этико-философский журнал №82 / Лето 2020
Владимир Калуцкий,
член Союза писателей России
1584 год. В этот день скончался Иван Грозный...
Раскачали колокола воздух, пошёл звон кругами от Ивана Великого и дальше – до самых дальних застав.
Сполох.
А чего полошиться, коли и так ясно: умер, усоп государь Иван Васильевич, царство ему небесное, кровопивцу. Всё к тому шло, все знали. В съезжей избе на Замоскворечье губной дьяк Устим Деригласов широко зевнул, перекрестив волосатую пасть, и окликнул сыромятного палача Пыжа:
– Слыш-ка, кончился батюшка наш упырь... Ты, Пыж, погоди зверствовать. Власть сменится, не приведи Господь – наши узники силу возьмут. Вот ты шкуру со спины у князя Воротынского спустил, а он вить царских кровей. Нынче всё может в минуту перевернуться.
Пыж вышел из пыточной, накинул крюк на двери крупной железной вязки. Сел рядом с Устимом, отхлебнул пива из глиняного кувшина.
– Думаш – помер наш Иван Васильевич?
– А ты Ивана Великого послушай. Эвон – разошёлся! Такого набата и при Гиреевом набеге не бывает. Стал-быть – усоп Государь.
Помолчали. Из-за двери пыточной слышались полустоны и тяжелое дыхание. Пыж кивнул в ту сторону:
– А с ними теперь – как?
Устим Деригласов потянул к себе по столу огромную книгу в грязном переплёте. Начал листать и драть страницы.
– Ты что! – попытался остановить дьяка палач, – тут же дукумен! Да не сносить нам головы, ежели случится, что мы тут самочинно невинных пытаем!
– Ты пытаешь, ты, – уточнил Дьяк, выдирая новый лист. – А меня тут и не было вовсе. Вот придут бунташные люди – узников раскуют, а тебя удавят до смерти. Припомнят тебе и князя Воротынского, и девицу Траханиотову, на каку язык указал. А за что ты походя кажин день сечёшь плетью бобыля Мыло? Молчишь, зверюга? Это ж удумать надо: хто твоё прозвание Пыж скажет мягко – тот у тебя уже хохол или жидовин. Пошто людей увечишь, нелюдь? А вот меня тут нету и не было.
– Да как же так? – опешил палач.
– А так, – дьяк собрал с пола листы и вместе с переплётом кинул в печку. – Ты молодой, Пыж, глупый. А я помню, хоть тогда мальцом был, как помер ещё батюшка нашего царя – Василий Иванович. Тому больше полста лет минуло. Так тогда вот так же Иван Великий сотрясался. Так лишь сомкнул благодетель очи – пошёл по Москве великий бунт. Все, которые подлого звания люди, жгли и громили иных. Пошёл по Руси слух, что Василий Иванович на смертном одре оставил грамоту, чтоб богатые и бедные были впредь вровне. А бояре да купцы ту грамоту спрятали.
Что ты!
Пыж не понял:
– Ну дык што? Тому много лет прошло, а нынче совсем другое время.
– Другое...– передразнил дьяк. – А бунт теперь будет пострашнее прежнего. Кровушки на государе – по маковку, все в ней перепачканы. Теперь толпа виноватых искать станет. Знаешь – куда раньше всего с расправой придут?
– Куды?
– К нам, в съезжую. Узников которых выпустят, которых сами забьют. И будут книгу искать. Вона – ту, что догорает.
– Да кто придёт-то? У нас на слободе народ всё степенный.
Дьяк что-то увидел, подошёл к окошку. За слюдяной поволокой играло зарево:
– Началось. Жгут уже где-то рядом.
Дьяк засуетился, подвернул полы кафтана за поясок:
– Ты вот что, костолом. Кинь ключи на стол, и давай дадим дёру, пока нас тут самих не поджарили.
Палач перекрестился на лампадку в святом углу и несогласно завертел лысой головой:
– Мне нельзя бегать, я крест целовал.
– Ну и дура, – Устим достал из настенного ящика оловянную печать с деревянной ручкой, и сунул в карман кафтана. – А я побёг. Сиди тут, дожидайся Христова воскресенья.
И тут тяжкий глухой стук в дверь сотряс съезжую. С той стороны слышалось дыхание толпы.
А Иван Великий всё так же ровно и горестно сотрясал воздух.
Дьяк сел на пол и заплакал.
Пыж схватил пыточную рогатину и уставил в сторону двери.
Запоры слетели, разбрызгав по полу вырванные гвозди. Впереди вбежавших оказался человек в дорогом платье и горностаевой шапке. Лицо человека закрывала шутовская лярва со ртом, растянутым до ушей.
– Вон главный злодей! – указала лярва на Пыжа длинным скрюченным пальцем, и не помогла палачу рогатина. Скрутили вмиг, завернули шею так, что хрустнули позвонки. Угасающим взглядом увидел Пыж, как лярва склонилась над дьяком:
– Печать отдай, курва приказная.
Дьяк, как петух крыльями, заполошно захлопал себя по бокам:
– Счас, счас, батюшка!.. Да как же ты со злодеями заодно, милостивец наш? Чать – сам то высокого звания?
И умудрился-таки дьяк, неся руку к карману с печатью, сорвать лярву с гороностаевой шапки. Успел лишь прошептать на выдохе:
– Болярин Траханиотов?!
И тут же получил удар в висок. Это ключами, отнятыми у Пыжа, вдарил дьяка пьяный бобыль Мыло.
№72 дата публикации: 01.12.2017
Комментарии: feedback
Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore
Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...
Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru
copyright © грани эпохи 2000 - 2020