№76 / Зима 2018-2019
Грани Эпохи

 

 

Ольга Ерёмина

 

Сосновые побеги

В сосновых посадках светло и радостно. Проходя хвойной дорожкой и глядя на свежие побеги сосны, я всегда думаю о маме. Когда я была маленькой, через такие посадки мы с мамой и братом ходили вместе на дачу, срывали обычно несколько свежих, ещё мягких, пахучих, покрытых едва проклюнувшимися иголочками сосновых побегов и с наслаждением съедали их, вдыхая смолистый запах. А мама рассказывала нам о том до головокружения далёком времени, когда маленькой была - она. И одним из первых её воспоминаний было ощущение голода. Они с ребятишками бегали в лес и поедали там всё, что было съедобным: сначала - молодые ёлочки хвоща, кислицу и щавель, потом - сосновые побеги, затем - «барашки», сныть и «кашку» - душистый клевер. А потом уже - ягоды, грибы до поздней осени. Другое глубоко врезавшееся воспоминание - угрюмые, серые лица пленных немцев, строивших новые дома.

Ларочка Балашова родилась в 1942 году - 9 мая, и, конечно, никто тогда не знал, что через три года этот день будет провозглашён Днём Великой Победы. Что этому поколению, родившемуся в период «демографической ямы», суждено будет, преодолевая огромные трудности, строить новую жизнь. Время и государство будет отрывать их от родных мест, бросать в дальние края, на стройки, в новые города, и жизнь будет раскрываться, играть новыми красками. Но настанет момент, когда сердце потребует вспомнить, откуда ты родом, и воскресить в памяти судьбы и лица.

…Евгения Фёдоровна, мама моей мамы, бабушка - я её почти не помню. Ушла она, когда мне было всего два года. Даже не в памяти, а в ощущении остались - покрашенные коричневой краской мокрые половицы, квадраты жёлтого света на них и - из коридора - голос бабы Жени, который уговаривает не вылезать из кроватки, пока она не домыла пол. Но я шлёпаю через комнату босыми ногами по влажным тёплым половицам, и баба Женя, увидев,  восклицает: «Оля-то пошла!»

И ещё - яркой вспышкой в сознании отпечаталось: сосны, в глубоком мху - тележная колея, а в ней - не снизу, а сбоку, - изогнувшись, растут рядком маслята. Баба Женя часто ходила со мной в лес, а потом, когда я стала подростком, мама удивлялась, откуда я знаю названия растений и почему легко ориентируюсь в любом самом дремучем лесу. А я и сама не догадывалась, откуда и почему, мне казалось, что это знание было со мной всегда. Но сейчас я понимаю: это наследство, переданное мне бабушкой Женей.

Женщиной она была необыкновенно яркой. Родившись в 1910 году, она юностью своей попала в самые сложные, переломные годы. В далёкой от столиц Кинешме жизнь тогда тоже бурлила, и Женя Балашова оказалась в центре водоворота. Она была активисткой во всех комсомольских делах, участвовала в самодеятельности, с особенным удовольствием играя в водевилях. Кинешемские парни заглядывались на неё не шутя, но она вышла замуж за самого видного - за Фёдора Тараканова, секретаря комсомольской организации Дмитровского химзавода. Когда они, красивые, стройные, шли по Рыжковской деревенской улице в гости, в семью Жени, её маленькие братья и сёстры кричали радостно: «Мама, папа, Тараканчики идут!»

Вскоре Фёдора назначили секретарём комсомольской организации в городке Заволжске, что на левом берегу Волги, напротив Кинешмы. Там у них родились двойняшки - Николай и Гарибальд. Мальчики умерли, не дожив до года…

Когда Фёдора Тараканова отправили в Ленинград, в военное училище, Женя, молодая жена, отправилась за ним. Но недолго им пришлось быть вместе: будущих офицеров отправили на зимние учения в Финляндию, где Фёдор отморозил ноги, отстал от своих. По снегу он докатился до финской деревни, где его подобрали и отправили в госпиталь. Там он умер - от осложнений при воспалении среднего уха.

Жена будущего офицера, молодая красавица с осиной талией - в двадцать один год она осталась вдовой в большом городе, без средств и жилья. В это тяжёлое время Женя начала курить - и не смогла потом бросить. Она устроилась на работу, жила то на частной квартире, то в общежитии. Молодость брала своё: она по-прежнему жила ярко, всегда была на гребне моды, вновь появились поклонники, женихи. С одним она даже хотела расписаться - но пропал паспорт. Потом узнала, что его спрятали девчонки - соседки по общежитию: может, из ревности, может, из вредности. Так и не расписались.

Перед войной Женя вернулась из Ленинграда в Кинешму - на смерть отца. В Ленинград возвращаться она не захотела и для начала устроилась жить на квартире у своей тётки. Как она поражала кинешемских родственников удивительными, на тонких каблучках, туфлями с перламутровыми украшениями, шляпкой и модными нарядами! Обладая отменным вкусом, она шила сама - и для себя, и на заказ. Но слово «портниха» к ней не подходило, точнее было бы назвать её редким сейчас словом «модистка».

