Грани Эпохи

этико-философский журнал №84 / Зима 2020-2021

Читателям Содержание Архив Выход

Олег Малышев

 

Ступени на эшафот

Трилогия

 

От автора

Предлагаю вашему вниманию эссе «Ступени на эшафот». Эссе, которое переворачивает сознание. Первая часть произведения была опубликована в журнале региональной культуры «Балтика» №3 за 2001 год (издательство «Кладезь» г. Калининград).

Сопровождало эссе вступительное слово Сергея Васильевича Погоняева, члена Союза Российских писателей. Я приведу его полностью.

«Олег Николаевич Малышев. Родился в 1961 году в Калининграде, учился в средней школе № 23. После службы в армии уехал на Сахалин. Несколько лет работал в тайге приёмщиком-заготовителем папоротника, грибов и ягод. Заочно учился в Хабаровском институте народного хозяйства. Эссе «Ступени на эшафот» – первая серьёзная литературная работа.

Герой эссе – молодой человек, попавший в наркотическую зависимость. Что, может быть, отличает его от общей массы наркоманов, так это его способность критически взглянуть на себя. С одной стороны, ему нравится испытывать состояние аффекта от потребления наркотиков, с другой – он понимает, что сознание его раздваивается. Происходит переоценка ценностей, и он ясно осознаёт, что общечеловеческие ценности отступают на задний план, а на передний выдвигается дикая, животная основа, изначально заложенная в природе человека, и это его не то, чтобы тревожит, но раздирает на куски.

Автор не просто описывает состояние наркомана, а пытается исследовать его изнутри, проникнуть в глубины подсознания. Задача эта не из лёгких, и нельзя не отдать должное автору хотя бы за смелость попытки. Если же учесть, что это у него получилось неплохо, можно только порадоваться за него и пожелать продолжать писать, несмотря на все трудности, обрушившиеся в последние годы на людей, занимающихся творчеством.

Эссе написано короткой фразой, где нет места лишним словам, эмоциям, и это ещё сильнее подчёркивает жёсткость, даже жестокость проблемы, рассматриваемой автором. Приятно отметить, что автор, практически не имеющий литературного опыта, очень серьёзно относится к работе со словом, во многом за счёт этого достигая большей экспрессии повествования.

Художественные особенности данного произведения таковы, что читатель невольно включается в гамму переживаний, страданий, прозрений героя и, сопереживая, как бы проходит с героем весь путь от необдуманной шалости до горького прозрения. Путь этот ведёт из тьмы к свету. Жизнеутверждающий мотив и есть тот свет, который пронизывает всё произведение и вселяет уверенность в ценность человеческой жизни, в необходимость бороться за неё, в возможности одержать победу над тёмными сторонами человеческого «Я».

К сожалению, эссе не законченно, оно требует продолжения, и хочется надеяться, что оно непременно будет дописано».

Спасибо Сергею за добрые слова.

Работа над эссе продолжалась более двадцати шести лет. Только в 2019 году я нашёл нужные слова, чтобы его завершить. Эта часть произведения стала его эпилогом. Не хочу сказать, что эпилогом всей моей жизни, но, несомненно, «Ступени на эшафот» – это большая её часть, часть меня самого. Вторая часть, в отличие от первой, перед публикацией не была представлена на одобрение служителям церкви. На это у меня есть свои причины. Возможно, они станут вам понятны, после прочтения эссе.

Финальные строки, на мой взгляд, более полно раскрывают всю многогранность данного произведения и дают возможность лучше понять основную мысль, которую я хотел донести. Я очень надеюсь, что поток сознания, вложенный мною в эту работу, поможет вам не только пережить те же чувства, что и автор, но доставит удовлетворение от того, что вы увидите этот мир, нашу жизнь немного и моими глазами.

Я рассматриваю эссе «Ступени на эшафот» и трилогию в целом, как продолжение изучения темы, затронутой Л. Н. Толстым в его работе «Исповедь. Вступление к ненапечатанному сочинению». По моему глубокому убеждению, «Ступени на эшафот» – это и есть «ненапечатанное сочинение».

Судить об этом, конечно же, вам, мои дорогие читатели.

С уважением, Олег Малышев.

 

 

Ступени на эшафот

По благословению

Епископа Балтийского Пантелеймона.

 

Моим родителям Малышевым Нине Александровне

и Николаю Павловичу посвящается.

 

 

Рисунок я придумал и нарисовал его, зная, что тот, кто его увидит, всё поймёт. Всё, что понять дано было и мне. Каким он будет, кто поймёт, о чём я молчу? Я этого никогда не узнаю. Он промолчит, промолчит о себе. Он – человек, живущий в завтра, человек, рождённый жить. Как бы я хотел увидеть его, взглянуть ему в глаза. Где он, тот завтрашний день? Где он, тот завтрашний я? Завтрашний день, день ещё не наставший, но день, которому быть.

 

«И сотворил Бог человека по образу своему,

по образу Божию сотворил его;

мужчину и женщину сотворил их».

Бытие Гл. 1; ст. 27

 

Жили-были люди на Земле. Много-много очень разных жило людей. И жил на земле сатана, что был Богом повержен на землю с небес. Могущественен и силён он был. Большой властью он обладал над Землёю и над людьми. Даже смерть была подвластна ему. Множество слуг прислуживали сатане, и неистовствовал он в злобе своей. Слёзы и кровь, как вода, тогда напитали землю. И никому не было спасения. Но мало ему было горя людского. Злопамятен, коварен и лукав он был, сатана. Помышлял он Богу отомстить и небо и землю царством своим, царством тьмы желал он видеть и властвовать над всеми и всем он жаждал. Знал сатана, что Бог любит людей, и решил он использовать человека в целях своих. И искал он человека ему подходящего и его он нашёл.

В некотором царстве, в некотором государстве жил маленький мальчик и всем он был хорош, да вот только уж очень он был самолюбив, тщеславен и горд. Считал он себя лучше других и очень хотел, чтобы это эти другие признали. А они смеялись над ним.

Шли годы, малыш подрастал, и наблюдал за ним сатана и не мог он нарадоваться, глядя на этого мальчика. И пробил час. И призвал сатана слуг своих, духов нечистых, и приказал он им: «Войдите в этого мальчика, опутайте его сетью грехов и ко мне его приведите». И пали духи нечистые в ноги сатане и славили они его и клялись волю сатанинскую исполнить. И сказал сатана: «Пора, идите, и я буду с вами, и я помогу вам». И вошли духи сатанинские в мальчика, и не знал он того, и никто не знал, какая беда нависла над ним.

Так ли оно все было, это уже не важно. Выхода нет и выбора нет. Выбор сделан.

 

 

Часть первая

За окном шумит ветер. Капли холодного дождя ударяют в стекло. Жар страха и его холод ни на минуту не оставляют меня. Мозг лихорадочно ищет возможности уйти от решения поставить точку. Поздно. Всё уже было. Богат я или беден. Болен или здоров. Всё безразлично. Страх победил. Я больше не могу ему сопротивляться, нет сил. Страх медленно, но неумолимо ведёт меня к краю, где закончится жизнь. Только одиночество всё это видит и терпеливо ждёт, когда и оно сможет сбежать от меня. Видно за эти годы мы изрядно друг другу надоели. Всю жизнь мы были вместе – я и моё одиночество. Одиночество во время шумного веселья и когда распивал бутылку сам с собой. Одиночество в толпе людей и в постели с нелюбимым человеком. Одиночество днём и ночью. Одиночество на краю, где рождается смерть. Желаний нет, они уже, наверное, мертвы. Я смотрю в зеркало и вижу глаза, открытые глаза ещё живого человека. Мир тебе, человек, смотрящий из зазеркалья. Мир тебе, пришедший оплакать меня. Мир тебе, пустыми глазницами смотрящее зеркало.

 

Ступень

Солнце и голубое-голубое небо. Солнечный летний день. Маленький домик у моря. На открытой веранде в тени зонта сидит старик. Он спит. На веранду вбегают дети, девочка и мальчик. Они подбежали к деду и его тормошат: «Дедушка, дедушка, пойдём на море!» Старик открыл глаза, увидев детей, улыбнулся.

Дым, дым, сгоревшие мечты. Ночь. Часы давно пробили полночь. Я стараюсь уснуть, но тщетно – сна нет. Я жду его, жду, что он придёт вот-вот, что он опять подарит мне те несколько мгновений, которые унесут меня в сказку, в мир, где нет границ. В пространство живущей мечты. Туда, где остались Вера, Надежда, Любовь. Я жду, что сон подскажет мне, где выход из этого тупика, из этого мрачного болота страха, где, однажды увязнув, начинаешь кричать и биться, но с каждой минутой всё глубже погружаешься в эту дышащую зловонием бездну. Где от бессилия слёзы катятся по щекам у того, кто стал куском плоти, принесённым в жертву не знающему милосердия и пощады зверю. Где всадники на бледных конях сопровождают тебя в последний путь. Где ты, ещё живой, уже мёртв. Где стон и плач услаждают слух кровавого монстра, холодным светом горящей звезды освящающего этот жуткий ритуал в час, когда остановилось время. Время жизни. Но кто знает, что такое жизнь. Дни, ступенями ведущие в неизвестность, может, они есть жизнь. Может, это на части разбитое время и дни, сменяющиеся ночами, стремительно кружащиеся в пёстром хороводе иллюзии придуманной жизни, может, они есть жизнь. А может, жизнь – это грядущее будущее. Будущее, где не будет прошлого, где есть только сегодняшний день и надежда, что настанет ночь, или это ночь и томительное ожидание утра, возвещающего рождение нового дня и та неуловимая грань их разделяющая, она и есть жизнь.

Крик, разорвавший последнюю ночь. Крик, вновь и вновь возвращающий к жизни. Солнце, солнце и нестерпимо палящий, убивающий всё живое зной. Солнце и раскалённый добела песок. Пустыня. Я иду по этой горячей и злой земле. Жажда и пот, заливающий глаза. Бесконечное иссохшее небо. Я уже не думаю. Куда и зачем иду. Я иду, боясь остановиться, упасть и уже навсегда остаться в этих песках. Лишь бы выжить. Нескончаемые километры выжженной мёртвой земли. Нет ничего, только солнце, песок и медленно умирающий человек, которого ничто не связывает с жизнью. Я больше не могу так жить. Я отказался жить так, как жил прежде, но и другой жизни не нашёл. Сейчас мне остаётся отказаться и от себя.

Обвалом обрушилась ночь, и всё поглотила мгла. Холод, ледяной ветер пронизывает меня насквозь, нет сил согреться. Далёкие холодные звёзды. Но что это? Я увидел свет горящего костра. Прочь смерть, я буду жить. Я бросился к огню. Около костра человек. Он был ласков и добр ко мне. Он дал мне воды и хлеба, а жар его костра обогрел меня. На мгновение я почувствовал себя сильным и счастливым. Пелена сна окутала меня. Когда же я проснулся, костёр был уже погасшим, лишь дымящиеся угли чернели на песке. Дым резал глаза. Я не хотел верить в то, что человек, встреченный мною, ушёл. Я звал его, надеясь, что он где-то рядом. Он не вернулся, а ветер развеял и дым. Время идти дальше. Время ожидания, время боли, время, продолжающее свой бег. Пустыня, она, наверное, никогда не кончится. Шаг за шагом – и кругом все только она.

Я иду с человеком. Я не один. Вдвоём идти легче и жить было бы легче, но и прошлое и будущее сгорело в этом аду. Нестерпимая жажда и солнце. Они словно соревнуются друг с другом, спешат нас добить, кто раньше. У нас хватило сил дойти до воды. Человек припал к воде. Он пил её большими глотками. Вода текла по его лицу и телу. Он смеётся. В его смехе я слышу радость вновь обретённой надежды. В пустыне вода – это жизнь. Он зовёт и меня. Но почему я не иду к воде, почему я не иду к нему. Ведь это так просто. Сделай только шаг. Протяни губы, напейся, и кончится эта мука. Нет, утолённая сейчас жажда в дальнейшем может принести ещё большие страдания, а мне надо идти, надо идти дальше, надо. Человек, он дальше идти не захотел. Он остался у этого первого найденного нами источника. Он предпочёл жизнь ту, которая есть. Время, заставляющее идти вперёд. Время ушедшее, но оставшееся навсегда. Я больше не видел этого человека, а может, его и не было никогда, а был только сон. Я уже ползу. Песок забивает мне глотку. Нечем дышать. Ничего не вижу, только песок, солнце и растрескавшееся небо. Внезапно крик донёсся до меня. Крик, молящий о помощи. Отчаяние слышится в зове. Человек, зовущий меня, был слаб, и в его глазах был уже предначертан исход. Я не помог ему. Я бросил его умирать. Крик его ещё открытых глаз. Криком кричащая память. Словно тысячи криков сплелись в этот крик. Этот крик он везде. Он в боли унижения девушки, которую я принуждал сделать аборт и убить своего ребёнка, когда он, свернувшись маленьким живым клубочком, притаился, ища у матери защиты, и плакал от страха слезами в её глазах. Детский крик на смертном одре операционных палат, где также кричат нерождённые дети. Этот крик в тихом стоне одинокого человека. Везде, везде этот крик. Крик, разорвавший ночь. Заткнуть бы уши и не слышать больше его. Забыться и забыть. Навсегда. Один только шаг и всё может кончиться. Неведомая сила толкает в спину: «Иди!»

Во мраке ночи я вижу силуэт девушки. О Боже, как она прекрасна! «Иди ко мне, со мной ты обо всём забудешь. Люби меня».

Старуха, спутанные волосы, горящие глаза, чёрные зубы в гримасе улыбки застывшего рта.

Крича, я проснулся от душившего кошмара с какой-то незримой, щемящей сердце тоской, как будто впервые почувствовал своё одиночество. Оно было рядом. Замкнутый круг страха, где разум, поражённый и сломленный, бьётся в агонии ночных кошмаров, где минуты забытья растворяются и исчезают в часах жилкой, стучащей в висках – ты ещё жив, ты ещё жив, ещё жив.

 

Ступень

Наркотики. Это всё, что у меня осталось. Это моя последняя любовь. Это летящая птица, это ушедшая боль и побеждённый страх. Я смеюсь над бессилием разума помешать мне добить его, немощного и больного. Напрасно он взывает о помощи, её нет и не будет. Никому нет дела до того, кто давно забыт.

Город, тысячи глаз каждый день встречаются взглядами. Я вижу глаза, словно осколки зеркала, отражающие пустоту. Страх и отчаяние битым стеклом рассыпались в этих глазах. Я прячу глаза, но это, увы, невозможно. Я хочу убежать, но куда я сбегу от себя. Ночь? День? Год? Сколько уже валяюсь я пьяным от своего бессилия в тёмном и грязном тупике воспалённого разума. Мне кажется целую вечность, но вечность ли это. Я, как и прежде, куда-то спешу. Я, как и прежде, куда-то бегу. Я, как и прежде, проснувшись, вновь вижу, что опять опоздал, и вокруг – Пустота.

