Грани Эпохи

этико-философский журнал №84 / Зима 2020-2021

Читателям Содержание Архив Выход

Александр Балтин,

член Союза писателей Москвы

 

Рассказы

Разные боги

– Видимо, у нас с вами разные боги, – говорил, горячась. – Ваш напоминает надсмотрщика в концлагере, которому необходимы рабы и важнее всего обряды.

– Обряды, конечно, важны. Их мистическая составляющая соединяет нас с горними мирами. А то, что мы рабы Божьи очевидно, ибо об этом сказано много раз…

– Но вот же Иисус Христос говорит: Отец ВАШ, – он подчеркнул голосом, – небесный. Не мой, а ваш. А у отца – дети.

– Тут надо читать толкования святых отцов.

– А почему, собственно, я должен доверять неким людям, загнавшим себя в щель и оттуда вещающим…

– Есть же жития святых, они повествуют…

– Это сумма легенд, и не более того. Рабы – у хозяина, а он хочет – зарежет, хочет – наградит. Поди, узнай, что у него на уме. – Он попробовал улыбнуться, хотя в мозгу всё бушевало раскалённо.

– И вообще, – добавил неожиданно. – Следовало бы изучить теорию Опарина-Холдейна, синтетическую теорию эволюции, структурную геологию, нейрофизиологию, физику, а уж потом говорить о Боге.

– Позволю тебе напомнить, что я физик. Доктор наук, между прочим.

 

Да, у них, вероятно, разные боги.

Он вспоминает разговоры десятилетней давности – неприятные, бередящие душу (или сознанье? он не знает теперь), и не может отвязаться от ощущения тёмного облачка, пересекающего небосклон его мозга.

С этим человеком – другом покойного отца – не виделись 12 лет, и он не знает, что с ним, жив ли?..

Он проходит мимо старой, красной, массивной церкви, останавливается, неожиданно для себя заходит.

Ступени высокой лестницы матово-истончены по краям, и архангелы при входе взирают строго.

Копьеца свечей сливаются в костры, и тяжёлый ладанный дух муторно оседает в лёгких.

Народу немного: старухи с кривыми лицами, напоминающими коряги, мёртво-каменные мужики с белыми бородами до пупа, тётки, что-то бормочущие, крестящиеся исступлённо, то и дело целующие иконы.

Священник идёт к царским вратам, неся в правой руке роскошную коробку конфет, и это почему-то диссонирует с предполагаемым содержанием храма.

Не в силах прочитать Отче Наш – молитву, какую некогда силился читать сердцем, не произнося слов – он уходит, сворачивает на кладбище.

Оно идёт как бы слоями, ярусами; пихтовая аллея уютна, и, глядя на плиты, на фотографии, старается представить оных людей – но в голове проплывает банальная жизненная муть…

Вспоминается: одна знакомая говорила: «Кабы не дети, я, наверное, покончила бы с собой».

А вторая: «Как я завидую тебе, что можешь уволиться. А мне сидеть в этой треклятой конторе до… чуть не сказала смерти!» – и улыбалась криво.

Гранитные плиты кладбища блестят, дорожки влекут вниз, обещая новые сокровища чужих жизней; мощные кресты поднимаются массивно, крепко.

А это… надо же – могила довольно известного актёра, умершего недавно. Ещё интереснее, что с сыном его учился в одной школе, но воспоминание смутное, расплывчатое.

Стоит пару минут, потом идёт дальше.

Полковник.

Инженер.

Если были знакомы, сидели, поди, за водочкой, матерились, краснея лицами, обсуждали детей, дела, покрикивали на жён.

Дорожка ведёт вверх, огибает церковь; часовня появляется, потом – приподнятое пространство с помпезными захоронениями – новые русские что ли?

 

Память о разговорах с другом отца постепенно сглаживается, острота их точно растворяется в огромной всеобщности, над которой очевидно надстоит нечто – необъяснимое, не переложимое словами.

