Грани Эпохи

этико-философский журнал №84 / Зима 2020-2021

Читателям Содержание Архив Выход

Любовь Калинина

 

Слово о маме

Сивакова Мария Петровна

 

Мама… Мамочка… Моя бесконечно ласковая и нежная мамочка. С какой болью и сожалением я часто думаю о том, что так мало говорила тебе о своей любви, что так редко могла проникнуть в твои тревоги, в твою боль, которые ты так старательно прятала в себе, дабы не обременить ими своих любимых. Прятала за всегда ласковой улыбкой, светящейся в твоих прекрасных глазах. Ты почти никогда не говорила нам, детям, о своей любви к нам, да это было и не нужно, ибо ты была сама Любовь.

Ты принадлежала к тому, высочайшему клану истинных Матерей, которые идут по жизни земной просто и самоотверженно, забыв о себе и отдавая всю свою любовь и труд близким своим. Тепло твоего сердца согревало не только нас, родных твоих, но и наших друзей и знакомых. Любой мог обратиться к тебе за советом, либо помощью, не боясь быть непонятым, либо осуждённым. Твоё сердце умело хранить чужие тайны, ибо обладало утончённой интеллигентностью. Мысль, что дома ждёт мама, согревала нас в дороге, вдали от родного дома. Ты была центром нашей маленькой вселенной, нашей семьи.

Вот уже сколько лет прошло, как ты перешла Великие Границы, но чувство, что ты здесь, рядом, не покидает меня, и в самые тяжкие минуты мне кажется, что ты сейчас войдёшь и скажешь, казалось бы такие простые слова: «Устала, доченька? Отдохни!» – и сразу упадёт с сердца этот невероятно тяжкий груз, груз забот и ответственности за каждого члена семьи, груз, который ты несла с ласковой улыбкой, ни разу не показав нам, насколько он тяжек.

А он действительно был невероятно тяжек, ибо тяжким было само время, выпавшее на твою долю. Как часто, будучи детьми, мы с братом просили тебя рассказать о своём детстве, о своей жизни. Ты улыбалась и говорила, что уже всё сто раз рассказывала, но мы просили, и слушали тебя снова и снова.

И теперь я часто вспоминаю твой тихий, ласковый голос, который казалось, лился в моё открытое, ребячье сердце, запечатлевая в нём историю прошедших событий.

Вот ты маленькая девочка, из бедной, многодетной, крестьянской семьи, переступая босыми, красными от холода осенней росы, ножками, гонишь гусей. Пробежав несколько шагов, ты останавливаешься, приседаешь на корточки, и закутываешь их в подол платьица, дабы хоть немного согреть. А страшнейшие годы голода!.. Чтобы хоть как-то поддержать семью, заработать копейку и купить хлеба, вы собирали ягоды, и твоя мама несла их в город, почти за семь километров, в один день это почти пятнадцать. Она брала тебя с собой, чтобы хлеб дали и на ребёнка. А ведь тебе было всего пять лет, и от голода ты еле стояла на ногах! Пройдя половину пути, ты потеряла от голода сознание. Слава Богу, свет не без добрых людей! Такие же бедные люди дали тебе стакан молока, и ты смогла дойти до города. Но стоять в очереди ты уже не могла, и когда подошла ваша очередь, хлеб на тебя всё-таки дали, вступились люди, сказав, что вот лежит обессилевший от голода ребёнок. Сколько таких дней, борьбы с нуждой и в тяжком труде, пришлось пережить тебе, моя дорогая! И как болит моё сердце, когда я это всё вспоминаю! Но были и минуты радости. Вот ты в новом, красном в белый горох платьице, полученном из гуманитарной помощи, кружишься среди подружек, и твои кудряшки, за которые тебя прозвали «Пушкин», так весело и задорно подпрыгивают… И, несмотря на все тяготы крестьянского быта, ты всегда говорила о детстве с удивительной теплотой и грустью.