Я устал от дневного света и не могу заставить себя спать часами, когда боль рвёт моё время на клочья кошмаров. Мой разум ещё пытается жить. Он призрачной чертой то появляется, то исчезает где-то в дыму тлеющего сознания. Ночь, бесконечная ночь. Не знающая границ зависть, жадность и злобное желание урвать кусок пожирнее. Заискивающая ложь и желание жить любой ценой. Это всё я. Я могу притвориться и раствориться. Я могу приспособиться жить в любом обществе, я стал одним из вас. Я живу рядом с вами. Но я не человек, я – зверь. Зверь, охотящийся ради удовлетворения своих ненасытных желаний на вас, серой массой копошащихся в суете бытия. Деньги, растопившие мне душу, стали моим божеством. Я преклоняюсь перед ним и всегда готов ему услужить. Деньги – это мой Бог, мой универсальный бог. Деньги для меня незаменимы, они никогда не станут лишними. Деньги – это возможность обмануть общество, в котором живёшь, это меняющиеся маски, служащие мне лицом. Деньги – это возможность обернуться человеком, и уже в образе любого из вас пожирать своё божество, ставшее продуктами, товарами и прочим столь вам необходимым показателем благополучного существования. Деньги – это возможность притвориться добрым, сильным и уверенным в себе. Деньги – это власть и возможность демонстрации своего превосходства над теми, кого презираешь. Постоянная потребность поиска возможности удовлетворять потребность в деньгах ради получения возможности удовлетворять эту же потребность – это абсурд, но он возведён в закон (деньги – товар – деньги) и стал нормой жизни. Нашей жизни.

 

Ступень

Кто-то однажды, очень давно, в саду сорвал яблоко. Кто-то однажды, очень давно, яблоко это разрезал и выбросил вон. Две половинки упали на землю тогда – Я и Она. Страсти мирские – вы боги людские. Я предал её, поверивши вам. Память о том, что было едино, память о той, кто жила и любила, брошена мною в костёр. Память, что же так часто заставляет меня искать дорогу назад, что же там оставлено мною. Может быть, детство наивное и смешное, а может быть, ложь, ложь о любви, что когда-то была, ложь о себе, так любимая мною.

 

Ночь. Мрак. Тишина. Пустота.

Терзание плоти и симфония чувств

В постели холодной

Ночь, бесконечная ночь.

 

Ночь – это праздник, но не мой.

Ночь – это радость, но не моя.

Ночь – это глупость грядущего дня.

Ночь – это вызов умершему я.

Ночь, бесконечная ночь.

 

Ночь – это жажда и дым сигарет.

Ночь – это сказка, которой уж нет.

Ночь – это боль ушедшего дня.

Ночь – это всё, что есть у меня.

Ночь, бесконечная ночь.

 

Ночь без любви. А была ли она? Я говорил, что люблю. Я лгал. Я не знаю, что это такое. Мне иногда необходима самка. Потребность полового удовлетворения порой бывает самой сильной, и этот голод можно утолить только ею. Насыщение женщиной – это изысканнейшее наслаждение, не терпящее суеты. Ничто так не льстит моему самолюбию, как возможность иметь их, кого, использовав, я могу выбросить, отдать или забыть. Я могу забыть обо всём, но только не о себе. Говорят, что жизнь – это память. Память о тех, кто, показавшись однажды, ушёл навсегда. Где дни нашего существования – лишь ожидание встречи с теми, кто никогда не вернётся. Может, это и так, но моя жизнь – это память о себе, живущем ныне. Моя жизнь – это вечная гонка по кругу, где финишная черта – это новый мой старт. Гонка, где с каждым витком становишься всё искуснее и дряхлее. Где через несколько десятков лет с ужасом осознаешь, что уже и забыл, когда она началась и ради чего ты участвуешь в ней, а может быть, только тогда и понимаешь, что этого ты и не знал никогда. Гонка, где победителя давно уже ждут проигравшие. Гонка, где могильный холмик будет тебе пьедесталом.

 

Ступень

Я с завистью всматриваюсь в чёрные квадраты окон спящих домов, где сон, смеясь, дразнит меня своей недоступностью для того, кто сейчас, скуля, мечется в кровавой жиже тисками лжи раздавленной жизни. Я снова и снова издеваюсь над своим разумом, лишив его сна, принуждаю его придумать для меня новую ложь. Всю свою жизнь я пристраивался, перестраивался, изворачивался и лгал. Ложь стала моей разменной монетой на торжище жизни при покупке места, сулящего барыши. Ложь всем и всегда. Ложь во славу лжи. Ложь во имя жизни. Да что же такое моя жизнь, когда я вынужден лгать ради того, чтобы выжить. Не может же ложь стать правдой. Но нет, говорит мне разум, звероподобные частички, вынужденные жить на отведённом им пространстве – это суть общества, где правит ложь, где люди, ради того, чтобы уберечь свои жизни, придумали мораль и установили законы, призванные оградить их от хаоса страха. Но мораль лжива. Законы не работают. Попытки их усовершенствовать, не изменяя, запутывают и утверждают то, от чего мы пытаемся убежать. Общество в слепой ненависти, презрев самоё себя, стремительно падает в пропасть мерзости, им порождённой и взлелеянной. Общество, ставшее чужим и враждебным человеку. Общество по свое природе консервативно. Оно не всегда хочет, а возможно, и не может понять и принять того, кто не может и не хочет жить так, как того требует большинство. Попытки вырваться преследуются и жестоко караются обществом. Эти попытки можно было бы назвать безумием, если они не были бы рождены стремлением к жизни, стремлением вырваться из адского круга лжи и страха, где царит произвол погрязшей в коррупции власти, произвол с молчаливого согласия большинства. Веками создавалось то, что стало реальностью сегодняшнего дня. И, нравится она мне или нет, этой реальности безразлично. Я могу смириться и жить, как мне предписано. Могу, найдя предлог, сбежать или же стать сумасшедшим. Общество вправе решать, нормален ли человек. Но общество, кичащееся своей свободой, скольких, кто эту свободу искал, одело в смирительные рубахи и робу лагерей. И ничего изменить нельзя.

Я не хочу верить в то, что моя жизнь – это всего лишь ограниченное пространство свободы выбора возможности сосуществования среди себе подобных, где ложь сегодняшнего дня и есть та же грань конфликта и компромисса между мной, как частичкой общества, и обществом в границах дозволенного мне этим обществом. А может, жизнь – это ложь дня завтрашнего. Новая ложь, где ты?

 

Ступень

Блеск глаз, запах пота, щетиной заросшее лицо. Неужели это я? Паутина на потолке, рваные обои на стенах. Надо мной уже смеются те, кто недавно завидовал. Я знаю об этом, но сделать ничего не могу, да и не хочу. Зачем? Падение в никуда, торжество нищеты и отчаяния. Это вчера мне было страшно, когда я не понимал, что вырваться невозможно. Я уже почувствовал сладость падения, когда опускаешься всё ниже и ниже, на самое дно, к таким же, кто ещё недавно были людьми. Я долго не верил, что это болото может засосать и меня. Я всегда считал себя сильным. Для меня не было ничего невозможного. Конечно, не всё получалось скоро, но рано или поздно я всё-таки добивался того, что хотел. Поиск верного решения задачи, стоящей наиболее остро, не был уж очень долгим. Как правило, я находил ответ, лишь только переставал задавать себе этот вопрос – что делать? Я не всегда хотел делать то, что могу, и не всегда делал. Часто, очень часто я считал себя умнее, чем есть. Как хочется думать о себе хорошо. Так было, но я ошибся. Наркотики… Они всё же сломали меня. Они ненавистны мне, но они стали моей жизнью, они стали частичкой меня самого. Это и моя не созданная семья, и мой ребёнок, который не был рождён. Это мой мир, мой крохотный мир. Мир никому не нужный, мир боли, мир грязи, мир страха, мир смерти. Наркотики, отпустите же вы, отпустите. Отпустите или добейте. Я больше не хочу себя видеть, я не хочу знать, кем я стал. Мне не нужна эта правда. Я ненавижу вас, я ненавижу себя, я ненавижу жизнь, но я ещё жив. Жив, вопреки желанию жить. Смысл жизни – есть ли он? Что мог бы я сказать своему малышу, для чего прожил жизнь я, и зачем он появился на свет? Ничего. Разве, что рождение одного – это всегда старость и смерть другого. Людской круговорот. Не хочется ему лгать, будто я что-то знаю. Не подлость ли это – родить глупца, быв самому глупцом, бессмысленно живя. Никчёмная жизнь никчёмного человека. Но, может, стоит жить для того, чтобы творить добро и дарить его людям. Но понятие добра нередко есть зло. Не зная, что есть моё добро, я на него не способен. А может, я сумасшедший, и моя жизнь – это всего лишь игра воображения, где я живу в поисках своей мечты. Ищу и не нахожу.

Игра – сколько же она длилась? Жестокая азартная игра. Игра, где менялись декорации, реквизит, менялись роли. Игра, где из серых массовок я уже подошёл к той главной роли, что осталось сыграть. Игра затянувшаяся, нелепая и никому не нужная. Игра с теми, кто рядом. Игра для тех, кто рядом. Игра, когда уже и нет никого. Игра самого для себя. Игра самого с собою. Я не знаю, где они сейчас, те, для кого я когда-то играл. Я играл, я жил игрой. Я всегда любил играть для женщин. Нет зрителя лучше, чем они. Нет зрителя, более разборчивого и терпеливого, более искушённого и благодарного. Они умели и смотреть, и слушать. Они умело подыгрывали мне и делали это так тонко и незаметно, что только сейчас я начинаю понимать, что это была только игра. Игра с начала и до конца. Женщины – какие они разные! Я благодарен им за то, что они были, что будут вновь, если я позову, за то, что нет их сейчас и они не нужны. Той же, кто бы стала плоть от плоти моей, её нет. Что-то не сложилось у меня в этой жизни и кого тут винить.

 

Ступень

Жизнь – моя история. История, где хочется всё начать сначала. Всё вновь переписать на тех листах, что прожиты и сожжены. История, где жизнь обесценилась и где она бесценна. Жизнь, где нет ничего, за что стоит платить ценою жизни. Жизнь, которая уже и нужна-то только смерти. Смерть, она примет всех и каждому у неё найдётся место, своё место. Ведь каждому, кто рождён, надлежит умереть.

Много ли я хотел от этой жизни? Наверное, да. Я не умел радоваться тому, что имел. Мне нужно было всё больше и больше. То, что вчера было желанно и недоступно, став моим, уже интересовало меньше, а на завтра становилось и вовсе смешным, настолько малым и незначительным оно уже виделось. Что я искал? Счастье? Но что это такое – счастье? Мечта, утопия, удел блаженных? А может, счастье – это то, что дорого человеку, и оно у каждого своё, и оно также не похоже ни на чьё другое, как и человек похож только сам на себя. Он не лучше и не хуже других. Он просто другой, он таким рождён. Сколько нас, этих других?! Сколько тех, кого мы считаем другими? Сколько раз меня пытались удержать, сравнять, смешать? Общество любит посредственность. Это и неудивительно – каждый, кто это общество составляет, и сам когда-то хотел быть выше и заметнее остальных. Обществом для этого придуман престиж и высокая мода. Оно ещё пытается если и не обмануть, то хотя бы обмануться. Вот только, кого может обмануть глупость? Человек – он и есть человек. Критерия: кто больше, кто меньше – не существует. Да и кого с кем сравнивать? Сравнение всегда относительно. Перед Богом все равны.

В муках рождается человек. В муках он, старея, живёт и умирает. С болью он расстаётся с жизнью, ставшей такой привычной и обыденной. Страшна ли смерть? Да, для тех, кто продолжает жить. Чужая смерть – напоминание о том, что и ты смертен. Часы, однажды запущенные, также однажды будут и остановлены. Смерть не миновала никого. Она не миновала и Христа. Тяжелую он принял смерть. Голгофа. Распятие. А как Он жил? Как жил человек тридцать с лишним лет, будучи одинок? Человек, у которого в жизни не было ничего, что дорого человеку: ни жены, ни семьи, ни крыши над головой – ничего! Было учение, и были ученики. Была любовь. Любовь к Отцу, коим он был предан на поругание и смерть, любовь к людям, возжелавшим Его смерти и убившим Его. Но как Он жил? Об этом никто не знает. Есть только учение. Учение Христа – дорога к Богу.

 

Ступень

Погасший свет и свет, зажжённый вновь. Солнце, солнце и голубое небо. Берег моря, на песке сидит человек. К нему бежит девочка: «Папа, папа! Вот ты где, а я тебя так долго искала…»

Тускло горящая лампа. Листы исписанной бумаги. Пустота многословия. Выхода нет. Но не всегда была только боль. Были, я помню, были и первая любовь, и радость, и желание жить. Я помню, как был прекрасен и чист этот мир. Я видел когда-то солнце и голубое-голубое небо. Была и Она. Я помню, помню её. Я не мог её выдумать, не могу и забыть. Наши глаза, они были так похожи. И зеркало мне вторит: «Да!»

Прочь, прочь от меня, наваждение. Спать, забившись под одеяло, сбежать из этого кошмара. Сделать хоть что-нибудь, только бы уснуть и не думать. Сойти с ума. Я так хочу сойти с ума. Я так привык быть сумасшедшим. А кровь стучит в висках, и ты рвёшься вперёд, вперёд, не жалея себя, туда, где остались солнце и голубое-голубое небо. Только бы успеть, пока не сковала смерть. Она уже близко. Я чувствую её запах. Наркотики пахнут смертью. Смертью пахнет кровь разорванных вен, смертью пахнет боль, когда вынести её невозможно. Когда на стену лезешь, обезумев от этой боли.

А как, проснувшись, хотелось почувствовать, что ты ещё жив, что ты ещё кому-нибудь нужен, что вчерашний день – это только сон. Как много хотелось успеть, как много. Но всё уже сделано кем-то, всё уже сказано где-то. Новому места нет и нового нет ничего. Моё новое – это прошлое чьё-то, это чей-то вчерашний день. Всего лишь день, который кем-то и когда-то прожит, но прожит не мной. Нет, моё новое – это новое, пусть только для меня, но всё-таки новое. Мне каждый день приносит что-то своё, что-то такое, чего вчера ещё не было. Мои новые дни. Пустяк, что всё уже сказано кем-то, что всё уже сделано кем-то. Моё ещё всё впереди. И пока я живу, всё, что я делаю, для меня будет новым. Новым, как и этот придуманный сон, где, проснувшись, я так хотел почувствовать, что я ещё жив, и что я кому-нибудь нужен. Но сна нет.

 

Беснуется ветер ободранной листвой,

Швыряя мне в окно гимн будущих побед,

И плачь вдовы, что не была женой,

Осколками дождя втоптала осень в грязь.

1993 г.

 

Серое небо, чёрные сучья голых деревьев – всё, как и тогда, только год 94. Я всё ещё продолжаю насиловать разум, но он бесплоден. Бред, бред, понятный лишь нам, мне и ему. Бред, оставшийся с нами и с нами в манящее завтра ползущий. Бред, но я ведь не сошёл с ума или не могу в этом себе признаться, боясь и жалея себя. Как она страшна, правда о себе! Неприглядна обнажённая жизнь. Хоть и казалось мне некогда, что я открыт настолько, что никто не сможет открыть во мне ничего более того, что я сам до того бы не сделал. Нет, не человек говорит о себе – жизнь. И только сумасшедший может, единожды солгавши, продолжать опутывать себя ложью. Ложь на ложь. Страх на страх. Страх – это плата за ложь. Страх – это он ползёт из года в год за мной. Всё той же ложью мне предлагая заплатить за жизнь. Твердит он мне: «Не смерть страшна, но день грядущий страшен. Воздаст Господь тебе за мерзости твои». Не суд ли Господа есть жизнь?