У выхода с кладбища – машины, лаково блестящие боками, разные люди, дородный поп вылезает из «Фольксвагена», охает, подбирает полы рясы.

Седобородый, пожилой, потрёпанный жизнью человек усмехается: видимо, действительно есть разные боги.

…и – под вороний грай, рассыпанный чёрными шариками, – гирляндами замечательных московских дворов, идёт домой, покуривая…

 

 

Клуб нумизматов

– А это, простите, талеры?

Тощий и какой-то зигзагообразный старик в потёртом костюмчике глядит вполне дружелюбно на подошедшего мужчину средних лет, рядом с которым топчется мальчишка со светящимися глазами.

– Они самые, – отвечает старик.

– И какова же, к примеру, цена?

– Нижний ряд – по триста, верхний по девятьсот.

Мальчишка заворожённо глядит на тёмные крупные кругляши с таинственными изображеньями…

В СССР клуб нумизматов помещался в церкви.

Смущало это кого-то? Едва ли.

Давно переоборудованная под клуб, по субботам принимала она нумизматов.

Столы выстраивались рядами, и на них – в альбомах, планшетах, просто россыпью – монеты: тусклые, яркие, переливающиеся; монеты всего мира – дорогие, очень дорогие, бросовая мелочь, какую покупают обычно детям – пусть географию учат!

И – только один мальчишка, поскольку вход до 16 воспрещён; но отец платит трёшник – зеленоватый и мятый – и проходят вдвоём.

Талеры!

Точно срезы каналов, ведущих в далёкое, практически непредставимое время…

Отец о чём-то говорит со стариком, а мальчишка всё глядит, представляя извивы улиц, толстый кирпич стен, дымоходы, трубы, замки, харчевни, где над огнём медленно вращается вертел с тушей…

– Ну, пошли, сынок.

Они отходят.

Аркадий – важный, как средневековый курфюрст – восседает рядом с вечным своим дружком, которого кличут – Доктор. Розовощёкий, с пухлыми ладонями, напоминает он постаревшего херувима.

И, разумеется, и у того, и у другого много чего имеется, но отец покупает сыну только мелкие иностранные монетки, и укладывает их мальчишка в специальную, бабушкой сделанную коробку, смакуя даже и названия стран – Мавритания! Маврикий! Непал!

Мощно таращится со столов разнообразное серебро.

Стас одноглаз, второй глаз его – стеклянный, а живой – хитрый, бегающий, острый.

– Что? Юбилейники европейские? Садись, гляди. У самого-то что есть?

Некто протягивает небольшой альбомчик.

Стас листает с видимым равнодушием.

– За Сан-Марино пятисотку что хочешь?

– В обмен только.

– Ну, гляди, у меня тут много всякого.

Два дедка – оба седые, с прожелтью – уютно устроившись в уголке, беседуют.

– Ну как?

– Да ничего интересного.

– Не скажи, взял я один ангальтский талерок.

– Ну-ка, ну-ка…

И тусклый кругляш появляется на свет, и выносят ему оценку, и…

– А я, было, у алкаша дукат взял с Цвингли.

– Да, в нашем деле бывают счастливые случайности.

– А то!

Гуденье витает над столами.

Страсти варятся в незримом котле.

А где мальчишка с отцом?

А вот они – выходят уже, покидают столь интересные пределы, и мальчишка ощупывает в кармане несколько милых, маленьких монеток, вспоминая талеры…

Интересно – торговали в алтаре?

Седобородый, старый человек, бывший некогда тем мальчишкой, проходит мимо церкви, где некогда помещался клуб нумизматов, глядит в окна, за которыми мерцают острые огоньки свечей, и думает – торговали тогда в алтаре или нет?

И чем-то сам себе напоминает отца – давным-давно умершего, всегда живого, ибо код крови, тайна рода остались в нём – формально взрослом, а на деле таком же мальчишке.

 

 


№64 дата публикации: 09.12.2015

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020