Как она встретилась с Павлом Ефимовичем Власовым, секретарём партийной организации НКВД Кинешмы - неизвестно. Он был женат, имел двоих детей, но молодая вдова приворожила его так, что он готов был расстаться с женой, пожертвовать карьерой, лишь бы жить вместе. Однако Евгения Фёдоровна отказалась: раз уж раньше за свободного замуж не вышла, то уж семью чужую точно разбивать не буду.

Но дочка - Ларочка Балашова - родилась. Шла война, Павел Ефимович ушёл на фронт политруком, оттуда писал Евгении Фёдоровне нежные письма, прислал однажды вырезку из газеты со стихотворением Симонова «Жди меня», верил: «Вернусь - будем вместе».

Евгения Фёдоровна, получив небольшую квартирку в двухэтажном доме на Лесозаводе, работала дежурной в щитовой на электроподстанции. Дочку водила в ясли, затем в садик. На работе было очень строго, опоздания наказывались. Работать порой приходилось и по выходным. Ларочка помнит, как мама однажды сказала ей: «Я завтра рано уйду на работу, ты проснёшься - не пугайся, покушай и спокойно играй». Было Ларочке три года. Утром она встала, не увидела мамы и деловито сказала сама себе, что пугаться не надо, просто мама ушла на работу. А через некоторое время мама вдруг появилась из-за печки - она спряталась туда, чтобы убедиться, что Ларочка действительно не будет бояться: было трудно решиться оставить дочку одну. В другой раз мама действительно ушла.

Кончилась война, Павел Ефимович вернулся живым. Но жить вместе они не стали, и с дочкой он не встречался: Евгения Фёдоровна этого не хотела. Кинешма - город маленький, узнают его уже взрослые сыновья и жена - ничего хорошего из этого не выйдет. Помогать ей не надо: заказы на платья дают ей средства к существованию. Да есть ещё одно условие, которое она ставила своим заказчикам: обрезки остаются у неё. Используя эти обрезки, Евгения Фёдоровна шила для дочки необыкновенные платья, и Ларочка всегда чувствовала себя нарядной. Девочка особенно любила играть с большой корзиной, где было множество самых разных пуговиц и цветных лоскутков: шёлковых, шерстяных, ситцевых, атласных, крепдешиновых…

Среди ровесников Ларочка не чувствовала своего особого положения: почти все ребятишки тогда были - безотцовщина. Вместе играли в лапту, промышляли в лесу, вместе бегали на Волгу - добывали из воды хворост для печей: дрова были дорогими. Большой удачей считалось - поймать бревно. Но втащить его в гору и донести до дому было ох как непросто!

Павел Ефимович хотел, чтобы дочь знала его. Лариса запомнила, что он приходил однажды к ним поздно вечером и говорил Евгении Фёдоровне: «Вот сейчас выйду на улицу и буду кричать: «Дочь моя! Дочь моя!»» В его отцовство трудно было бы не поверить: Лариса была с ним на одно лицо. Но Евгения Фёдоровна была непреклонна. Трудно судить, что тогда происходило между мужчиной и женщиной - за каждым стояла целая жизнь, сильные чувства и горький опыт. Лариса с жаром юной жизни инстинктивно отгораживалась от этой драмы, не имея тогда душевного опыта понять всю её глубину.

В Кинешме было медицинское училище. После седьмого класса - четырнадцатилетней девчонкой - Лариса поступила туда, чтобы стать медсестрой. Она хотела лечить людей, как это делала прабабушка Марья…

Однажды их направили на практику в городскую больницу, там - она знала - в это время лежал её дядя. А в одной палате с дядей лежал другой пожилой мужчина. И как встрепенулось его сердце, когда сосед по палате сказал ему, показывая на студентку в белом халате: «Смотри, вон твоя дочка пришла».

Павел Ефимович не посмел открыться сразу, но написал несколько писем на адрес медучилища: «Прости старика отца». Прислал свою фотографию. Но Лариса не желала расстраивать свою маму - на письма не отвечала. Однажды, когда Ларисе потребовалась срочная операция, он примчался, чтобы узнать, чем может помочь. Но к дочери в больницу его не пустили. В 1971 году он умер: сердце. Евгения Фёдоровна говорила: «Знал много, всё на сердце клал». И пережила его всего на год.

После медучилища Лариса Балашова отправилась (фотография отца - с собой) по распределению в городок Черемхово, в неведомую страну вокруг Енисея. Их курс весь раскидали по маленьким рабочим посёлкам и городам. Одно из самых глубоких впечатлений, сохранившихся на всю жизнь, - о том, как среди зимы две семнадцатилетние подружки переправлялись через торосы замёрзшего Енисея, чтобы навестить свою однокурсницу, назначенную в посёлок на другом берегу.

Обязательный год по распределению после училища она отработала - и вернулась домой, в Кинешму. Многие однокурсницы так и остались жить в Сибири, но Лариса не могла этого сделать: у своей мамы она была единственная дочь, оставить маму одну было немыслимо. Но нужно было учиться дальше, и Лариса поступила в Ивановский мединститут на вечернее отделение. Общежитие, лекционные аудитории, детская больница. За всю свою последующую жизнь она не сделала столько уколов и не поставила столько банок, сколько за шесть лет жизни в Иванове!

