№75 / Осень 2018
Грани Эпохи

 

 

Алексей Анненко

 

МЦР: УШЁЛ ПАСТЫРЬ

Когда-то в одной из своих публикаций, обращаясь к Людмиле Васильевне Шапошниковой, в частности, писал: «Не являюсь ни Вашим, ни МЦР «врагом». Более того, я Вас знаю, люблю и жалею. Рассудку вопреки, как говорится...» В моём отношении к недавно ушедшему человеку – индологу, писателю, лауреату Международной премии имени Джавахарлала Неру, заслуженному деятелю искусств России, создателю Международного центра Рерихов – были разные периоды. В юности она оказала на меня сильнейшее влияние – над ней реял ореол бесстрашной исследовательницы Востока, её замечательные книги об Индии волновали, общение подкупало простотой. Нас сближал интерес к наследию Рерихов, и в этом отношении для меня она была тогда авторитетной личностью. Мы встречались в застольях, где человек открывается и становится ближе, бывал у неё в гостях, она отвечала на мои письма, одним словом, была одним из «маяков» на жизненном пути. Мы же сами себе творим легенды, закрывая глаза на то, что этому мешает. И, ох, как переживаем, сопротивляемся, когда они рушатся под светом реальности. Тот образ не растаял в моей памяти.

Некоторые настораживающие факты известны мне были с тех, советских времён. Бывает, помочь нельзя, только диковинно и жалко человека. Да и неважным кажется, лишь бы не мешало делу. А вот с этим как раз не вышло. Она настойчиво приглашала меня работать в МЦР. Я отказывался. Наконец, когда после долгих уговоров, согласился, выдержал недолго. Как и предполагал, проявилась кардинальная несовместимость взглядов на методы действия. Мирно расстались. В 1998 году я написал ей личное письмо на домашний адрес, где вновь высказал свое несогласие с ее действиями. Обращаю внимание – действиями, а не личностью. Вместе с тем, я писал: «Моё безграничное уважение к Вам, помимо властных полномочий, никогда не иссякнет…». Сейчас, когда Людмилы Васильевны не стало, я вновь ощутил двойственность образа этого человека, той замечательной личности, которой она могла бы остаться в истории, если бы не поддалась на седьмом десятке лет жизни злому очарованию власти.

Ко мне в эти дни обращаются с вопросами, спрашивают моё мнение. Не вижу причин, необходимости менять свою ориентацию, как это сделали недавно некоторые любители побакланить. То, что я хотел сказать о Л. В. Шапошниковой и её действиях, я сказал ещё при жизни. Теперь, когда её не стало, перечитал. От своего мнения не отказываюсь. Нельзя распространять или защищать светлые идеи с помощью подлога, агрессии, лжи и лицемерия.

В этой публикации я собрал выдержки из нескольких вышедших ранее статей, добавив несколько строк, раскрывающих, в частности, эвфемизм в одной из публикаций: «микро-сталин в юбке».

Однако, повторю, вслед ушедшей: «Я Вас знаю, люблю и жалею. Рассудку вопреки, как говорится...»

 

* * *

«– Слушай, амма, я спою песню… – Нельдоди сдвинул путукхули на одно плечо.

О-о-о-о! – пронеслось над священной рощей. И поплыла гортанная древняя мелодия. Сидевшие вокруг оживились и, улыбаясь, смотрели на меня.

– Это песня для тебя, – сказал Мутикен. – Подарок от тода.

Таких щедрых подарков я ещё не получала.

Нельдоди пел:

«Ты пришла из России,

Ты пришла в большие горы Нилгири.

Ты обошла все земли тода,

И все храмы видела близко –

И поэтому ты знаешь нашу правду, нашу веру.

Ты должна рассказать о нас,

И мы просим тебя об этом».

