лежали поселения славян-бродников. Это были потомки жителей хазарского Каганата, разгромленного ещё Святославом Храбрым – автохтонное население.

Медленно, но верно Степь тогда заселяли и беглые крестьяне из самой Московии. А земли по Осколу, Ворскле, Тихой Сосне всё плотнее заселялись беженцами с Украйны. Там шли постоянные восстания, и каждое выталкивало в Дикое Поле целые волны переселенцев.

Бедой для них были татарские набеги. Ногаи и крымцы угоняли людей в рабство, наполняя живой силой южные рынки невольников. Набеги буквально обескровливали Великую Степь, и мириться с этим крепнувшее Московское государство уже не могло.

Поэтому оно медленно, но верно, в параллель торговым путям, начало создавать свои оборонные линии. Так, Каширской чертой Москва взяла под контроль Свиной шлях. Тульская засечная черта "легла" над Пафнутьевой дорогой. В начале 30-х годов началось возведение укреплений вдоль и севернее Рыбного шляха.

Теперь вспомним, что интересного происходила на Диком Поле и вокруг него в середине XVII века.

Прежде всего, напомню, что канонически, со домонгольских времён, местность эта принадлежала Киевской митрополии. А Киевская митрополия составляла часть Константинопольского патриархата. То есть – всё Дикое Поле и левобережная Украйна считались турецкой стороной. Отсюда в народе за Белгородской засечной чертой сохранилось народное название – Турецкий вал.

Всё это не позволяло в новых крепостях по Засечной черте ставить церкви Московского патриархата. И храмы ставили государственные, а ещё – ружные. Государственные – это по царскому повелениею. Ружные – поднимаемые на ругу – особое церковное пожертвование населения.

Добавьте сюда раскол уже в самой Русской Православной Церкви. Ведь именно на годы строительства Белгородской засечной черты пришлось время распадания церкви на староверческую и никониантскую.

Попробуйте представить себе какого-нибудь курского крестцового попа Лаврентия (Крестцовые попы – это бесприходные священники, для которых в Москве и других городах, в особом месте – на крестце – была своеобразная биржа. Там они получали назначения на приходы.) Подрядился отец Лаврентий в Ильинскую церковь в Верхососенск.

Учили отца Лаврентия дьячки по-старому, Iсус он пишет с одним "и", крестится двоеперстно. Ну – добирается в новый приход. А там отец благочинный твердит: теперь всё по-другому. И даже крестный ход надо вести не посолонь, а супротив солнца.

Голова кругом идёт. Да при том получается, что нет тут над тобой Патриарха, а едино Государь твой пастырь.

Поп Лаврентий соглашается стать иереем отцом Лаврентием, а ведь многие не ломались. В самой силе была тогда слава протопопа Аввакума, и даже сам строитель городов Царёв Алексеев и Верхососенск, князь Василий Павлович Львов, остался в ереси. За отказ креститься тремя перстами отозвали князя в Москву, а там и согжли в срубе вместе с другими не отрёкшимися от Iсуса...

А теперь добавите, что в эти же годы на Украйне случилось и восстание Богдана Хмельницкого, положившего начало Малороссии, и предательство гетмана Ивана Брюховецкого.

И тут же – ватаги и отряды Степана Разина, громившие городки, отказавшиеся присягнуть атаману.

Словом – не просто Дикое Поле, а место сшибки войск, идей, религий.

Вот, представьте себе, что Вы – житель города Ефремов Касьян Дитятков. В семье у тебя два взрослых сына, да два малолетних. Да три дочки, да жена и старуха мать. И предписано тебе Государем переселяться в Белгородские места. На обустройство там казна даёт три рубли, да обещает на месте наделить бесплатной землёй. По полторы десятины на душу. Мужскую.

И выбора нет – стрельцы уже торопят, стучат рукоятками нагаек в окошко.

И вот Касьян Дитятков, в караване таких же переселенцев, приезжает в Верхососенск. А тут – ничего. С одной стороны – река, с другой – лес, а впереди – пустая степь с ковылями в человеческий рост. Только распрягли двух своих лошадей, только бабы начали собирать хворост к костру – тут уже и десятник. Сколько мужиков? Пятеро? Вот тебе, Касьян, задача: откопать ров и сделать насыпь длиной в пять саженей – по сажени на человека.

– Так у меня ж двое мальцы совсем! – сокрушается Касьян.

– А ты найми кого. Вон на поляне шиши сидят в колодках – по лесам выловили. Они за грош тебе колодец выкопают.

Чешет макушку Касьян. Нет у него лишнего гроша. А сыновья уж взяли заступы:

– Ничего, отец – трое за пятерых сработаем!

Да это бы ничего ещё. А тут опять десятник. Велит с лесной делянки доставить волоком десять дубовых брёвен на насыпь. По два на душу.

Так-то. Вот тебе и воля, вот тебе и наделы.

Распрягает лошадок Касьян, и к вечеру, валясь с ног, доставляет к месту два бревна. И значатся за его семьей ещё восемь дубов во весь хлыст.

Но уже через неделю попритёрся Дитятков, помаленьку выбрал место на опушке, и начал возводить избу. Помните – баба, топор да квашня – вот и деревня? Это пошло отсюда, с Белгородской черты, из Верхососенска.

...Вот так, всем миром, и вытянули оборонительную линию. Отныне Рыбный шлях стал внутренней дорогой Русского государства, хотя Международное право признало Дикое Поле за Россией лишь спустя три десятка лет, по Андрусовскому миру. Тогда же, с оформлением Малороссии, Киевская митрополия перешла под руку Московского патриарха, и наши церкви повсеместно стали патриаршими.

Нынче, как я говорил вначале, мало осталось в Верхососеснке и окрестностях памятников той героической и великой поры. Разве что в топонимике. Верхососенск – это в верховьях Сухой Сосны. А дальше, за крепостным валом – Завальское. Ещё дальше, в том месте, куда далеко от города выскакивали конные летучие станицы казаков, чтобы слышать степь "острым ухом" – село Остроухово. Ещё дальше – Раздорное. Надо ли разъяснять смысл этого наименования?

О тех временах есть очень хороший труд воронежского учного Владимира Загоровского "Белгородская черта". Именно по нему изучается нынче прошлое нашего края, пишутся монографии и защищаются учёные звания. Но этого крайне мало. И я был приятно удивлён, узнав, что в городе Царёв Алексеев ...простите – Новый Оскол, существует подростковый Клуб исторической реконструкции, который так и называется "Белгородская черта". Эти, извините за сравнение, чертенята в очень хорошем смысле, летом излазили, исследовали те немногочисленные остатки вала, что ещё остались на местности. Вчера я побывал на их играх у земляного городка, где-то посередине между древними крепостями. Их командир и наставник, казачий сотник Павел Загоруйко, умело руководил отражением ногайской атаки.

И очень хочу верить, что эти ребята сумеют устоять и перед атакой беспамятства, что валом накатывается на нашу историю. Тем более – если рядом с ними, плечом к плечу, на Белгородскую засечную черту памяти поднимемся и мы с вами.

Городовые казаки Клуба исторической реконструкции становятся дозором у земляного городка

01.08.2014

Ваши комментарии к этой статье

№59 дата публикации: 01.09.2014