Ты рано покинула родительский дом, нужно было зарабатывать на жизнь. И вот в 16 лет – ты учётчица на смоленском льнокомбинате. Более чем скромная зарплата, ночёвки на рабочем столе, со второй смены страшно было идти через овраг – процветал бандитизм, и первое свидание, на которое собирали всем миром, ибо одеть было нечего. Но у тебя всегда был чудесный, неунывающий характер и тебя любили все. Жизнь начинала понемногу налаживаться.

И вдруг обрушилось страшное известие – война! Война, разделившая время на две части – до войны и после. Настоящее было страшным. Бомбёжки, горящий город, вой сирен, эвакуация… Когда ты перед эвакуацией побежала в деревню проститься с родными, за тобой в поле гонялся на бреющем фашистский лётчик-истребитель, и ты на всю жизнь запомнила его усмешку. Тогда ещё они могли позволить себе гоняться за одним человеком. Но родная земля спасла, укрыла во ржи, и ты осталась жива.

Эшелоны, идущие на восток, и встречные – на запад… Поволжье, затем Омск, уже почти зимние холода и резиновые сапожки на ногах. Но вся война ещё впереди, впереди и самые страшные испытания.

Здесь в Омске ты встретила моего будущего отца, молодого офицера, вы поженились, и война мгновенно разбросала вас в разные стороны. Но это был один из тех союзов, который на всю жизнь, который помогает выстоять в страшное, военное лихолетье.

Ты прибавила себе года, и стала курсантом военного медицинского училища им. Щорса, эвакуированного из Ленинграда. Труд до седьмого пота, сапоги, марш-броски на 30 км с полной выкладкой и, наконец, впереди – фронт. Ты – лейтенант медицинской службы. Когда военный эшелон, идущий на фронт, стоял сутки в Смоленске, ты отпросилась попрощаться с родителями. В шинельке и сапогах, зимой, в мороз и сильную вьюгу, ты пешком шла в деревню. Ты шла всю ночь, изнемогая от усталости и холода, а когда рассвело, то увидела, что до деревни рукой подать, а ты всю ночь ходила по краю заброшенного, запорошенного снегом колодца, протоптав вокруг него дорожку. Господь уберёг тебя, моя любимая мамочка! Ты не смогла побыть дома даже полчаса, и отец отвёз тебя на лошади в Смоленск, а эшелон простоял ещё сутки, ибо разбомбили железнодорожные пути.

И вот он – фронт. Госпиталь шёл вслед за наступающими частями. Бессонные ночи, и операции, операции… Ты старшая операционная сестра, а ведь тебе всего 18, и на операционном столе молодые ребята, твои ровесники, которых оперируют без анестезии, и когда ты, ассистируя хирургу, теряешь сознание и падаешь, то последнее, что ты слышишь – это его мат. Потом тебя отливают водой, и ты снова становишься к столу, и хирург, мельком бросив на тебя взгляд, говорит тебе: «Терпи, девочка, терпи!». И так изо дня в день, из ночи в ночь, тяжелейшие годы войны до самой победы. Хирургический госпиталь, инфекционный, обстрелы, раненые, кровь, смерть. Какое чудо спасло ваш грузовичок с ранеными в Германии, когда у него отказали тормоза, и он остановился на самом краю обрыва? И сколько было пережито тобой, моя милая мамочка, за все годы военного лихолетья! И как просто говорила ты: «Было трудно всем!». Господь уберёг тебя, моя дорогая, уберёг отца. В разрушенную войной страну пришёл долгожданный мир.

После войны у тебя со здоровьем были проблемы, и пришлось лечиться. С большим трудом вы собрали для этого деньги, ибо каждая процедура была платной. Ты попала в одну палату с женой интенданта. И когда той приносили целую тарелку вымытых фруктов, ты вынуждена была отворачиваться к стене, дабы не показать, что и тебе их очень хочется. Этот эпизод настолько запал в моё детское сердце, что я сказала себе, что когда вырасту, то у тебя всегда будет виноград. Почему именно виноград? Наверное, потому, что мы и сами-то его в детстве не видели. Долечиться тебе, моя мамочка, не удалось, ибо не хватило денег, а просить, чтобы отец выслал ещё, ты не стала, зная с каким трудом была собрана и эта сумма.