И я рассказала. Потому что, когда тебя просят об этом друзья, нельзя отказываться…»

 

Так заканчивается книга «Тайна племени голубых гор» Людмилы Васильевны Шапошниковой. «Амма» на современном языке древнего племени тода означает – «мать». Так называли (иногда добавляя имя – амма-Людмила) автора, несколько месяцев прожившую в одном из интереснейших и изолированных племён Индии. В своей книге она описала традиции, обычаи, легенды и предания тода, рассмотрела проблему их происхождения.

Это была не первая книга учёного-индолога. Её первые – «По Южной Индии», «Парава – «летучие рыбы»» и последовавшие затем – «Дороги джунглей», «Годы и дни Мадраса», «Австралоиды живут в Индии», «Мы – курги» принесли ей известность не только среди специалистов, но и многочисленных читателей. Они были написаны ярким, образным, живым языком. Она писала о том, чему была свидетелем со свойственным ей литературным талантом. Рассказывала о племенах, сохранивших древний уклад в атомном веке. О жизни, которую в других случаях можно реконструировать только по находкам археологов. А она сама жила среди людей, которые, например, не знают колеса. Они видели автомобили, но колёса им не нужны, они прекрасно обходятся без них…

В некоторых книгах содержались сведения, которые были тогда в советском пространстве под негласным запретом. Например, в книге «Годы и дни Мадраса» можно было впервые прочитать о нашей выдающейся соотечественнице Елене Петровне Блаватской, о городе Ауровиле, посвящённом индийскому мыслителю Ауробинду Гхошу, олицетворяющем единство народов Земли...

Её путь в Индию лежал через учёбу в Московском университете, защиту кандидатской диссертации «Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении», преподавательскую работу в Институте стран Азии и Африки МГУ. Эти вехи были необходимы, но её интересы были гораздо шире рамок диссертации. И эти интересы не замедлили проявиться в написанных ею книгах.

Индия для русского человека всегда была особенной страной, далёкой и в то же время близкой страной чудес и загадок. «Тянется сердце Индии к Руси необъятной. Притягивает великий магнит индийский сердца русские. Истинно «Алтай – Гималаи» – два магнита, два равновесия, два устоя. Радостно видеть жизненность в связях индо-русских…». Так писал наш выдающийся соотечественник Николай Константинович Рерих.

Интерес к Индии появился у Людмилы Васильевны ещё в детстве. Однажды она сказала мне, что помнит даже, с чего началось. «Можете, как историк, датировать? – спросил я, улыбаясь. «Да, могу, – ответила Людмила Васильевна. – Началось, как я теперь понимаю, после того, как прочитала «Рикки-тикки-тави».

Эта изящная, мудрая история о храбром мангусте, защитнике индийской семьи, победителе злого Нага-змея, изложенная Редьярдом Киплингом, стала для будущего индолога вратами в Индию. И в отличие от писателя, считавшего, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток», подтвердить на своём творческом пути «жизненность в связях индо-русских» (Н. К. Рерих). Также по её признанию, одним из любимых писателей в юности был для неё Миклухо-Маклай. Не берусь утверждать, что его пример стал определяющим, но прослеживается весьма прямая аналогия…

Много времени проведя в Индии, Людмила Васильевна не могла не встретиться с «Державой Рериха», мало известной тогда на Родине, но глубоко почитаемой в Индии. Из её публикаций мы впервые смогли узнать о совсем неизвестных страницах жизни Николая Константиновича и его семьи в Индии. Более того, с рюкзаком за плечами и с фотоаппаратом в руках Людмила Васильевна прошла по пути Центрально-Азиатской экспедиции уже в наши дни. Результатом стал фотоальбом «От Алтая до Гималаев». На фотографиях можно было увидеть места, по которым проходила знаменитая экспедиция. На многих из них открывались пейзажи, известные нам по полотнам знаменитого художника. Изучение жизни и творчества семьи Рерихов, её публикации поставили Людмилу Васильевну в ряд наиболее авторитетных исследователей рериховского наследия. В 1974 году она приняла активное участие в подготовке и проведении на наиболее высоком уровне в нашей стране 100-летия со дня рождения Н. К. Рериха. Вместе с биографом художника Павлом Фёдоровичем Беликовым стала научным консультантом первого документального фильма «Рерих». Юбилей этот стал во многом переломным в отношении к художнику на его Родине.