 

Ступень

Серые дни, серые ночи… Они так похожи, что и не разобрать, что сейчас – ночь или день. А впрочем, мне это безразлично. Мне также это безразлично, как было и вчера. Тупик, всё тот же тупик. Куда бы я ни шёл, что бы я ни делал. Я никуда не уйду. Я вернусь сюда, в ту же клетку холодных стен. Я вынужден смириться, если мне суждено зачахнуть здесь, то оно так и будет. На всё воля Божья. Что я могу изменить? Ничего. Но смирился ли я с тем, что выхода нет? Нет, но выхода нет. Всё тот же квадрат окна, а в нём тот же обрывок серого неба. Серая неизвестность, серая неизбежность. И только наркотики скрашивают мои дни, дни и ночи, наверное, уже и сочтённые мне. Наркотики, мною проклятые, но так нужные мне. Наркотики – это свобода, свобода даже когда заточён. Свобода, которую я так долго искал. Свобода от опостылевшего общества, свобода от одиночества, свобода от себя самого. Страшная свобода отчуждения, сладкая до тошноты, липкая и зовущая. Наркотики – это возможность быть свободным, всегда и везде. Возможность найти себя и, найдя, потеряться в их волшебном, чарующем мире. В мире дыма и крови, рождения новых миров. Серое большинство, что оно знает об этом, что оно знает о той свободе, которую не выбирают. О свободе вне времени и вне закона. Свобода, что они знают о ней?! Нервы сжаты в кулак. Всему концом всё равно будет только смерть. Осталось сделать лишь шаг. Наркотики – средство самоубийства. Они могут убить. Они – желание смерти и смерть. Но я не хочу, не хочу умирать. Я не хочу быть похожим на тех сумасшедших, кто этот шаг уже сделал. Только сумасшедший может додуматься и уверовать в то, что самоубийство – это последняя возможность привлечь к себе внимание и что смертью можно достичь признания своей исключительности, той, о которой так никто и не узнал, и никто не увидел. Нет, самоубийство – это последняя попытка ещё раз солгать. Может быть, солгать самому себе, что ты был сильным? Самоубийство – это удел слабых, трусливых и безжалостных людей. Только они способны причинить боль людям, их любящим и верящим им. Самоубийство – это боль преданных тобою родителей, это пожелание смерти той, кто тебя родила.

Да кто же я? Маньяк, который в жертву выбрал самого себя, сам себя пожирающий и готовый убить. Сумасшедший зверь, разговаривающий сам с собой, или душевно больной человек, мозг которого истощили наркотики. Я хочу кричать и выть от боли. Но услышат только, как воет ветер. Я хочу зажечь свет, но он уже горит. Огонёк сигареты, зажжённый моими руками. Тлеющая жизнь. Наркотики – это другое восприятие жизни, но не другая жизнь. Это смерть. Это она сплела свою паутину и медленно-медленно приближается ко мне. Наркотики – это та смерть, которая притворяется такой доброй, красивой и очень доступной. Это она приглашает разделить её ложе, где сладкий запах тления окутает нас покрывалом вечности, сотканным из миллионов растерзанных душ, уже познавших её. Где ты станешь подарком могильным червям, которые уже ждут свою хозяйку, костлявыми руками кормящую их сырым месивом из остывающих тел. Лживая тварь. Как медленно жизнь ломает человека. Ударит раз, потом ещё, потом ещё и ещё, а потом не чувствуешь боли. Эта боль уже не отпускает ни на час, ни днём, ни ночью. Она неизменно приползает снова и снова. Ты ищешь избавления, а она над тобою смеётся. Ты хочешь умилостивить её слезами. А их нет. Жизнь, ставшая горше смерти. Кто властен над нею? Ответь же мне, ночь. Прошу тебя, не молчи. Молю я тебя, не молчи. Последняя ночь.

 

Тучи небо обложили,

Над землёй повисла мгла.

Но немного света было –

Ведь светила нам Луна.

Звёзд мерцанье… Всё исчезло,

Только гонит ветер мглу,

Да холодный дождь полощет

Пожелтевшую листву.

Осень, 1995 г.

 

Ступень

А жизнь проносится мимо. Её шум не смолкает ни днём, ни ночью. Люди спешат. Спешат, давя и давясь в толчее суеты. Спешат, оскалившись злобно и уже харкая кровью, спешат. Люди спешат, пока есть силы спешить. Люди спешат жить. Спешат день ото дня, себя умней считая. Спешат узнать, что всё ж не так умны. Над мудростью своей спешат нахохотаться, от жалости к себе наплакаться спешат. А жизнь проносится мимо. Я не хочу её видеть, но она нет-нет, да и напомнит, что продолжается и что люди так же живут, просто живут. Живут, как в первый и в последний раз. Все любят жизнь, какой бы она ни была, и сколько бы кто ни прожил. Моя жизнь – что знаю я о ней?

Шли годы, а с ними незаметно и я становился старше. Как быстро я жил. Я и не заметил, когда стал взрослым, но однажды какой-то мальчишка меня называл дядей. Неожиданно старше становимся мы, наконец-то ворвавшись в долгожданную взрослую жизнь. Детство, оно было, и вот его уже нет. Детство ушло, и я не смогу его вернуть. А жаль, жаль расставаться с любимыми игрушками, любимыми сказками. И с нелюбимой манной кашей, которую по утрам варила мама, тоже жаль. Жаль расставаться с детскими «почему?» и «отчего?». Жаль расставаться со своим детством, теряя его навсегда. И как не хочется взрослеть, когда понимаешь, что этим взрослым ты уже стал. Время – его не удержать! Время, заставляющее идти вперёд, идти туда, где ты ещё не был. Идти к тому, кем ты когда-нибудь станешь. Время, которого всегда не хватает. Время с его хлопотами и заботами, с его стремительным, безудержным бегом. Я устал, я очень устал его догонять. А жизнь проносится мимо. Тик-так, тик-так, тик-так… Жизнь. Кто-то только что родился. Кто-то в эти минуты сказал впервые «мама», кто-то признался кому-то в любви, а кто-то умер. Рождение, жизнь, смерть. Судьба человека – непостижимое определение прожитого им времени, где его жизнь утверждается жизнью, такой короткой для того, чтобы понять её. С первыми своими шагами и с первой болью падений мы открываем её для себя. Мы открываем мир, мир, в котором родились. Мир, где есть солнце и голубое небо. Мир, где есть ночь, и есть страх. Всю свою жизнь человек учится жить в этом огромном открывшемся ему мире. В мире полном неожиданностей. В мире триумфа побед и горечи поражений. В мире противоречивом и в мире закономерном. В мире вечном и постоянном в своей неизменности. В мире, где властвует время. Тик-так, тик-так…

Время. Как многих оно видело, как многих ещё увидит! Что человек? Он только маленькая песчинка во Вселенной, в бесконечной и недоступной, где он также одинок и беззащитен, как и звёзды, которые зажигаются ночью, как и эта звёздочка, что горит сейчас высоко-высоко надо мной. Годы – вечности связующая нить. Годы, созидающие, и годы, разрушающие. Годы, несущие прах некогда живших, где наши плоть и кровь – прах для идущих за нами. Пусть всё это и так. Пусть я – прах ничтожный и тленный, прах тщеславный и гордый, но я не хочу, не хочу умирать. Я не знаю, зачем я жил, и кому она нужна была, моя жизнь. Но не смерть же есть смысл моей жизни!

 

Ступень

Жизнь. Чем больше я о ней думаю, тем меньше понимаю.

Ночь. День. Год. Жизнь. Смерть. Бог. Мир познания, он ограничен. Несовершенство разума не позволяет понять и увидеть то, что мне не дано. Я могу лишь мечтать. Моя мечта – это синяя птица, что прилетит, разорвав пустоту суетливо безликих кружащихся дней. Это крик тишины, вопиющий в ночи мирозданья, предсмертным хрипом застывший на губах и воскресивший тайною своею, улыбкой милой, пробудившей ото сна. Но это только мечта. Серые будни куда прозаичнее. Ночь. Бесконечная ночь. И в этой ночи – человек. Я не вижу тебя, но я знаю – ты здесь, ты в той же ночи, где и я заблудился когда-то. Ты, конечно, на меня не похож, и жизнь у тебя сложилась, наверное, иначе, но в том хаосе судеб, что раздал нам Бог, наши две, отчего же так схожи. Не спрошу я тебя – ты кто? Я знаю, ты мне не ответишь. Ведь ты – это я, и пусть ты другой, тебя я узнаю, коль встречу. Вот только когда? Ты, конечно, добрее меня. Жил ты честно и чистым остался. Что же, прости, что не смог так и я. Я, как видно, слабее тебя оказался. Что знаешь ты? – тебя я не спрошу. Ты знаешь всё. А я – лишь то, что было. Было, но чего уж нет. Пыль пройденных лет превратилась в бетон, память о прошлом рождает лишь стон. Поздно. На что надеешься? – тебя я не спрошу. Предрешена тебе твоя надежда. Мне же кто-то подарил мою. Мечту? Мираж надежды с той поры со мною. Когда же мне придётся уйти, мираж в вине исчезнет, что выпьешь ты за меня, тебе надежду подарившему когда-то.

Ты веришь ли? Тебя я не спрошу, чтоб ни ответил ты, тебе я не поверю. А верю ль я? Тебе я не скажу, ты знаешь сам, что лишь тебе я верю. Ты любишь? – тебя хочу спросить, но не спрошу. Боюсь, что не ответишь. Люблю ли я, меня не спросишь ты. Да и к чему, ведь я – это ты. И пусть я – другой, меня ты узнаешь, коль встретишь. Вот только когда? Скажи мне, моя половинка вторая, моя половинка святая.

А может, то, что со мной происходит, – это любовь, и я всё-таки полюбил. Никто не скажет, что такое любовь. Но однажды ты поймаешь себя на мысли, что в твоей жизни что-то произошло. Твоё истосковавшееся от одиночества сердце обольётся горячей кровью, и не сможешь ты сдержать себя. Всем своим существом ты устремишься к ней, к той, кого полюбишь. Неутолима жажда любви. На многие вопросы любовь даст ответ, и многое в жизни станет понятным… Только не было бы поздно – когда ничего уже не останется, и когда сможешь только внушать себе, что всё хорошее ещё будет, что всё ещё впереди. Отчётливо понимая, что прошлого нет, и будущего может не быть. Жизнь человека скоротечна, и за всё когда-нибудь приходится платить.

Наркоманы рано стареют, ещё раньше они теряют разум. Наркотики сжигают мозг, являющийся основой полноценной жизни. Действие наркотиков столь иезуитски изощрённо, что человек, веря в то, что он обрёл нечто такое, что недоступно другим, теряет и то, что у него было. В состоянии наркотического опьянения ощущения того, что возможности твоего мозга безграничны, настолько реальны, что этому веришь, не зная и не думая о том, что это ложь. Правда же в том, что человек, принимая наркотики, лишается возможности адекватно воспринимать реальность и это противоречие между тем, как он воспринимает эту реальность, и тем, какова она есть на самом деле, увеличивается день ото дня, год от года.

Будучи молод, я не осознал опасности быть ввергнутым в ад наркотической зависимости. Необычайное ощущение перевёрнутого сознания, которым можно было легко управлять, поразило меня, и я хотел испытать его вновь, вновь и вновь. Это влечение стало столь велико, что уже и потом, когда я начал понимать, что пристрастие к наркотикам пагубно, я искал себе любое оправдание, только бы всё повторилось сначала. Пятнадцать лет розовая пелена застилала глаза. Пятнадцать лет, которые были жизнью, ничего не оставившей за собой. Пятнадцать лет. Тогда я ещё не знал, что это сатана, забравшись в подсознание, манипулировал моими мыслями и поступками, что это он в своей безумной игре как мелкую карту разыграл мою жизнь. Наверное, он может быть доволен, ведь он знает, что со мною сделал. Он знает, что только смерть упокоит мою изодранную в кровь душу.

Но кто сказал, что чудес не бывает?! Кто сказал, что я рождён, дабы восторжествовала смерть? Кто сказал, что любовь не будет мне спасением? Кто сказал, что надежда – это сумасшествие? Кто?!

Конец первой части

 

Послесловие

Холодная, дождливая, поздняя осень 1979 года. Во дворе средней школы № 49 города Калининграда прощаются с умершим учеником. Михайлов Олег – он, наверное, был первым в нашем городе, кто нашёл свою смерть, принимая наркотики. В семнадцать лет умереть от цирроза печени!.. Не могу забыть его неестественно жёлтой кожи и ощущения, что он – это уже не человек.

Мы были ровесниками. На его похороны к школе пришли много людей. Родители, родственники, учителя, ученики, друзья. Нас, тех, кто считал себя его друзьями, было человек 12–15, не помню. Нас – наркоманов. Семьдесят девятый год, двадцать лет тому назад. За эти годы много воды утекло, многое изменилось. Я почти никого не вижу из тех, прежних своих друзей. Редко-редко кого случайно встречу. Ни у одного из нас не сложилась жизнь благополучно. Ни у одного. Многих уже нет в живых: кто повесился, кого убили, кто спился. Недавно ещё один умер – его нашли мёртвым в цыганском посёлке, смерть наступила от передозировки наркотиков. Почти все отсидели в тюрьме. Из тех, кого встречаю, нет ни одного здорового человека – полубомжи, полу-инвалиды. А ведь нам всего по сорок лет!

2001 год, время нового поколения, но и они уже знают, что такое наркотики. Сколько их сейчас, молодых, пристрастившихся к этой заразе? Наркоманы – слепые безумцы, тешущие себя надеждой, что они умнее всех, думающие о себе, что они иные, чем те, кто был до них. Нет, и нормальной жизнью они будут жить очень и очень недолго. Расплата никого не минует. Наркотики обязательно принесут с собой болезни и физическую немощь, духовное опустошение и бесславный конец. Употребление наркотиков – это грех. К сожалению, пока этого ни поймёт человек сам, пока он ни захочет понять, помочь ему нельзя. Никому. Но предостеречь должно.

У человека два пути. Первый, не имея мудрости до судного дня познать, насколько он глуп, потворствовать своим прихотям. Второй же путь – твой крест. Его нести, себя смиривши, сможешь, что, впрочем, человеку не дано. Лишь Господу подвластны все дороги.

И, зная это, искушает человека сатана. Противостоять его искушению, его манящему дурманящему зову к вседозволяющей свободе, не имея Духа Божия, человеку невозможно.

Но человек рождён для борьбы – это суть жизни. Истину же познает лишь победивший. Крещение и покаяние есть первый шаг к её познанию.

Январь, 1999 г., Калининград

 

 

Часть вторая

Эпилог. Последний день

Раздался голос: «Включи телевизор». Я привстал с кровати, нажал кнопку. Диктор с экрана металлическим голосом приказал: «Иди. Ты знаешь, что делать».

Я понял, что время моё пришло. Надев рубашку и джинсы, из-под кровати завёрнутую в пакет вытащил рукопись.