На шумном и радостном городском катке она познакомилась с парнем - студентом пединститута. С каким удивлением они обнаружили, живут в одном городе, на соседних улицах, и даже учились они в одной школе! В общежитие из ЗАГСа студенты-молодожёны ехали на автобусе: Александр в костюме, а Лариса - в коротком, выше колена (по тогдашней моде), белом платье.

Молодым специалистам сразу нашлись и работа, и жильё - на левом берегу Волги, в посёлке Заречном Заволжского района Ивановской области, чуть ниже Кинешмы. Устроиться Ларисе помог её двоюродный дядя Иван Мелентьев, работавший в Заречном фельдшером.

В этих краях ещё живы были легенды о бабке Марье, которая век свой провела недалеко, в Кинино, и много десятилетий лечила всё заречье. Ивану Мелентьеву она приходилась родной бабушкой, Ларисе - прабабушкой. Все называли бабку Марью «божьей невестой», хотя монашкой она не была, родила шестерых дочерей. Правда, муж рано умер. Не имея медицинского образования, она лечила грыжи, вправляла кости, принимала роды. Родом с 1850 года, прожила Марья 97 лет. Под старость она ослепла. Лариса помнит, как её ребёнком возили летом в Кинино на «годовой праздник». В заволжье долго - и в советское время - праздновали храмовые праздники в честь разрушенных или закрытых к тому времени церквей, собирались разбросанные по городам семьи - пока живы были те, кто хранил традицию. Петров день, цветной ковёр трав на лугу, нарядные родственники. Ларису молча подводили к бабе Марье, она проводила ей руками по лицу: «Женина дочка!»

Мальчишкой, лёжа на печке, Иван Мелентьев смотрел, как привозят ей на санях больных и травмированных людей, и был так поражён тем, как лечит бабка Марья, что твёрдо решил: он тоже научится лечить людей. Из-за Волги в заплатанных штанах бегал он зимой по льду в медицинское училище, чтобы получить диплом. После этого стал работать фельдшером в посёлке Заречном. Время шло, врачи приезжали и уезжали, а Иван оставался. Может быть, осталась бы и Лариса, если бы не взрывной, беспокойный характер её мужа. Молодой честолюбивый учитель физики, он хотел новых возможностей, широкого поля деятельности. Родственники Ларису не держали, а мама, Евгения Фёдоровна, уже умерла. И молодая семья - уже с двумя детьми - переехала в строящийся Тольятти, с плотиной ГЭС, недавно пущенным ВАЗом, с множеством котлованов под новые цеха и дома.

В молодом городе, где возводились целые микрорайоны и семьям быстро давали жильё, была необыкновенно высокая рождаемость. Лариса Павловна работала участковым врачом: утром приём, вечером - вызовы. Осенью и зимой, в дождь, в снег, сапоги мокрые - на участок. Особенно тяжело в эпидемию гриппа - по сорок вызовов в день. Трудно было в те годы, когда ей достался участок пятиэтажных домов без лифтов, и как назло - что ни вызов, то четвёртый или пятый этаж. А дети ждут доктора Айболита и верят в него. Домой приходила в десятом часу вечера.

Муж стал самым молодым директором школы в городе, о нём писали центральные газеты, затем его сделали директором общешкольного УПК - учебно-производственного комбината, который ещё надо было создать с нуля. Создал. Но вскоре вновь непростой характер его заставил семью - уже с тремя детьми - сняться с места и переехать в другой город - в Калугу.

И побежали годы, словно стрелка в часах. Днём - городская поликлиника, где Лариса Павловна заведовала педиатрическим отделением, при необходимости заменяя на участках заболевших врачей. Вечером - дом, дети, муж. Но - телефона в квартире не было - по вечерам и по ночам порой раздавался стук в окно, и взволнованный голос произносил: «Лариса Павловна, у меня ребёнку плохо, может, Вы придёте?» И моя мама одевалась и уходила, а я подолгу смотрела в темноту ночи, вспоминая рассказы о таинственной знахарке бабке Марье, которая доводится мне прапрабабушкой…

Мама моя работает врачом до сих пор, правда, на вызовы уже не ходит. Трое детей, две внучки и два внука. Мы видимся нечасто: она по-прежнему живёт в Калуге, я в Москве. Встречаясь, мы вспоминаем вместе, как ходили на дачу через сосновые посадки и жевали молодые побеги. Мамина наука не в шутку, а всерьёз пригодилась мне, когда в начале девяностых, в новую, страшную для страны «демографичекую яму» я ждала ребёнка, а инфляция мгновенно проглатывала всю мою стипендию отличницы. Я уходила в лес - тёплый, светлый, сосновый - и ела кислицу, щавель и смолистые побеги сосны. Моя дочка тоже знает, что это вкусно, и, жалея растущее дерево, при случае немножко всё же лакомится душистыми палочками. А я всей душой желаю, чтобы для неё это осталось только редким лесным лакомством.

 

Москва

Май 2008

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№53 дата публикации: 19.03.2013