В 1976 году в Новосибирске состоялись первые всесоюзные «Рериховские чтения», на которых она сделала доклад «Научная деятельность Н. К. Рериха в Индии». Тогда мы и познакомились. И с того времени она вошла в мою жизнь, как пример человека чуткого, душевного, беззаветно преданного служению делу. Нас познакомила художница из Академгородка. Я уже знал об обстоятельствах её знакомства с Людмилой Васильевной и хочу привести их, как характерный пример отношения к людям. «Я тогда работала у археологов, – рассказывала мне художница. – И однажды, неважно уж сейчас отчего, но меня довели до слёз. Вышла в коридор. Стою у окна, плачу. И вот проходит женщина, не из нашего института, остановилась и давай меня успокаивать. Разговорились. Оказалось – индолог из Москвы, в командировке у нас. Казалось бы, хлопот своих полон рот, какое ей дело до меня, ан нет – остановилась. Теперь-то я знаю, какой Людмила Васильевна сердечный человек, а тогда она меня просто из шока вывела…»

После многолетнего знакомства, могу утверждать, что для её отношений с людьми характерны спокойная уверенность и естественность. Будь это индийский абориген, сибирская художница или всемирно известная персона, она со всеми найдёт общий язык, не подлаживаясь, сохраняя собственное «я». (Кстати, если она прочитает эти заметки, то уверен, ей не совсем понравится определение рубрики – «Персона», поскольку она не любит громких слов. «Ну, вот ещё – персона!» – возможно, скажет она. И не потому, что не знает себе цену. Просто некоторая высокопарность этого определения чужда Людмиле Васильевне). Не удивительно, что когда она побывала вновь в племени Голубых гор, первый встреченный ею тода, заплакал от радости…

Мне вспоминается вечер в квартире Людмилы Васильевны на проспекте Вернадского. Начало восьмидесятых годов. Мы с Кириллом Беликовым (сыном выдающегося рериховеда П. Ф. Беликова) пришли к ней после встречи с находившимся тогда в Москве Святославом Николаевичем Рерихом. Среди прочего зашёл разговор о «пророках», «чудотворцах», «посвящённых», которые не переводятся на просторах матушки-России. «Да, – сказала Людмила Васильевна, – стоит мне только намекнуть о «посвящении», как вокруг моей многоэтажки хороводы закрутятся «приближённых» фанатиков…»

В одном из писем ко мне Людмила Васильевна писала: «Вы абсолютно правы, что одними книгами Ж. Э. («Агни-Йога или Живая Этика», – А. А.) ограничиваться нельзя. В конечном итоге, Ж. Э. – это обобщение богатейшего человеческого опыта. А этот опыт, вне всякого сомнения, присутствует у таких писателей, как Лев Толстой, Достоевский, Гессе, Уайдлер. Можно перечислить ещё многих… И посему читайте, наблюдайте и думайте. Приверженность любой теории предполагает убеждённость. А эту убеждённость даёт нам «древо жизни». Отринувший это «древо жизни» превращается в фанатика. А это до добра никогда не доводит. Вы сами знаете, как высоко ставили Рерихи искусство во всех формах в познании Истины. Именно в познании. Истина требует познавания, а не слепой веры. А это познавание происходит в нашем трудном и тяжёлом физическом мире, всё разнообразие и богатство которого мы должны принять и постичь…» Замечательные строки!