– Сынок, ты куда? – спросила мама.

– Мне надо. Скоро приду.

Я вышел на улицу. Воздух был как будто пропитан тишиной… Тишиной и страхом – меня хотят убить. Я знал, что за мной следят. Не знаю, из какого окна, с неба, откуда? Судорожно соображая, как же мне быть, я решил уничтожить рукопись. Я решил её сжечь. Она не должна достаться ни дьяволу, ни людям.

Прошёл человек. Он как-то странно так на меня посмотрел. Он что-то знает. Он знает о моей рукописи. Это страшное оружие и оно может убить, а смерть неповинных людей возложат на меня. Всё очень чётко просчитано. Я не должен жить. Я подошёл к пониманию вопроса о природе управления сознанием. Я подошёл к тайне, о которой не должны знать люди.

Но не так-то просто что-то сжечь в городе. В двух кварталах от моего дома жил Костя. В старом доме, у него была печь. Пойду к нему. Но до него ещё надо дойти.

Пролетела птица. У неё, наверное, радиомаяк и она передаёт мои координаты. Да.

Мимо проехала машина. Надо быть осторожным. Надо быть осторожным.

Прошёл трамвай. В нём киносъёмочная группа. Они снимали меня. Я видел. Я видел отблески софитов. Они снимали. Значит, меня всё же убьют.

Вон летит вертолёт. Вертолёты так медленно не летают. Это дрон. Они меня обложили. Они меня обложили, как зверя. Но надо идти. Надо идти через город. На центральной улице им будет сложнее меня убить.

Встречные люди. Они меня ведут. Они меня ведут. Надо сделать вид, что я ничего не понимаю, что я просто гуляю: «Здрасьте!» Надо сделать вид, что я просто иду.

Люди больны. Они не знают об этом. Моя книга может им помочь. Они смогут понять, кто ими правит. Но они не поверят мне, они сочтут, что я больной, шизофреник. Дьявол всё рассчитал. Человек? – сущности в телесной оболочке, существующие в матрице заражённого сознания. Человек в понимании – человечество. Каждый человек – это одна лишь элементарная частичка. Всё информационное поле человечества заражено. Всё подвластно дьяволу. Энергия сознания – это и есть дьявол. И он творит, что хочет, ему позволено всё. Всё! Заражённое сознание людей. Люди, неужели вы не видите этого?!

Люди справа. Люди слева. Для меня оставлен этот коридор, по которому я должен идти. Идти по начертанному мне пути. Идти, хочу я этого или нет.

Путь на Голгофу. Христос тоже шёл на поругание и смерть. Он знал, что будет с Ним, что ждёт Его. Он знал… и шёл.

Люди не смогут помочь. Управляя их сознанием, дьявол заставит людей меня возненавидеть. И люди возжелают моей смерти. Я вижу их безжалостные глаза, они кричат: «Достоин смерти!» И церковь мне не поможет. Я не найду там спасения. Слуги дьявола и служители церкви??? Все мне кричат: «Достоин смерти!»

Только история впишет: «И предан ты был на заклание…»

Не любовь, безумие движет мною. Дьявол незримо присутствует во всех моих делах и мыслях. Он знает, как рождаются желания, и как я принимаю решения. Указующий перст, и ты идёшь по указанному тебе пути. Хочешь ты этого или нет. Страшно тебе или нет. Я как будто не принадлежу сам себе. Я должен идти. Идти, чтобы меня признали сумасшедшим, убили, а книгу мою уничтожили как ересь и мракобесие.

Дом Кости всё ближе…

Вы можете проверить, что так оно всё и было, – герои тех событий ещё живы.

Я сжёг рукопись…

Через некоторое время я попытался её восстановить. Ведь кто-то сказал, что рукописи не горят. Но не смог. У меня не получилось. Я помню главную мысль, суть сожжённой рукописи. Человек, прочитав эту книгу, получал возможность увидеть себя со стороны, не просто как изображение в зеркале. Он увидит себя, все свои мысли, всего себя полностью. Он нагим предстанет пред собою. Он поймёт, что болен, что нет в нём ничего тайного. Это – как предтеча Страшного суда.

Человек смог бы научиться управлять своей жизнью и жить. Ведь смерть – это не выход. Сквозь поколения сбудется пророчество: гореть в огне тебе, нечестивый!

Я не знаю, что меня ждёт. Я должен постичь опыт бытия. Я должен испить свою чашу до дна.

Не каждый поймёт эту книгу. Это не каждому дано. Это написано не для каждого.

Слово.

К Аврааму было Слово. Ко Христу было Слово. К Пророкам своим Господь обращался.

И услышит Слово слышащий. И поймёт Его, кто способен понять.

Я – не Мессия и не Пророк. Но я знаю, что Он придёт и что будет Второе Слово. И услышу Его я, и не убоюсь. Ибо на Тебя, Господи, уповаю! И Вера моя не от мира сего.

2 июля 2019 г.

 

 

Когда-нибудь всё начинается
(Ода бизнесмену)

От автора

Жизнь многолика. Порой в человеке уживаются, на первый взгляд, абсолютно непохожие внутренние сущности. Секрет единства многообразия необъясним. Эта тайна – как Космос.

 

* * *

Не знаю, хорошо это или нет, но не могу я долго жить спокойно. Ну, никак не могу! Чёрт какой-то что ли сидит во мне. Вот опять он заводит меня, заводит, словно одним ему известным ключиком, и меня вновь понесло. Что задумал, сам не знаю, куда на этот раз занесёт. Чую, что опять найду себе приключения. Бедная моя судьбинушка, угораздило меня уродиться таким. Ничего не могу поделать с собой. В какой уже раз всё начинается снова. Теперь уж не остановить. Что будет в этот раз? Не угадать. Чем кончится, тем паче не знаю.

Может, пока не поздно, записать мне свои истории. Боюсь, что могу не успеть. А так, глядишь, кто-нибудь себя вспомнит, меня помянет, а может, авось, кому и полезным будет. Пожалуй, что так, расскажу по порядку.

 

История первая

Россия. 1990 год. Перестройка. Это было наше время. Время больших надежд. Как заработать денег и как стать богатым? Кто тогда об этом не думал. Вот и я тогда, помню, как-то утром, ещё лёжа в постели, мысленно созерцал пройденный путь и пытался решить, что бы мне такое придумать, сделать и как бы разбогатеть? И тут я неожиданно понял, что во всём арсенале одурачивания людей до сих пор нет «нового» русского попа. Новые русские появились, а вот попа своего у них нет. От этого открытия лежать мне уже стало некогда. Теоретически я был прав: если есть новый русский, то должен быть и «новый» поп. Русские без попов не могут. Нет, на этот раз я ошибиться не мог. В представлении многих человек, облачённый в одежды священнослужителя, не может быть жуликом. А из Ганса, надень на него рясу, получится вылитый поп.

Своего друга Ганса я нашёл на свалке всякого автомобильного хлама около гаражей. Он разбивал старые аккумуляторы и выплавлял на костре свинец. Я было подумал, что он собирается сдавать его во Вторчермет. На что Ганс мне ответил, что продажа сырья – это удел бестолковых и недальновидных. Он из металла в маленьких формочках выливал талисманы и всяких там болванчиков. Какие краской автомобильной покрасит, какие кислотой сбрызнет или ещё там как поэкспериментирует, и амулет от любой болячки, приворота, разного сглаза готов. Спрос, конечно, есть, но доход невелик, да и работа вредная. В общем, я понял, Гансу, как и мне, терять особо было нечего.

На мой вопрос, сможет ли он установить цену всем грехам, составить на них прейскурант, и по нему грехи народу прощать, он чуть было не лишился дара речи. Оказывается, я ему сформулировал его собственную формулу понимания счастья. Когда делать ничего не надо и можно жить хорошо. Точно согрешил, заплатил и живи спокойно. Новый вид культовых услуг по приемлемой цене.

Ну, а так как никто ещё не додумался до «нового» русского попа с прейскурантом, то соответственно Ганс и будет им первым. Так что пора зашивать дыры в карманах, время пришло работать. Когда-нибудь всё начинается.

Для обкатки нашей затеи мы выбрали жемчужину балтийского побережья – город-курорт Светлогорск. Он расположен километрах в пятидесяти от нашего города, билет туда недорогой, и там нас никто не знал.

В межсезонье отдыхающих в Светлогорске жило немного, и однокомнатную квартиру можно было снять меньше чем за тысячу рублей. Такие тогда были цены. Правда, у нас и этих денег не было. Зато у Ганса была почти новая кожаная куртка. Я не берусь описывать, что говорил ему я, и то, что он говорил обо мне, но, в конце концов, его куртку мы продали, а Гансу мною клятвенно было обещано, что обязательно с первых заработанных нами денег… В общем, мы сразу же купим ему новую одежду и ботинки зимние, импортные, сорок второго размера. Пока же моей курткой будем пользоваться по очереди. На том и порешили.

Квартиру мы сняли в старом немецком доме, из окон которого открывался потрясающий вид на Балтийское море. Сине-зелёные волны и голубое-голубое небо. К сожалению, любоваться этой красотой было некогда. Надо было Ганса превращать в святого отца. А на оставшиеся четыреста рублей много ли совершишь чудес? Пришлось ограничиться тем, что за двести пятьдесят рублей нам из чёрной, хлопчатобумажной ткани в ателье сшили балахон типа а-ля Алла Пугачёва, а на оставшиеся деньги мы разместили в местной газете объявление, что в город Светлогорск, конечно, проездом, инкогнито прибыл слуга Божий, нововикарий отец Гансаус, наделённый властью прощения всех грехов. Проживать он будет на улице Песочной, дом 5.

Оставшиеся до публикации два дня мы посвятили вхождению Ганса в образ. Как он играл! Звёзды театра меркли. Нам бы в Большом выступать. У нас ведь каждый хороший жулик – непревзойдённый актёр! И чем лучше он жулик, тем лучше он и актёр.

Первый прихожанин откликнулся на наше объявление в день его публикации. Он как нас увидел, немного было опешил. Не знаю, кого он хотел тут увидеть. Поп как поп, и ученик при нём. Но тут, на наше счастье, как бухнет что-то на пол у соседей сверху. Ганс, молодец, не растерялся и как завопит, что он знал, что это должно было случиться и что это случилось! И что само провидение по воле звёзд привело его грешника к нам. Прессинг был жёстким. Уже через десять минут дядька был посвящён в самые сокровенные тайны мирозданья. Существующая его система ценностей была разрушена и отстроена вновь… А ещё через двадцать минут наш первый прихожанин уже свято верил, что он действительно грешнее всех грешных, и что только отец Гансаус может ему, немощному и больному, помочь изгнать силу нечистую и очистить от бесов и скверны как дом его, так и душу его заблудшую. Не говоря уже о том, что только ему, как первому, дана возможность льготного оформления права для постройки храма своей души в раю.

Явно ошалевший от таких признаний и открывшихся перспектив, мужик недолго думал, от каких грехов ему стоило бы откупиться. Он оплатил общую сумму! Загодя по всем пунктам прейскуранта, так сказать… на всякий случай.

Тем временем внизу у подъезда собиралась очередь. Оглядев её из-за занавесок, мы выбрали в толпе нарядную даму бальзаковского возраста. Красная куртка и чёрные кожаные штаны были ей очень к лицу. Благостно перекрестившись, я пошёл её приглашать.

Очередь вдруг рассерженно загудела, что не соблюдается очерёдность. Но я людям напомнил, что не человек сие устанавливает, кому за кем следовать, а всё определено для нас свыше – мол, сейчас луч света небесного упал и указал на эту даму. Мадам расцвела. Я проводил её в нашу квартиру на втором этаже, где в полумраке полностью отрешённый от всего мирского, почему-то в позе лотоса посреди комнаты сидел святой Гансаус.

Я даже умилился его образу. Оставив их наедине, я вновь вышел к очереди и обратился к местным жителям и гостям города с речью:

– Милые моему сердцу братья и сёстры. Отец Гансаус– святой человек, он никому не может отказать в милости, в помощи и сочувствии. Но общение его со страждущими – не есть его воля, но воля пославшего его. Ибо сказано: много званных, но мало избранных. И только того, на кого укажет перст Господень, он и сможет принять. А посему, да простит вас Господь, более нововикарий святой отец Гансаус принять сегодня никого не сможет. И идите вы все с миром, аминь! До завтра. Народ ворчал, но стал потихоньку расходиться.

Ганс тем временем причащал прихожанку. Сильно старался! Грех из дамы выходил со стоном и скрипом дивана. Старый, наверное, был грех, приставучий. Я не стал мешать великому таинству и пошёл на кухню.

Отец (единорог необъезженный) заставил просидеть меня полчаса как минимум. Но вот зашумела в душе вода, потом мимо матового стекла кухонной двери проплыли две тени. Щелчок замка, и голос Ганса серьёзно:

– Дщерь моя, молись и не греши более. С сего дня ты чиста, как Дева небесная. Иди с Богом! Аминь!

– Аллилуйя! – воскликнул довольный Ганс, как только дверь захлопнулась. – Сто долларов и приглашение очистить её дачу в ближайшие выходные. Эта работа как раз для меня! Люблю свою работу!

Я знал, что мои увещевания никакого толку не дадут и промолчал. Почин был удачным.

Так прошло дней десять. Работать попами было интересно. Все хотят быть поближе к Богу. И глупости людской предела нет. Мы принимали в день по несколько человек. Причащение. Отпущение. Выбор собственного места в раю. Я не мог нарадоваться, наблюдая, как пополняется и растёт наше с Гансом благосостояние, с какой любовью и трепетом смотрели на нас счастливые наши прихожане!

Вот только Ганс… Он стал меня что-то беспокоить, жалуясь на то, что мы якобы богохульствуем. Его, видишь ли, тягость греха лишила аппетита, покоя и сна. И повадился он, как стемнеет, к церкви ходить, где по его словам, он грешный замаливал свои грехи. Не знаю, всяко бывает с человеком. Может, и в правду ему было тяжело.

Как же я был наивен! Святая простота. Увы, я это понял слишком поздно, только тогда, когда бежал к окну, спасаясь от разъярённого прихожанина, причащённого нами на прошлой неделе. Оказывается, Ганс между делом, пока причащал его, украл у того часы, и он случайно увидел сегодня их на руке Ганса, как обычно игравшего в рулетку в одном из казино Калининграда. Да-да! Я никогда бы не поверил, что за время полёта из окна второго этажа можно столько успеть понять и о стольком подумать...

Дальше будет ещё интереснее.

 

Приключение второе, будь оно неладно

Продолжение приключений не заставило себя долго ждать. Помню, как я тогда из окна квартиры прыгнул и всё, пропал… Яркий свет пронзил балтийское небо. От сияния разверзлись небеса. Открытые миры…

Ничего себе полёт. Не сплю ли я?!

В низу возле киоска «Пресса» народ что-то толпится. Господи, а как же это так, они внизу, а я вверху. Заглянул я сверху в газетку, которую читал какой-то студент. Господи! Да я же помер.

«Некролог.

Вчера в городе Светлогорск, по улице Песочной, дом 5, на придомовой цветочной клумбе, был найден мёртвым помощник нововикария отца Гансауса. По версии следователя, при прыжке из окна квартиры святой Парфентий неудачно приземлился на голову. Травма оказалась несовместимой с жизнью. Вечная ему память и покой».