Ты – жена офицера и в прошлом сама боевой офицер. Как невероятно трудно налаживалась мирная жизнь. Военные части обычно стоят в таких маленьких, захолустных городках, что работать офицерским жёнам негде, значит кормилец семьи только мужчина. Офицерам было положено довольствие, а семьям нет. В тот год ты была уже беременна мной, а части вывели в военные лагеря, и семьи остались в Опочке практически без средств к существованию. Зная это, офицеры тайком от начальства делили свой скудный паёк, и отправляли ночью на мотоцикле одного из них к семьям, чтобы их поддержать. Но однажды они не смогли вырваться несколько дней, и ты, наплакавшись, от голода впала в забытье, и вернувшийся из лагерей отец не мог достучаться до тебя, пока не сломал дверь.

Родная, как много трудностей и лишений пришлось вынести тебе, но ты никогда не жаловалась, никогда! Это и бесконечные переезды, и частные квартиры, и тихие слёзы в подушку от обид сумасбродных хозяек… Но ты всегда старалась всем угодить, помочь. Потом военный городок Печи, под Борисовым, где мы, наконец, получили две смежные комнатки в казённой квартире, в которой проживали ещё две семьи. Но ты так радовалась тому, что ты теперь полноправная хозяйка! И ты действительно была великолепной хозяйкой. Как мы любили твои пирожки с клюквой и творогом! Какой порядок был в доме! Но он не был навязчивым, а был естественным, как сама жизнь. А сколько радости было, когда мы получили в Минске уже свою, по-настоящему свою, квартиру! С какой трогательной заботой ты обустраивала её. Она была очень маленькой, но нам никогда не было в ней тесно.

Ты была удивительно тактичной и уравновешенной. За всю свою жизнь я не помню случая, чтобы ты повысила голос на кого либо, или обидела злым, необдуманным словом. Ты никогда не давила своим авторитетом на нас с братом, но мы принимали твоё слово, как закон. Ты любила, ты любила нас просто, как дышала, и эта любовь была неотделима от тебя. Милая мамочка, сколько тепла, света и радости ты подарила нам за всю свою жизнь! И казалось, что так будет всегда…

Беда пришла нежданно. В начале 2006 года ты тяжело заболела. Диагноз изначально был поставлен неверно, неверно было назначено и лечение, что только усугубило положение. А в июне этого же года мне было сказано о твоей страшной болезни, и что осталось не более полугода. Мне удалось скрыть поставленный диагноз от тебя и всей семьи, ибо я боялась, что близкие своей неумеренной заботой подскажут тебе истинное положение вещей. Господи, милая мамочка, чего мне это стоило, когда вернувшись от врача, я протянула тебе с улыбкой, записанный на листке вымышленный мной диагноз. Ты внимательно на меня посмотрела, и сказала: «Спасибо им, что хоть мучить не будут». И больше никогда не говорила об этом, хотя думаю, понимала всё, ведь ты была медиком. Сколько мужества, терпения и неиссякаемой любви к нам было в тебе. Даже в самые твои тяжелейшие минуты ты терпела боль, дабы дать мне хоть немного отдохнуть. В этом ты была вся! Милая моя, родная, ты верила в меня, потому что сказала: «Помоги всем!».

Как ты была прекрасна и внешне, и внутренне! Сколько было в тебе достоинства и интеллигентности, мягкости и одновременно мужества, любви и самоотверженности! Да разве можно перечислить все достоинства, которым обладает высокий и светлый образ Истинной Матери! Я верю, что и Оттуда ты шлёшь нам свою великую любовь и помощь, ибо в какую бы ненастную погоду я не пришла к тебе, всегда открывается небесное «окно», и солнечный луч приносит мне привет от тебя. Люблю тебя безгранично, моя прекрасная, светлая мамочка, и благодарю за всё!

 

 


№85 дата публикации: 03.03.2021

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020