Уже много лет Людмила Васильевна Шапошникова возглавляет Музей имени Н. К. Рериха в Москве. Именно она привезла из Индии в Россию драгоценное наследие семьи Рерихов, которое передал Святослав Николаевич Рерих. Их связывали многие годы дружбы. «Моё индологическое призвание сыграло немаловажную роль в развитии нашей дружбы, – вспоминает она. – Ещё до нашего знакомства ему были известны мои книги об Индии… Моя увлечённость этой страной ему очень импонировала…» Именно Святослав Николаевич был инициатором привлечения Людмилы Васильевны к руководству Музеем. Я уверен, что решение возглавить столь масштабную организацию далось ей не просто. Много лет она занималась наукой, преподаванием, писала замечательные книги – находилась на вершинах духовного, творческого созидания. Совместить это с вхождением в плотные функционально-бюрократические слои деятельности – очень сложная задача. Фактически – жертва. Она решилась на это.

Можно с уверенностью сказать, что все построения, связанные с деятельностью Музея имени Н. К. Рериха, были осуществлены благодаря самоотверженности и творческой самоотдаче генерального директора.

 

* * *

И, вместе с тем, эти годы явили миру новую Шапошникову. Теперь, когда она ушла, можно вывести некоторые предварительные итоги. Когда в 1982 году она говорила нам с Кириллом Беликовым о толпе фанатиков и приспособленцев, которые закружатся около неё, я подумал, что она шутила. Но в память врезалось. Впоследствии пришлось убедиться, что это была не шутка, а мечта неудовлетворённого самолюбия. Когда обстоятельства изменились, так и случилось…

Идея, теория, доктрина, преисполненные, быть может, глубочайшего смысла и огромного значения, теряют ценность, когда люди видят, как проповедник высокой идеи использует её как жалкую ширму, за которой не дела делаются, а делишки обделываются. И его личность и жизнь свидетельствуют против его идей, против силы и жизненности учения, которое он исповедует.

На это, среди прочих, на мой взгляд, повлияли три фактора. Первый был связан с непреложным обстоятельством, когда при подходе к духовным учениям вся внутренняя сущность человека, его качества, выявляются с особою силою. Так случилось с Л. В. Шапошниковой после знакомства с Живой Этикой. Проявились – непомерная гордыня, тщеславие, самость, ловко скрываемые за внешней простотой отношений. Лукавая мысль: «Знаю то, что не дано обыкновенным людям!». На этом ломаются многие. А если они получают власть, то происходит перерождение личности. Появляются Кальвины, которым не важно веришь ли ты в Христа, главное – верить в Христа и христианство, как учит Кальвин. Сервет любил Христа, но писал о нём не так, как учил Кальвин. Поэтому был сожжён на костре. Если бы мы жили в средневековье, то Людмила Васильевна отправила бы С. Р. Аблеева, В. А. Росова, Н. Е. Самохину (Ковалеву) и других «лже-рериховцев» на костёр. Они писали о Рерихе не так, как хотелось Шапошниковой.

Второе обстоятельство вытекало из особенностей её личной жизни […].

Третьим фактором было то, что в своих действиях, несмотря на знакомство и рассуждения о Живой Этике Рерихов, Л. В. Шапошникова, бывший секретарь парткома, осталась верной представлению о партийной этике, впитанному на постах в рядах КПСС. Понятия о морали и этике она связывала только с устоявшимся представлением, что всё является благом для достижения цели группы (партии), которую она создала. И, следовательно, всё, что служит её интересам – обман, фальсификация, нечистые деньги, подлоги, использование административного ресурса – морально и оправданно из «высших соображений». Это заблуждение ещё не раз проявится в действиях её воспитанников.

Три этих обстоятельства, помноженные на заслуженный романтический имидж индолога, обладание властью и сфабрикованные обманом «документы», создали гремучую смесь, явление, которое плачевным образом сказалось на отношении к рериховскому наследию в России за последние двадцать пять лет. Ещё 26 июля 1991 года в газете «Московский художник» вышла статья искусствоведа Александры Юферовой, председателя ревизионной комиссии Советского фонда Рерихов, под показательным названием «Фонд Рерихов или Шапошниковой?».