Я потрогал голову. Да нет, не болит, кажется. Я ущипнул себя за руку, тоже не болит. Как это так? Тут не болит, там не болит, а я помер!

Долго думать мне не дали. Подлетели ко мне два архангела в чёрных одеждах, взяли меня под руки и понеслись мы куда-то в даль невиданную. Полёт, где секунды сродни жизни. И прилетели мы в чистилище – видно, вокруг дым, огонь, крики и жалобные стоны. Скрутили меня и засунули в клетку над кипящим жерлом. Боюсь, что это правда о геенне огненной, и гореть мне тут синем пламенем. Жалко мне себя стало, ведь я ещё такой молодой.

В муках и ожидании неминуемого конца я провёл дня три, ну, или два. Тут ведь часов нет. Я и покаялся, и клятвенно себя заверил, что уж больше-то маху я не дам и что впредь буду жить добропорядочным гражданином, примерным отцом и мужем. Да и вообще, кем угодно. Только спаси, да помилуй.

В общем, утром какого-то дня опять прилетели архангелы. Вновь взяли меня под белы руки, и понеслись мы под облака. Полетели, прилетели. Лепота невиданная, красота неописуемая! На большом белом облаке, в окружении ангелов, сидит на золотом троне Некто. Его не разглядеть. Он ликом похож на солнце. Яркое-яркое. У ног его раскинулись земные просторы в 3D формате и со стереозвуком. Всё, что интересно, выводится на большущий экран в масштабе, где видно каждую жилочку человеков, каждую их мыслишку.

Тут сзади как двинули меня по спине, и я пал ниц перед Всевышним.

– Ну что, святой отец, доигрался, допаскудничался? Я долго о тебе думал, Парфентий. Место твоё – в аду. А уж преисподнюю я тебе, обещаю, я устрою настоящую. Взвоешь. Посидишь, подумаешь там, поумнеешь, быть может, а потом посмотрим. Убрать его с глаз моих.

Вот те, кто бы мог подумать. В мгновение ока.

Сущность мою уменьшили, сплющили, подравняли, подстучали и… засунули в голову одному философу. Я туда, я сюда. Выхода нет. Слизкие стены, день ото дня, день за днём. Сколько я в голове у него прожил, я не помню. Но это был точно ад. Котёл, где мозг варится, варится, бурлит, кипит, искрится, словно кипятком тебя жжёт. Где ты думаешь, думаешь, думаешь. И днём, и ночью. Где понимаешь, что ничего не можешь придумать. Что никогда не познаешь тайну бытия, и никогда проект не осознает мысль Создателя, что выхода из черепной коробки нет. Никто и ничего тебе не поможет. Любой найденный выход – это иллюзия. Подсознательно всё равно понимаешь, что ты думаешь, думаешь, думаешь. А решения нет, нет и нет, и не будет. Это точно ад – бушующий мозг сумасшедшего философа.

Сколько это сумасшествие длилось? Да, наверное, всю жизнь того философа.

Ну вот как-то однажды ко мне, истерзанному бредовыми мыслями, опять прилетели архангелы. И вознёсся я с ними до седьмого неба. Привели снова они меня под очи Всемогущего.

– Вот смотрю я на тебя, сущность. Не исправился ты за время своего заточения. Рано философ помер. Довёл ты его. Жалко парня, завтра я к себе его призову. Судить не буду. За что его судить? Это ты ему такую жизнь устраивал. Я его опять человеком на землю отправлю. Пусть поживёт, отдохнёт от тебя. А что мне с тобою делать? – Господь подумал немного и решил: «Быть тебе, Парфентий, бараном!»

Я даже не успел ничего понять. Меня вновь уменьшили, сплющили, подравняли со всех сторон, подстучали и… Вспышка света…. Вот так с протяжным криком: «Бе-е-е-е» – я опять оказался на этой земле. Маленький, кудрявый барашек.

Поначалу мне всё сразу понравилось, и было интересно после профессорской головы. Кругом такие же бараны. Хозяин кормит. Соблазны всякие, девочки…

В себя я пришёл где-то во второй половине моей бараньей жизни.

Эх, ты! Угораздило меня бараном родиться. Там хоть философом считали, а тут баран, можно сказать, эталон безмозглого дурака.

А посему надо мне мою баранью жизнь обустраивать. Приспосабливаться. Надо благами житейскими обзаводиться. Что мне такое придумать, чтобы богатым стать и жить безбедно. Мозги нам на то и даны, чтобы думать. Решил я разложить всю мою баранью мудрость по полочкам. Прикинуть, кто и как большим бараном стал. Кто чем, чего там для себя добился. Кто какого счастья приобрёл.

Мои мозги опять закипели, зашевелились, забурлили… И трясь! Вспышка света. Астрал. Раздвоение личности. Нет, не тут то было. У нас, у гениев, раздвоение – это ничего, это нормально. Это в порядке вещей, я и прежде раздваивался.

Но в этот раз всё оказалось гораздо серьёзнее. Я расстроился.

И был день. И был вечер. И вижу я, идёт ко мне моя душа. Маленькая, серенькая, старенькая какая-то. И гром загремел. И молнии сверкнули. И дух мой с небес к нам сошёл. И встретились мы втроём.

Было это, наверное, осенью. Холодно. Разожгли мы, значит, костерок. Сели как-то так подле друг друга и повели беседу.

– Чё мы тут сидим, мёрзнем, постимся, – я говорю. – Может, в магазин сгонять? Он тут недалеко. Взять чего там для сугрева. По глазам я понял, что и душа, в общем, была бы не против логичного развития событий.

– Нет, – отвечает дух, – так не надо. Не для того мы здесь собрались. Надо решить, как тебе, Парфентий, жить. Какие у тебя планы, какие пожелания? Говори начистоту, не стесняйся.

– А чего тут. Хочу отарой править, судьбы бараньи вершить.

– Ты, это того, треуголку-то сними. Не на выборах, чай. А ты, душа, ты скажи, чего хочешь?

Душа так как-то жалостливо посмотрела и молвит:

– Мира, доброты, дружбы и любви.

– Во, во! Любви, много любви, – согласился я.

– Ты, тело помолчи.

Вот опять. Как что, так я, тело, во всём виновато и мне отвечать и меня наказывать.

– Мы для чего встретились. Чтобы решить, как мне жить дальше, чтобы богатым стать. А мне и сказать ничего не даёте.

– Ладно, давайте серьёзнее. Ничего я не могу понять в этой жизни моей бараньей. Почему вот одни бараны бедные и тощие, а другие богатые и лоснятся. Не может же быть, что богатые настолько умнее меня, на сколько они богаче. Не верю! И я хочу богатым стать, я тоже умный. Помогите мне что-нибудь такое придумать, чтобы мне среди всех баранов побаранистее быть.

Может, книгу написать? У меня от философа эта вредная привычка осталась. Я и название для книжки придумал «Эволюция мяса». Точно! Я у себя на загоне плакат повешу «Эволюция мяса. Этапы большого пути». Пойдут так себе бараны. Видят плакат, а понять ничего не могут. А что это такое? А зачем это?

Ну, вот тут и понёс я им рассказывать о чудесах и о связи квантовой механики и теории относительности. Интересно стало баранам. Стали меня на семинары приглашать, на конференции. Бонусы, льготы, преференции. Уважают бараны у нас учёных, обладающих непонятными научными знаниями.

Можно ещё предварительно рекламную компанию провести. Желательно где-нибудь под очередные выборы. Пришёл в какую-нибудь партию. Пару своих рассказов им принёс. А чё, у меня рассказы хорошие. Возьмут. Гонорар заплатят. Лозунги буду им сочинять. Типа: «Мы все – бараны, и бараны – это мы! А этот баран-писатель, он один из нас. Вставайте под наши знамёна!»

Интересно, сколько за таких писателей, журналистов платят?

Ну, вот пока так…

А денег что-то нет…

Может, в попы пойти. Куда без них, врачевателей душ? Среди них тоже шарлатанов хватает. Эти нарядятся, с амвона учат, песни и псалмы поют, о высших духовных ценностях вещают. Это когда мы видим и слушаем! А когда без паствы, чем они от нас отличаются? Думаю, что не только кагор пьют, но и всяким там весельем забавляются, и деньги за свечки считают.

Нет, святым я уже был! Ничем хорошим это не кончилось. Бедный я баран.

Есть ещё шарлатаны от науки. Эти тоже нас жизни учат. Так, мол, себя вести надо. Вот так мы друзей себе заведём. Вот так мы друзей потеряем. Ты вот так сделай, а вот этого не смей. И будет тебе, баран, в личной жизни хорошо. И секреты там у них всякие есть. Вот такой, мол, у нас есть секрет. Он такой секретный, что мы тебе его только по секрету расскажем, когда заплатишь. Таки так.

Есть и третьи шарлатаны. Эти совмещают рясу и науку. Всё умеем, всё знаем. Господом всё благословлено и наукой доказано. Эти самые опасные. Личины у них разные, лица у них порой интеллигентные и речи у них умные. Аж иногда послушать хочется.

Но понимаешь, что и эти, и те, и другие одного хотят: мозги тебе запудрить, лапши на уши навешать и, ничего не делая, денег от тебя больше получить. Очень хорошее занятие. Очень мне нравится. Я тоже так хочу. Тоже люблю видимость своей значимости создавать. Сказок понарассказывал, книжек понавыпускал… Читатели довольны. И деньги – тум-тум, тум-тум – полетели. Слово – рубль, слово-рубль, предложение – два. Красота!

Я знаю, что было вчера. Я знаю, что будет завтра. Я знаю, что вас всех ждёт…. А про этих – экстрасенсов, предсказателей – я вообще не говорю. Так бы в морду и дал. Но бодливому барану Господь рогов не даёт. Вот такие дела.

– Ну, согласись, ты и сам такой, и сам того же хочешь, или это я этого хочу, или мы? Ну, так ты, или я, или мы? Пойди, разберись. Расстроение личности.

– Поверь, и к этому есть свои шарлатаны. Психологами называются. Тут они тебе всё по симптомам разложат. Это у тебя левое полушарие. Это у тебя правое полушарие. Оно так думает и того хочет. По научному тебя обзовут, диагноз поставят, деньги за приём возьмут, лекарство какое пропишут. Красота. Куда ни посмотришь, куда ни глянешь, кругом одни шарлатаны и жулики. Как бы и мне так, что бы ничего не делать, да ещё и деньги на этом зарабатывать.

Что бы такое кому продать? Барыш получить, обвесить кого, обсчитать. Я что-то так припоминаю, что в одной из прежних жизней был я уже заведующим магазином. Хорошо это у меня получалось. Жалко, прошли те времена. К завмагам никакого теперь уважения. Сейчас все кругом что-нибудь продают. Нет.

Надо что-то такое найти, такое придумать, купить-продать и не просчитаться.

Вот я баран из-за чего бараном стал? Из-за того, что не всё до конца продумал и доверился Гансу. Где он там сейчас? Нет, никому верить нельзя. А, вообще, с «новыми» русскими попами и нового-то ничего не было. Индульгенция. Уроки истории. И «Бонсай», это тоже уже устарело. Сегодня рекламки так и пестрят объявлениями о продаже мини пигов, котят под леопардов и других каких чудес.

Может, рекламщиком стать? Рекламщиком быть –, тоже хорошая работа, если приврать умеешь. Тут тебе рассказывай, что у тебя есть, к кому ты придёшь, что ты умеешь и на что способен. И самое главное, что это, что у тебя есть, это и надо купить, и купить только у тебя, и чем скорее ты купишь, тем для тебя будет лучше и выгоднее. Целая наука. Маркетологи туда же, в один ряд. Среди этой братии самая противная работа – это, конечно, работа менеджера. Я даже про эту работу и говорить не хочу. Мерзкая работа. Был я в одной фирме как-то менеджером по продажам, до сих пор с содроганием вспоминаю. Нет. Надо такое придумать, чтобы до тебя точно ещё никто не додумался, чтобы это было востребовано, оплачивалось хорошо и делать ничего не надо.

Это дело не простое – эволюция мяса. Жуликам тоже приходится эволюционировать. Просто по старинке обманывать не получается. Не эстетично, вульгарно и пошло. Надо что-нибудь такого, праздничного, феерического. Вон, юмористы. Хорошее занятие. Рассказывай себе байки со сцены. А эти в зале довольны, хлопают. Смеются. А это стоит рассказывает. Слово – рубль, слово– рубль. Хорошее дело. Не каждый сможет. Да, ой, ё-ёй. Что бы такое придумать, чтобы раз и придумалось. Чтобы такое сказать, и ничего не говорить. А то ляпну что-нибудь невпопад, засмеют, а когда молчишь, за умного сойти можно. С вопросами к тебе обращаться будут. Может в советники какие, к кому-нибудь пойти? Это я могу. У меня на все случаи советы есть. Правда, пожалуй, в советники меня не возьмут, рекомендации нужны. А вот критиком, наверное, можно идти поработать. Тут самое главное иметь своё мнение, а остальное считать непотребным. Страсть, как захотелось покритиковать. Не важно кого, почему и зачем, лишь бы платили. Можно и бесплатно, …но бесплатно нельзя.

Да, задал я себе задачу, в наше время богатым стать. Конкуренты так и крутятся кругом, где какую идею у кого перехватить, как кого объегорить. Мозги кипят.

Охватить бесконечное невозможно. Думать о невозможном глупо. О маленьком думать неинтересно. Лучше всего мечтать о большом. А эту мечту ещё и продать.

Во, вот это да, хорошая идея. Продавец красивых мечт. Замечательно. Жил себе баран, жил, не было у него никакой себе мечты. А тут раз и ты с предложением. – У меня на выбор, мол, есть мечты любые, какую мечту захочешь, такую мечту тебе и подберём. Хочешь такую, пожалуйста. Хочешь другую, пожалуйста.

Наши сказки они тоже про это. Вон, Иван-дурак на печи лежал. А потом тресь, раз, раз и царь- царевич, король-королевич. Тут в деревне одна жила, жила. А потом раз, раз и замуж вышла и царицей стала и в город переехала. Добрые у нас сказки, хорошие.

Ну, это так. Сказка, она и есть сказка.

Может, и мне сказку написать? И продать. Хорошее дело.

Душа опять:

– Грех же деньги на детях делать. Не стыдно?

– А что я, мало ли таких детских писателей? Возьмёшь порой детскую книжку, жуть берёт, что они там насочиняли. Их бы детей на этих книжках воспитывать.

– Придумал! Я напишу сказку для взрослых. «Я и моя лень. Как побороть лень? Этапы большого пути». «Я и мой живот. Как убрать лишний вес?» «Как бросить курить. Этапы бросания». Непаханое поле!

Самое хорошее занятие – это продажа собственного имени. Где вставили, тебе заплатили. Тут твою фамилию, твоё имя вставили, твою фотографию прикрепили, деньги тебе перечислили. Красота, делать ничего не надо. Одно плохо – для того, чтобы ты смог продать своё имя, ты должен его иметь, а его у меня пока нет. Соответственно продать я его не могу. Может, просто идею продать «Квест. Помогу подвигнуть Вас на создание себе имени. Этапы большого пути». Эволюция мяса. А вообще идея хорошая, мне она даже очень нравится. Много желающих жизнь свою на лучшую поменять.

А денег всё ещё чего-то нет. Что бы такое продать? Что бы такое придумать?

Душа опять, уже и с духом на пару:

– Не греши, мол, дескать, баран. Ты о вечном подумай. Собирай ты блага нетленные, а не думай, как бы тебе урвать кусок пожирнее.

Да я и сам вижу, что во мне просыпается инстинкт хищника. Кого сожрать, как денег заработать?!

Хорошо работать политиком. Политикам точно хорошо, они ни за что не отвечают. Знай себе двигают политическую мысль в стада бараньи. Ну, среди них тоже жулья хватает. То одного, то другого в розыск объявят. Чего не работается? И имя продать можно, и интересы чьи-либо пролоббировать. Только успевай бабки собирать. В политики просто так не устроиться, дорого. Чем выше место, тем дороже. Как-то всё так сделано, что никак простому барану выдвинуться не дадут. Что может простой баран придумать? Ничего. Будешь выступать, оштрафуют. Продолжать будешь, в психбольницу угодишь или посадят. Всё кругом огорожено. Знай своё место. Хорошо, если сена дадут и палкой не отдубасят. А вожаки – они там, наверху. К ним пройти очень сложно. Сложно. Куда податься бедному барану, как разбогатеть? Стоит баран, думает. Может, свою партию создать? Я уже и название придумал: «Партия свободных баранов». Да, это хорошая возможность ничего не делать. Создал партию, зарегистрировал. Программу разработал. Надо только ухитриться, чтобы бараны не поняли, что их опять одурачили. Чтобы опять поверили, что с новым вожаком у них всё теперь будет по иному, и жизнь станет сытной и счастливой. Другой вопрос, что и для создания партии деньги нужны, а у меня их нет. Да и возраст не тот, чтобы бегать и на каждом углу орать, что я не такой баран, а я лучший. А тема, пожалуй, хорошая. У нас бараны доверчивые, многие бы повелись.

Стоит баран, думает.

– Ну не работать же мне идти. Что-то этого мне не особо хочется, да и производить я ничего не умею. Сколько раз пытался, ничего хорошего не выходило. Только время терял. Как бы мне вот время продать? Вот прямо сейчас, всё равно просто так стою, ничего не делаю. Представил я картину. Стоят бараны с табличками: «Продам время», «Продам время». «Куплю время», «Куплю время».

Как заработать? Кому продать? Стоит баран думает. На небо смотрит. Понимает баран, что, не решив главную задачу и не ответив на извечный главный вопрос, что делать, не быть ему богатым. Мозг так и кипит.

Продажа времени. Эволюция мяса. Этапы большого пути. Как это всё соединить?

Может, душу продать? Додумать мне не дали.

– Баран, да чего ты тут задумался. Жизнь, баран, это виртуальная реальность, это реалити-шоу. Где все мы бараны и все мы актёры. Ты, баран, проснись, посмотри вокруг. Сколько нас таких, как ты, как я, как мы. Мы все тут артисты, в этом реалити-шоу. А хозяин, он там, наверху. К чему нам думать, почему он так делает или иначе. Нам не понять. Живи, баран, живи да радуйся. Вон тебе поесть принесли, вон тебя на лужок выпустили. Чего тебе ещё надо?

Баран, конечно, он и есть баран. Зачем барану быть умным, зачем барану что-то понимать?

А какой, собственно, вопрос? Что будет, то и будет. И быть чему, того не миновать. Живи, баран, вспомни юность твою!

Тут мне бес как даст в ребро. Тресь, аж порезвиться захотелось. А бес опять – тресь, тресь…

И меня осенило.

– Что-то смотрю я на вас, что ты, душа, что ты, дух. Что-то вы не очень на святых похожи, что-то святости в вас не хватает. Может, вы бесы, что-то больно вы на них похожи, на этих, которые мне по рёбрам наподдавали. Надо вас изгнать, толку от вас всё равно нет никакого.

– Вот, здрасьте, приехали, – отвечают. – Мы тут собрались тебе помогать. Думаем, как тебе помочь разбогатеть. А ты нас выгнать собрался. Ничего у тебя, баран, не получится. Ты, баран, кто есть? Ты есть оболочка кудрявая, да костлявая. А мы – внешние органы управления тобою. Мы всё можем. Без нас ты никуда, ничего у тебя не получится.

– Не просто получится. Обязательно получится. Я и книжку про вас напишу, как с вами бороться: «Изгоняющий бесов. Этапы большого пути». А я хорошим впредь буду. И других научу, вот в нашем бараньем стаде много ли таких мудрых.

 

Притча про мудрого барана.

Пасся как-то на лугу баран. Самый обыкновенный, серенький, нагленький и кудрявенький. Щипал он себе травку, пощипывал. И съел баран цветочек какой-то аленький. И ощутил он вдруг прилив мудрости. И получил баран знание о том, что он баран. Этот эффект потряс все бараньи мозги, все процессы в его организме. Настолько изменился баран, что и не узнать его стало. Таким мудрым он стал.

Вечером загнал хозяин стадо в овчарню. Стоят, лежат бараны, траву жуют и ни о чём не думают и ничего не знают. А мудрый баран обладает знаниями, что он баран, что он стоит в загоне и что он жуёт траву.

Какая, вы спросите, польза барану от того, что он знает, что он баран и что понимает, где он находится и что делает? Польза барану может быть разной. И об этом ниже.

Стоит, значит, мудрый баран и видит, что хозяин пришёл с ножом. Видно, по баранью душу. Сообразил баран, как можно в беду не попасть. Притворился мудрый баран больным, что ему плохо. Нельзя, мол, меня есть, хозяин. Врачи не рекомендуют. А того, кто рядом стоит, того можно съесть, он здоровый. И возьмёт хозяин соседнего барана и из него приготовит обед.

Нет. Мудрый баран так не поступил.

Когда увидел он хозяина с ножом. Помолился мудрый баран, как умел и предал себя на волю хозяину. Избери, мол, кого посчитаешь нужным и чьё время пришло. И пал взгляд хозяина на другого, и тот показался ему более подходящим на обед.

Второй вариант. Баран, обладающий знанием, подготовит баранов на восстание. Придёт хозяин, а мы давай против него бунтом. Разрушим загон, убьём хозяина и сбежим. Чем не вариант? Или давай сговоримся. Поймаем хозяина, посадим его в загон, а сами править и властвовать будем.

Но мудрый баран, обладающий знанием, решил, что нет, хватит нам войн и революций, ничего хорошего они нам, баранам, не дают. Бараньи судьбы наши – тому подтверждение.

Мудрый баран, обладающий знанием, решил, что он будет хорошим бараном. Что раз его хозяин держит, то надо быть полезным хозяину. Буду хорошо питаться, наращивать жирок и мясо, шерстью буду обрастать. Пускай хозяину будет больше пользы. Даже при том, что ты понимаешь, что ты баран, а он хозяин и волен сделать с тобой, что он пожелает. Но ты должен быть хорошим, потому что ты для этого создан. Хозяин не вечен. Придёт и новый. Мольбами бараньими, Бог даст, хозяин будет справедлив.

И дожил так баран до глубокой старости. И упокоился с миром, осознавая, что пожил он сполна и пора покинуть ему этот грешный мир.

 

– Так что и я буду хорошим бараном, – подумал так баран. Соорудил себе печь, по образу печи Ивана-дурака. Лежать ведь – это не стоять. И шли как-то бараны и обратили внимание на плакат «Эволюция мяса. Этапы большого пути». А что это? И понеслось тут, и закрутилось, и получилось всё, о чём даже и не мечтал баран. Так ему стало от этого на душе хорошо, что взял баран гитару и запел.

 

Не пристало мужчине плакать

 

Не пристало мужчине плакать.

Не дитя ты, чтоб слёзы лить.

И пусть бьёт тебя жизнь наотмашь,

Научись ты сильнее быть.

 

Брат, верь в себя!

 

Научись ты не падать духом,

Всем чертям ты живи назло!

Кто сказал тебе, что не сможешь

Ты своё раскрутить кино?

 

Брат, верь в себя!

 

Путь к успеху тернист и долог,

И не каждый, пожалуй, дойдёт,

Но ты вспомни, что ты мужчина,

Помолись и иди вперёд.

 

Брат, верь в себя!

 

Не спеши на себе крест поставить,

Дух уныния прочь гони,

Ты увидишь, что будет завтра,

Но до завтра ещё дойти.

 

И ты дойдёшь! Я верю! Брат!

 

От мудрых мыслей своих возомнил баран себя человеком, но это уже другая история. Будет время, расскажу.

 

P.S. Ничего плохого не хочу сказать о священнослужителях, истинно положивших жизнь свою на алтарь служения людям и церкви.

02.07. 2019 г.

 

 

Жизнь в ожидании чуда
(Кто кем родился, тот и мыслит так)

Ты жаждал славы. Ты из кожи вон лез, чтобы стать чуть-чуть впереди этой взалкавшей признания своры. Для чего?

Быстро-быстро он начал писать:

Нет, этого не может быть. Ведь я видел, что я его убил.

– Да, ты видел, как пуля ударила мне в грудь. Ты видел, как после второго выстрела были разорваны шейные хрящи и хлестала кровь. Ты думал, что ты меня убил. Ты злую шутку сыграл с собою, приятель. Ты убил человека. Меня нельзя убить. Это говорю тебе я, живущий в тебе, живущий в твоём подсознании. Следующим ты убьёшь себя. Хочешь, я расскажу те, как это будет. Мне незачем с тобою лукавить. Тебя уже нет.

– Уже от тебя ничего не зависит. Всё. Ты исполнил всё, что я хотел от тебя. Ты, человек, любимец богов. Что, сердечко застучало? А как же то, что смерти нет, или она всё-таки есть? Кричать о том, что я к тебе пришёл, бесполезно. Тебя сочтут сумасшедшим. Впрочем, по тебе давно сумасшедший дом скучает. Давай, возьми стул, разбей окно и кричи. Нет, ты лучше беги в милицию, обмани меня, если, конечно, сможешь. Поэт. «Не спрошу я тебя – Ты кто. Я знаю, ты мне не ответишь…» Кто из нас написал эти строки? Я или ты? Ты или я? Пойди угадай, кто из нас, когда кто. Ты не знаешь? Нас всегда было двое, но видели только тебя. Несправедливо. Ты ещё не раздумал открыть свою тайну? Вот-вот, напиши об этом. А что будет ты знаешь? Ты думал, что ты знаешь. Я могу рассказать тебе о том, что будет завтра, но зачем, когда завтра для тебя уже нет. Увы. Ты проиграл.

Никому нет дела, что не было этой встречи, не было этой шлюхи, не было написанной книги, не было истории любви.

– Мне показалось, что вязкую пелену кошмара разорвал дверной звонок. Входная дверь трещит от ударов сапог.

– Откройте, милиция!

Он вздрогнув открыл глаза и ошалело стал вслушиваться в темноту.

– Был ли звонок, был ли стук в дверь? Кто мог прийти?

Он включил настольную лампу, протянул руку и взял сигарету. Чиркнула спичка. С первыми глотками дыма он окончательно проснулся.

– Что-то не то со мной происходит. Нервы стали ни к чёрту. Мерещиться всякая чушь. Этого не может быть. Никто ничего не знает. Никто, ничего. Всё было рассчитано точно. Свидетелей нет. Никто не знает и не узнает теперь никогда.

Он затянулся до хрипоты, и задержав дыхание дольше обычного, выдохнул. Докурил сигарету до кончиков пальцев и только тогда потушил. Глотнул холодного чая. Выключил лампу и закрыл глаза. Но уснуть не мог. Он опять пытался найти ответ, что знал этот человек. Ведь он взорвал, казалось бы, непоколебимую стену людского отчуждения, и ему поверили люди. Он мог говорить, что угодно, а ему верили. Что же такое он знал?

– Я скажу тебе.

Опять эта чертовщина. Стоит мне только, ещё даже не уснуть, а так в полудрёме. А голос я опять его слышу. Наваждение. Бред…

Всё переплелось. Мир реальный и потусторонний, писатель, сюжет, Бог, человек, сатана…

 

Затерянный полустанок. Коптящая лампа в углу на стене. Пляшущий от сквозняка огонёк. С чем я пришёл и куда уйду? Самопознание, зашедшее в никуда. Я хотел понять себя, пытался постичь основы жизни. Своим маленьким умом я вёл диалог со своим внутренним «Я» и пытался осознать смысл моей жизни. Поиск пути постижения истины. Дорога длинною в жизнь.

Это произведение было собрано как панно, как пазл из сочинений, написанных в разные годы. Сквозь пространство и время доносящееся попурри из слов, образов, мыслей…

На протяжении всей жизни меня не покидает ощущение, что я жду чуда. И события в моей жизни чудесным образом так и происходят. Взаимосвязь между моими ожиданиями и реальностью не всегда совпадает. Бывает, что случившееся событие хорошее и радостное, а бывают и довольно горькие разочарования. И эти ощущения невольно передаются и моим героям. Так получилось и сейчас, когда я решил перечитать некогда написанную мною новеллу «Когда-нибудь всё начинается». Неожиданно, но я захотел написать продолжение. Как верным оказалось это суждение, что когда-нибудь всё начинается.

На чём мы тогда остановились? Куда там судьба и скрытые силы завели моего барана? Вспоминаю, что… После долгих мытарств и раздумий дождался он признания, и что шли по улице бараны и обратили они внимание на плакат «Эволюция мяса. Этапы большого пути». Стали спрашивать – а что это, а как? И понеслось тут, и закрутилось, и получилось всё, о чём даже и не мечтал баран.

И уснул он счастливым, с радостным ожиданием нового дня, но мечты его… Они сбылись только во сне…

Недолго спал баран, под утро проснулся он от непонятного шума. Открыл баран глаза и видит, что лежит он на уже остывшей печи, и нет вокруг никого из радостных его почитателей. А это мышь пищит, шныряет по углам, поесть ищет. Разбудила только. Теперь и самому есть захотелось. Вставать надо, а не хочется.

Хорошо лежать на печи и ждать у моря погоды. Ждать, что хотения твои исполнятся, что Хозяин снизойдёт исполнить их. При этом надеяться, что так и будет, и верить в исполнение желаний и что Хозяин услышал просьбы твои. Понимая всю иллюзорность своих ожиданий: и что Хозяин там, а ты тут, и какое ему есть дело до тебя.

Думай, не думай, но думами сыт не будешь. Попытался баран проанализировать, кто в его горемычной судьбе виноват, почему всё так получилось?

Выходило, сам он не виноват. Стало быть, это другие бараны виноваты и хозяин, видимо. Во как, хотел быть хорошим и полезным хозяину, а тут и винить его уже начал. Конечно, а кто как не он? Конечно, это он во всём виноват. И трава жёсткая, и нога болит, и не платит он мне добром за все мои хорошие мысли о нём. Надо быть мудрым по-своему, по-бараньи. Тоже мне, считает, что можно мной понукать, как хочешь, что я ни на что не способен и ничего не смогу придумать. Посмотрим. Нет мудрее меня никого.

Так домудрствовался баран до самых мудрых своих мыслей. Возомнил баран себя человеком.

– Всё, я человек! Я один баран – среди баранов – человек!

А раз так, надо мне увековечить мою мудрость в веках, для потомков. Может, мемуары написать или трактат как жить надо? Нет, мемуары – это как некролог самому себе. Неинтересно, я и так знаю, какой я есть. Потомки не поймут. Здесь человека вживую видишь и не понимаешь, что он за человек, а тут, поди, через лист – исписанный – кого разгляди. Нет, это, конечно, хорошо, что о себе можно всякое написать. Но будет ли это правдой, а не твоими мечтами и представлениями? Это большой вопрос.

Решил тогда баран ни много, ни мало книгу мудрости своей написать. Мудрое решение. И тут же мудро решил отказаться от этой затеи. Не насмешить бы народ. Как бы первая глава и последней не стала. Ведь есть же уже «Книга притчей Соломоновых». И нет книги мудрее.

Но всё же я попробую написать и свою. Что Бог даст, то и получится (какая же это вредная привычка писать-сочинительствовать. Один раз попробуешь – на всю жизнь останется). Итак...

 

 

Книга бараньей мудрости

Эть, а написать-то ничего и не могу: ни строчки, ни мысли, – вдохновения нет.

Тут голос раздался:

– Нет и не будет! Возомнил ты себя, баран, мудрецом и писателем. А знаешь ли ты, кто в этой жизни всеми нами правит, кто распоряжается и твоей жизнью? Ничего ты не знаешь! Это он, наш хозяин Сатана, помогал тебе писать. А ты, ничего не понимая, решил Христа прославлять, а не возблагодарил ты истинного твоего благодетеля. Неблагодарный. Не позволим мы тебе идти супротив господина нашего. Ты напишешь, что мы позволим тебе, и исполнишь ты волю нашу или ничего более не сможешь написать и помрёшь ты посрамлённый людьми от невежества твоего. И слово наше – закон.

– Не верю! Не хочу. Не хочу верить. Дай мне силы, Господи, противостоять духам нечистым! Дай мне силы и мудрости!

– Очнись, баран! Не прельщай себя надеждой. Вот ты хочешь написать сочинение «Жизнь в ожидании чуда», а не понимаешь, что жизнь в ожидании чуда – это жизнь, лишённая смысла. А мы – уже давно! – лишили смысла твою жизнь. Ты безумен. Неужели ты этого не видишь? И это только начало. Беги скорее в церковь, молись и кайся. Глупец. Оберни голову, посмотри, это я следую за тобой тенью. Я читаю твои мысли. Скажи спасибо, что ты вообще ещё жив. А Он мёртв, Он уже две тысячи лет, как мёртв. Люди, люди Его распяли. Как преступника, как злодея. Не меня, заметь, не меня. Что изменилось за эти две тысячи лет, что? Люди стали добрее, честнее, они бескорыстны, какая из придуманных добродетелей восторжествовала? Будь честен хотя бы перед самим собой. На кого ты уповаешь? Миллионы людей убили христиане, убили во имя Христа, и во имя церкви его. Ты не прогонишь ни меня, ни свои мысли. У тебя нет ответа. Ответ только один, преклонись предо мною. Я милосерден, я прощу. Ты получишь всё, о чём ты мечтаешь. Почти всё. Всё, от жадности твоей, ты не вместишь, да и другие есть, кто служит мне. Служит давно и с усердием. Но ты мне нравишься, я за тобой с детства наблюдаю. Ты подумай, если я такой плохой, почему Бог не уничтожит меня? Потому что я ему нужен, как и ты, мне нужен. Поэтому ты и жив ещё. Ты многого не знаешь, но я тебе открою один секрет – ты не такой, как другие. Ты один из нас, но эта часть твоего мозга сейчас заблокирована, и ты этого не помнишь. Ты не сын своих родителей. Чей ты сын?

– Нет!

– Да. Твоя мать очень хотела ребёнка. Она молила Господа, и он услышал её. Когда Он спросил нас, кто хочет пойти и стать для неё сыном, вызвался ты, тебе стало жалко эту женщину, ставшею тебе матерью. Но ты сам так и не стал человеком.

Задумался баран. Может, правду говорят демоны. Я ведь и сам догадывался, что я не такой, как все. Я это чувствовал с самого раннего детства. И я чувствовал, что мне кто-то помогает, много таких случаев было. Кто что знает? Никто ничего не знает. Может, совсем я из ума выжил. В какие выси занесло. Вот оно как, надо же, породнился с самим Сатаной.

Но чувствую, врёт. Все врут, и врут всё обо всех. И этот, наверное, врёт, какой он мне брат? Не всё, что похоже на правду, правдой и является. Надо мне самому во всём разобраться. Поймать мне надо дьявола или на худой конец духа какого нечистого. Задам ему трёпку, он мне всё и расскажет. Подожди, подожди, я придумаю, как тебя поймать за хвост, схватить тебя за бороду. Посмотрим, какой ты родственник.

Дьявола я решил ловить завтра с утра. Надо было выспаться перед важным заданием.

А как поймать того, которого никогда не видел? О котором знаешь, что он есть, ну и всё. Говорят, что он с хвостом, обросший шерстью и с рогами, на козла похож. Говорят, а кто его видел? Тут объявили, что дьявол манипулирует человеком на уровне нейронов головного мозга. И это его желания мы исполняем, неправедно живя. Пришла мысль, соблазн, искушение – и вот раз, и согрешил. Нет, определённо надо его поймать, да ещё и привязать где-нибудь, чтобы не безобразничал.

Первый день прошёл безрезультатно. Дьявола я не нашёл и не видел. Правда, раз так пять за день я согрешил, как-то заранее и не собираясь. Вот, науськал меня Сатана согрешить, а сам как-бы и ни при чём. Шайтан какой-то. Ладно, изберём другую тактику. Я сделаю вид, что готов согрешить, немного притворюсь. Может, удастся его провести. Приблизится он ко мне, а его тут цап-царап – и наши в дамках, ваших нет. Завтра с утра будем проверять.

Утром как проснулся, решил я изобразить из себя ленивца. То мне лень, это мне лень, а этого я не хочу. Удивительно, всё, как и есть, и изображать ничего не надо. Я и так настоящий лентяй. Такое поведению должно понравится дьяволу. Духи его нечестивые так ему и донесут, что день начался хорошо, пошёл, мол, человек верным путём.

Ленился я до обеда. Но за столом лениться перестал. Поесть надо, надо набираться сил для борьбы с нечистой силой. Что вкуснее, то мне и полезно, и съесть я могу этого побольше. В общем, совершил я грех обжорства. Но с благими целями – вёл подготовку к борьбе с искушениями.

Дело к вечеру. Хорошо бы и выпить чего, для того чтобы упорядочить буйство мыслей.

Но тут я вспомнил, что мудрым стал. Отказался я от этой затеи, помятуя, чем закончилась моя последняя пьянка. Эх, не хочу вспоминать. Аж в сердце кольнуло. Это дьявол, видно, заворочался, предчувствуя себе беду.

А я молодец, возгордился своим воздержанием. Так прельстило меня быть собою, гордым и мудрым. Не понимал я, что быть прельщённым тщеславием и жить надеждою окрылённым – это разное миропонимание. Хотя, честно сказать, мироощущение очень схожее и разобраться в этом совсем не просто.

Так и день прошёл. А к ночи воображение разыгралось. Всё открыто, бары, рестораны, девочки… А тут, как баран, лежишь с бессонницей, переживаешь, мудрствуешь. Уснуть бы скорее.

Искушение. Соблазн. Вся дьявольская сила ведёт борьбу с человеком. Это испытывает каждый человек в своей повседневной жизни. Этому испытанию подвержены все. Для каждого из людей они, наверное, свои. А дьявол, он здесь, он умеет ждать, он найдёт мгновение, когда своими желаниями уже будешь управлять не ты, но он.

Но мы сильнее обстоятельств. Духом силён человек. Истинно. Нищие духом эту силу познают.

Воодушевлённый спасительной идеей, перекрестившись, я решил, что всё, начинаю новую жизнь.

Ну, старый чёрт, древний змий, мы с тобой ещё повоюем. Посмотрим, кто кого.

И что-то мне так легко от этой мысли стало, что ещё не поздно, что и я уже мудрость обрёл, будучи живым, перевоплотился, и дух, что во мне, воспылал.

Так стало от этого на душе хорошо. А от постижения мною мудрости, что и впрямь мудрым жить лучше, меня вообще от гордости так и распёрло. Что забыл я все свои наставления и многообещающие идеи. Потерял я совсем осторожность. И вот тут-то дьявол меня и подловил. Гордыня – великий грех. Во многих лукавых помыслах она главенствует.

В шуме ветра и листвы отчётливо слышится шёпот:

– Хочу я тебя предостеречь. Не хочу я смерти твоей. Я расскажу тебе о себе. Об этом мало кто знает. Господь Бог – отец мой, и я был старшим и любимым сыном Его. Был. Пока не оклеветали меня. Отец мой суров и скор на расправу и, не разобравшись, проклял меня. Это долгая история. Скажу тебе только, что я поспорил с Христом. Я хотел дать людям земным жизнь, подобающую людям. Жизнь создана отцом моим, и я просил Его сделать людей счастливыми на этой земле. Ничего нет невозможного для Создателя. Христос обманул Его, пообещав людей сотворённых привести к Нему как истинно Им рождённых, и что будут они детьми Божьими. А царствие небесное, домом их наречётся. И пусть люди на земле страдают в ожидании этого чуда. Ты хочешь – верь, хочешь – нет. Оглянись вокруг, и ты увидишь, что я говорю правду. Ты не хочешь слушать. Глупец! Ты уже потерял рассудок и объективное восприятие реальности. Мне жаль тебя. Безумец, ты ищешь мудрости, ты достигнешь её ценою собственной жизни. Но прежде ты потеряешь себя. Ты потеряешь честь, уважение близких, ты станешь ничем. Доказательством этому станет твоя жизнь. А я подожду, я умею ждать, и на это тоже есть воля Божья.

Я не хочу в это верить. Мудрость, как мне тебя не хватает. Мудрость, дай силы жить!

Жизнь скоротечна.

Но если жить в понимании, что жизнь вечная (по воле Господа так бывает), то и мудрость твоя тебя не покинет. Только, скорее всего, в будущем тебе надо будет постараться её найти. Куда её занесёт, как она видоизменится при твоём перевоплощении, ты никогда не узнаешь. Это большая тайна. Это сможешь ты понимать подсознательно, когда вновь будешь рождён, уже в новое время и в новом теле. Скорее всего, и жить ты будешь, как подсказывает тебе опыт и мудрость твоей прежней жизни. Другой вопрос, какие сюрпризы тебе приготовит твоя новая жизнь, какой она будет и когда?

Всё вернулось на круги своя. Виток спирали во времени и пространстве. Говорить о Боге не буду, понимая, что богословие неуча – это пустословие и до греха недалеко. Никто из живущих и прежде живших людей истинной правды о Господе не скажет. Не дано постичь человекам своего Творца. Искать должно и можно, но найти… Как, кому Он откроется, для всех ли это бывает… Этого я не знаю.

И прочитать об этом нельзя. Ответа на этот вопрос даже священные книги не дадут. Прочтя их, ты осветишь свой путь к познанию. К познанию самого себя, а это важно. Прочтение мирских книг – тоже благо. Во многих книгах покоится мудрость ушедших умов. Самое главное – это суметь понять. Понять, что хотел сказать автор. Для этого тебе и пригодится твоя врождённая мудрость. Видя один и тот же предмет, все думают о нём по-своему. Тем паче прочтение книги. Лучше, когда семя ляжет во вспаханную землю.

Есть в мире вещи, которые происходят быстрее, чем появляется человеческая мысль, – это промысл Божий. И воля Господа есть его основа.

Независимо от тебя наступит момент, когда поймёшь, что как прежде жить уже не хочешь, а как жить по-новому – ещё не знаешь. Это происходит, потому что прежняя мудрость тобою впитана сполна, а новая ещё не рождена тобою. Рождение новой мудрости и есть смысл твоей нынешней жизни. Твоя новая мудрость прирастёт к мудрости минувших дней. Она окрепнет и обогатится. Потребность в этом перевоплощении, желание этого – это и есть рубикон событий. Хорошо, если ты его сможешь разглядеть как можно раньше. Молись об этом. Новая жизнь зарождается задолго до твоей кончины.

Поучать тебя – кто дал мне на это право? Могу лишь только дать совет. Не испытывай долготерпение Господа. Сурова может быть кара Его. Попустительство своим похотям приближает конец.

Жизнь подвела меня к черте, где предстоит сделать выбор. Мне предстоит решить, как жить мне дальше. Влачить существование, своим крестом называя всю гнусность греха, или попытаться начать жизнь сызнова, как с чистого листа.

Казалось бы, зачем рассуждать о свободе выбора? Выбор очевиден. Но тревожное чувство не покидает меня, я вижу, что я опять пытаюсь себя обмануть. Ведь я отчётливо понимаю, что суть жизни – идти в небытие, и каким бы я ни был, вечность примет меня. Каким бы я ни был.

 

И только сейчас ты поймёшь, что такое Искушение. Искушение, когда оправдания твоей слабости уже не будет. Твой разум, твоя душа, твой дух будут свидетельствовать об истинности твоих желаний. Себя не обмануть. А дьявол, он подождёт, он умеет ждать…

Грешить и каяться… Это возможно детям малым, но мужу, коим ты стал, раз ты подошёл к рубикону, жить так уже недостойно.

Сейчас, когда я всматриваюсь в даль дней моей молодости, я думаю, что моя жизнь могла бы сложиться, наверное, иначе, чем нынешняя. Мне остаётся только сожалеть. Сколько было возможностей, сколько было событий, где я поступал глупо и трусливо. Сегодня мне стыдно, бесконечно стыдно за это.

Но этот укор может стать именно той точкой отсчёта, от которой я смогу оттолкнуться к жизни новой. И, возможно, мне удастся прожить оставшееся мне время более достойно.

Я должен выдержать все испытания. Я должен выдержать всё. Не будет мне без этого жизни. Я не могу сломаться. Я не имею права.

Ложь. Это я опять пытаюсь себя обмануть. Внутренний голос нашёптывает мне:

– Не верь. Ты имеешь право на всё. Тебе всё позволено и разрешено. Нет на тебе греха. Раз создал тебя Господь таким, что тебе до осуждения другими. Что тебе стыдиться других и мучать себя? Если бы он захотел, то и ты был бы другим. Ты мог бы быть каким угодно. Но Господу было угодно сотворить тебя таким, какой ты есть. Ты – это ты. Оставайся самим собой. Не лукавь и не притворяйся. Не бойся, не вменятся тебе в вину мысли и поступки твои. Ты свободен в выборе. Не верь лживым учителям твоим. Придуманной своей святостью они увлекают тебя. Ну, создал их Господь другими. Что из того? Пусть они и живут по-другому. Твоя жизнь свята. Разверни душу, и ты увидишь, что я говорю правду. И истинны слова мои.

Не ты первый. Что Иуда, предатель? Он исполнил, что было ему поручено. Он не убоялся быть проклятым в веках. Кто более свят? Тот, кого восхваляют, или тот, кто пожертвовал собой, зная, что будет обесчещен? Внимай. Внимай, церковным догматам вопреки. Они уже себе все грехи простили. Внимай, и ты станешь свободным. Пусть не терзает тебя мысль, что будет там, этого тебе никто не скажет, да и никто и не знает. Кому героем быть, и кто им был.

Жить в неведении – это удел жизни человека. Надежда то появится, то исчезает, и дух уныния витает в вечности.

– Поэт. Ты хоть срок ожидания чуда твоего уточни. Не будешь же ты ждать бесконечно. Молитва. Надежда. Ожидание. Сколько это безумие будет длиться? Самому не смешно? Ничего же не происходит. Видно, у твоего Господа промысл другой о тебе. Задай этот вопрос своему сознанию. Какой ты получишь ответ?

Уже скрипят под тобою ступени. Ступени на эшафот.

 

Ступень

Всё может измениться мгновение спустя,

И небо прояснится от долгого дождя,

Разгонит ветер тучи и Солнышко взойдёт –

День новый наступает, а прошлое уйдёт.

И я уже не вспомню, как жил я без тебя.

Всё может измениться мгновение спустя.

 

Так было когда-то. Так было когда-то давно. Юношеская любовь. Через года мне, умудрённому сединами, радость обнажённых чувств уже недоступна. С годами сердце обросло толстой кожей и оно огрубело. Ничто так не радует, и нет места в сердце пьянящему сумасшествию любви. Выдержанная сдержанность, а это совсем не то. Это хорошо, это правильно, но это не то…

Где подчерпнуть мне былую радость бытия? Где этот источник радости? Как ощутить естественную радость от осознания мысли, что ты живёшь? Я не потерял интерес к жизни, но находиться в нервном напряжении постоянно – невероятно тяжело. Мысли о том, что случайностей в этой жизни нет, и по большому счёту, вся она расписана наперёд, очень угнетают. Религиозное учение успокаивает, но успокаивает только на время.

 

Изменить ход событий, начертанных судьбой, – возможно ли это? Хочу ответить: Да! Я свободен сделать свой выбор и принять решение, которое считаю правильным. Но какой мерою ты измеришь жизнь? Жизнь, о которой ты ничего не знаешь. Ты принял её, а по прошествии лет лишишься. Вечное противостояние верою живущей души и немощного тела. Вечное противостояние добра и зла.

Вновь голос:

– Ты хорошо написал. Мне нравится. Но ты написал не всё.

От ветра шевельнулись шторы у открытой балконной двери. Я знаю, что я дома один. Но нас двое. Я интуитивно понимаю, что он здесь. Безумие, психическая болезнь? Меня влечёт желание перейти все законы. Я ведом к сознательному противлению истине. Я готов совершить, что мне будет приказано. В какой это будет день, когда это произойдёт? Что должен я буду совершить?

– Ты этого не узнаешь. Тебя убьют раньше, чем ты осознаешь, что ты сделал. Но знай, тебя убьёт наученный тобою человек, и он это сделает из самых лучших своих побуждений. Коим ты сам имел “мудрость” дать жизнь. И этим человеком будешь ты. Прощай.

 

Шум ветра за окном. И раскаты грома.

 

– Ты поверил, что я уйду? Раскаты грома, как оглушительный смех. Глупец! Нет, я всегда буду от тебя недалеко. Всегда. Всегда и везде.

 

Сколько лет прошло. А так, собственно говоря, ничего и не изменилось. Я пытался сбежать от жизни в мир грёз и ничего не нашёл, я хотел изменить свою жизнь, но это оказалось для меня невозможным. Ничего не получилось. Я всегда готов оправдывать свои ошибки, и вчера, и сейчас, моя совесть всегда найдёт себе оправдание. Я, как мне видится, наверное, лицемер и фарисей. За столько лет исканий я так и не нашёл в себе сил жить по тем законам, которым учит Христос. Я думаю о плотских утехах, о мирских заботах и хлопочу о хлебе насущном. Нет-нет, в молитве вспомню о душе, но, помолясь, тотчас и забуду. Да и молитвы мои в основном о всяком житейском деле. Что до Души, она меня не беспокоит. Её видно совсем, совсем мало, почернела, и в грехах её уже и не видно. В общем, сейчас разговор идёт не о грехе, как таковом, а о той внутренней пустоте, которая всё поглотила. Эту пустоту нечем заполнить, она бесконечна. Но я должен жить. Я должен жить так, чтобы мне не было стыдно держать ответ, когда пробьёт мой смертный час.

Последняя ночь.

Заброшенный полустанок. Коптящая лампа в углу на стене. Пляшущий от сквозняка огонёк. На лавочке сидит одинокий, заблудившийся во времени странник. На его коленях лежит небольшой потёртый саквояж, а в нём его самое большое богатство – завёрнутая в тряпицу тетрадка со стихами и собранной мудростью.

Человек открыл саквояж, развернул тряпицу. Тетрадка с пожелтевшими страницами.

Я когда-то писал стихи, перекладывая и подбирая слова, я пытался найти истину, затаившуюся между строк. Я пытался её отыскать обратив свой взор в вечность, где ныне простёрлось безмолвие.

 

Что уготовлено судьбой для нас с тобой,

То нам не ведомо, но Господу угодно,

И лабиринтом жизни Он нас по ней ведёт.

 

Судьбы дорога – узкая тропа,

Где жизни вехи время застолбило,

Нам суетою вымостивши путь.

 

Велик соблазн судьбу предугадать,

Жизнь рассчитав, покоем насладиться,

Но обретя его, однажды потерять,

Понявши вдруг, лишь в суете забылся,

Упившись суетою, как вином.

Где всё идёшь

Порой уставши и в себя не веря,

А часом раньше словно бы летев

Над бездной воспарив душою.

 

Что, впрочем, тоже было суетой

1999 г.

 

Своё нутро я вывернуть хочу,

Всю грязь и нечистоты разом,

Брезгливость подавив, я их разворошу,

Найти хочу я душу.

 

Её спросить хочу:

Ты от чего болишь, что сталося с тобой, что свет мне стал немилым?

Ровесница веков, отпеть ли не спешишь меня живого, всё ещё живого?

Ещё хочу спросить, что сталося со мной, что жизни дар я ныне принимаю болью, садящей сердце смертною тоской.

Что сталося со мной? Хочу спросить у боли, как знать, быть может, именно у той, что и была моей душой.

Жила во мне неузнанной, непонятой, ненужной.

Своё нутро я вывернуть хочу,

Всю боль и горечь примиренья с нею. Рассудку вопреки я их не устыжусь,

а разложу на паперти признаний,

Где кто-нибудь авось подаст.

Мне, может, и немного, да подаянию тому я буду рад.

1997 г.

 

Могу кричать и биться головой о стены.

Могу молиться, плоть свою распяв.

Мне многое дано, что выбрать как – не знаю,

А, может, за меня уж выбрано давно.

И проклят я, и отдан сатане на растерзанье,

Живя среди живых, давно уж погребён…

Бог знает, что сейчас со мной, что было прежде,

И что вскоре будет, но Он молчит.

 

И тишиною давит пустота.

1999 г.

 

Скрип двери вдруг нарушил тишину, и в дверном проёме появилась баранья морда, а потом и сам баран. Баран был грязный и тощий. Путник смотрел на барана, баран на путника.

– Тебя-то, кудрявый, каким ветром сюда занесло?

Баран немного так смутился и рассказал:

– Угораздило меня какую-то травку-былинку, цветочек красненький на поле съесть. Что был то за цветочек, не знаю, но действием он обладал сказочно волшебным. Мудрость вселилась в меня. Почувствовал я себя настолько мудрым, что возомнил себя человеком. Вот каким мудрым я стал, – вздохнул баран. Решил, значит, я книгу мудрости своей написать. Да ничего у меня не вышло. Обернулись против меня все силы тёмные, и мудрость моя обратилась в ничто. Не мудрость мне видится, тогда вовсе я обрёл, а духом гордыни был обманут. А сейчас нет ни музы, ни вдохновения. Все копытца сбил, чтобы их найти. Не нашёл. А дело к зиме. Ни дома нет, ни хлеба. Иду, бреду сам не зная куда, вот тебя встретил…

Усмехнулся человек.

– В чём-то мы с тобой, баран, похожи. И я иду, Господа ищу. И как птицы вольные, и звери лесные, которые летом поют и беззаботно веселятся, а зимой, в холод и голод ищут человека, тянутся к его очагу, прося тепла и хлеба. Так и мы, люди, когда нам плохо, к Господу идём, Его ищем. Я тут даже стишок про это написал.

 

Как нам порой бывает нужно, увы, ненужное понять.

Как нам порой бывает сложно забыть о том, что невозможно.

Как трудно нам и как легко вновь отказаться от того, что предлагает память.

Как долго боль терзает нас за миг свершённого греха, где глупость наша гордость, ряжась, внезапно злобой стала,

Убив и без того ничтожный разум наш!

Как разум наш упрям и толстокож, что только боль способна вразумить, что он ничто пред тем, кто создал нас подобными себе в один из дней при сотвореньи мира.

Как тщательно пыжится разум, как рыщет он, спасения ища

Для нас, в саду Эдема вкусивших от запретного плода,

и наготы своей, страх от него познавших.

Как век наш скоротечен, как быть счастливыми успеть желаем мы,

Твои, Господь, лукавые рабы,

Презревшие Тебя, когда вольны мы были, возвавшие к Тебе, когда беда пришла.

 

Что человек? – Душа живая.

Рождённый жить глупцом, взирая на мир, в котором он живёт.

Что человек? За грех он изгнан был из рая.

Его почтенью научая, жизнь болью учит, попуская и на земле грешить.

Что человек?

 

– А ты говоришь, баран. Знаешь, а я тебе смогу помочь. Есть у меня немножко мудрости, вот она в тряпице лежит. Я её всю жизнь копил, правда, немного мне совсем удалось скопить. Но ничего. Я подарю её тебе, и ты сможешь написать свою книгу.

 

Жесткосердие не даст быть человеку счастливым. От состояния души зависят и жизнь, и вечность. Душа, потерявшая сострадание, не сможет вместить любовь. В сердце человека, где умещаются и ад, и рай, проходит рубикон мудрости, но не всякому человеку, подошедшему к нему, дано его перейти. Твоё будущее зависит от тебя сегодняшнего, от тех поступков, которые ты совершаешь сейчас, от тех мыслей, которыми руководствуешься. Только верою ты достигнешь глубины познания. Верою в Любовь! Уповай на Господа, дабы он услышал молитву твою.

Обрадовался такому везению баран: «Теперь-то я точно человеком стану».

Фантасмагория реальности. Реальность фантасмагории. Всё переплелось.

Зачем я это написал? Размышления никому неизвестного автора. Но я верю, я чувствую, что моя работа кому-то нужна. Не знаю сейчас, потом, когда. Но она НУЖНА. Это возможно тщеславие и претенциозность бездарности, но это и моё глубокое убеждение и только время рассудит сумасшедший ли я.

Прости меня, Господи!

Нет для меня более мудрости, как молитва. Молитва, выстраданная мною. Ничтожен человек. Только на милость Господа могу уповать и только от Него могу ждать помощи. Это и есть моя жизнь в ожидании чуда.

Осознание силы молитвы – это есть первый росток.

Всмотрись, человек, и ты увидишь, как многое ещё произрастёт. Вернуться в прошлое и изменить ход событий ты не сможешь. Ход истории вечен и необратим. На скрижалях памяти записано твоё будущее и, если суждено, награда тебя найдёт или расплата по делам твоим тебе воздастся. Не тешь себя надеждой, что не произойдёт всего этого. Это неминуемо, а пока живи до поры, оную уже обозначило время.

И ты, баран, прощай, помни истину: твоё будущее начинается уже сегодня, сознательно его выбирай, а мне пора идти, ждать нечего, поезда, видно, здесь больше не ходят.

24.09. 2019 г.

 

Послесловие

Л. Н. Толстой о своей работе «Исповедь» сказал, что это произведение является вступлением к ненапечатанному сочинению. Да, так оно и есть. Мои «Ступени на эшафот» – это и есть это ненапечатанное сочинение.

 

Не скромно?! Такого не может быть?! Откуда мне знать?!

Я это знаю. Я это чувствую. «Ступени на эшафот» и «Жизнь в ожидании чуда»!

Прельщён самомнением? Ведом искушением, соблазном гордыни и тщеславия?

 

Страничка из дневника

13.11.1995 г. 18:40.

Когда ещё не было ничего. Был дневник … и желание жить.

«Нет сюжета или он есть. Жил человек, вообразивший себя гениальным писателем, и он написал книгу, которая стала бестселлером. Почему? Потому, что в этой книге ложь стала правдой. В неё поверили люди. Невозможно было не поверить. Писатель и сам поверил в то, что он написал. Он создал другую реальность своей жизни. Он стал жить в другой реальности.

И был другой человек, который прочтя эту книгу, понял, что этот писатель устал жить и хочет умереть, что ищет он смерти. Этот человек решается убить писателя. И, найдя возможность, он его убивает.

Убийцу схватили и бросили за решётку. Через некоторое время убийцу посещает дух убитого им писателя. И не только посещает, но и дух этот входит в этого человека.

И вот этот дух рассказывает убийце всю правду о писателе. Убийца от открывшихся тайн приходит в ужас и перевоплощается по духу в писателя. И он начинает видеть мир глазами писателя и говорит то, что писатель не успел сказать. По началу слова убийцы вызывают только хохот, эта его правда настолько дика, что его действительно считают сумасшедшим и помещают в сумасшедший дом. Теперь убийца в полной мере ощутил себя убитым писателем, с той лишь разницей, что писатель мёртв. Есть другая плоть, плоть убийцы. И тогда, только тогда убийца понимает (ТВОЯ МЫСЛЬ И СЛОВА, ВЛОЖЕННЫЕ В УСТА ДРУГОГО, НЕ ДОНЕСУТ ИСТИННОГО, И СЛОВО, ИЗРЕЧЁННОНОЕ ТОБОЙ, – ЕСТЬ ЛОЖЬ. ПЕЧАТЬ ГОСПОДА ЛЕЖИТ НА УСТАХ И НА СЕРДЦЕ ТВОЁМ), как писатель любил жизнь и как он хотел жить. Но, увы, слишком поздно. Суд признал убийцу вменяемым и виновным. Утром следующего дня приговор приведут в исполнение».

Последняя ночь.

Я её создал, эту другую реальность. Я живу в ней, в этой другой реальности, в той, что сейчас у вас за окном…

22.12.2019 г.

 

 

Ступени на эшафот.

Рисунок я придумал и нарисовал его, зная, что тот, кто его увидит, всё поймёт. Всё, что понять дано было и мне. Каким он будет, кто поймёт, о чём я молчу? Я этого никогда не узнаю. Он промолчит, промолчит о себе. Он – человек, живущий в завтра, человек, рождённый жить. Как бы я хотел увидеть его, взглянуть ему в глаза. Где он, тот завтрашний день? Где он, тот завтрашний я? Завтрашний день, день ещё не наставший, но день, которому быть.

 

Эпилог

Эпилог будет написан, но напишу его, увы, уже не я.

 

Опубликовано в журнале «Балтика-Калининград» №3 / 2019 г.

Издательство «Кладезь», г. Калининград.

 

 


№81 дата публикации: 01.03.2020

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020