 

* * *

Всякое общественное движение, в основе которого лежит великая идея, переживает расцвет, дробление и увядание в деятельности последователей. Достаточно посмотреть на историю буддизма, христианства, теософии, коммунизма, масонства. Идеей начинают прикрывать те или иные собственные интересы. Однако это не значит, что великие идеи, лежащие в их основе, мельчают. Как писал Н. А. Бердяев: «Масонство есть форма тайного общества, которой пользуются все силы, все партии для осуществления своих целей, как злых, так и иногда добрых».

Известно, что Международный центр Рерихов находится в усадьбе, принадлежавшей видному масону Фёдору Лопухину. С Рериховским движением в этой усадьбе происходит то же, что произошло с масонством. Исповедуют ли там вечную, в том числе масонскую, идею свободы, равенства и братства? Нынешние обитатели этой усадьбы как раз демонстрируют то положение, когда великая идея увядает в деятельности её последователей. Ещё недавно понятие «рериховцы», например, в очерках Инги Карклиня «Капли живой воды» о членах Латвийского общества Рериха, олицетворяло людей высокого духовного полёта. На наших глазах, буквально за недолгие годы существования МЦР, это понятие померкло в условиях безнравственной диктатуры, духовного лицемерия и меркантильных интересов. Исчезло воодушевление при произнесении слова «рериховцы», и только «эмцеэр-овцы» не хотят этого замечать.

Почему не хотят? Потому что не могут. Стефан Цвейг в очерке «Мери Бейкер-Эдди», об основательнице религиозной организации «Christian Science», писал: «Повсюду в мире, в каждом городе, в каждой деревне существует такая разновидность людей со смутно-религиозным мироощущением, которых среди их трудовых будней до самой глубины души захватывает тайна земного существования, людей, склонных к вере, но недостаточно сильных, чтобы создать собственную веру. Этот род людей, обычно чистосердечных и трогательных, но часто слабых, бессознательно требующих себе посредника, который бы направлял их и руководил ими, повсюду и всегда даёт лучшую почву для всяких новых религиозных сект и учений. Кто бы они ни были, оккультисты, антропософы, спириты, последователи «Christian Science», толкователи Библии или толстовцы, всех их объединяет единая метафизическая воля, смутное влечение к «высшему смыслу» жизни; все они поэтому становятся благодарными и покорными учениками тех, кто творчески или шарлатански культивирует в них мистическую, религиозную силу…».

К таким людям нужно отнести преобладающую часть рериховцев. И современный вождь их известен. Но это же не значит, что исчезли истинные ценители Рериховского наследия, рериховцы Идеи. Дело не в том, что кто-то называет Рериха масоном, беда в том, что защищая Рериха неумно, обществу демонстрируется низкий уровень культуры, знамя которой Рерих требовал держать высоко.

 

* * *

Обескураживает неприкрытое высокомерие, проявляемое некоторыми рериховцами к окружающим.

Да, мало кто читал «Криптограммы Востока». Но земная жизнь наша будет оцениваться не за то, что мы читали книги Живой Этики, знали творчество Рериха, были членами рериховского общества, ставили подписи под письмами в защиту, а за то, вошли ли этические принципы Рерихов в образ нашей жизни. И я не думаю, что рериховцы имеют в этом преимущество перед теми, кто ориентировался на другие, аналогичные этические системы.

Если рериховцы и отличаются, то какой-то необъяснимой псевдозаботой о «только подошедших» и «неокрепших сознаниях». У прочитавших несколько книг, чаще всего «Грани Агни-Йоги», уже всё в порядке, они уже якобы различают, где добро и где зло, а вот «людишкам» вредно читать неположенное, или к чему-то неположенному стремиться.

Напомню уважаемой N, что в тридцатые годы прошлого века в среде русской эмиграции читали солидные журналы «Современные записки», «Иллюстрированная Россия», «Путь», «Новый град» и другие. Среди этих других был малоизвестный и малотиражный «Оккультизм и Йога», занимавший примерно ту же нишу, что и «НЛО». Однако Н. К. и Е. И. Рерихи не только читали его, но и печатали в нём свои произведения. А Елена Ивановна отвечала на вопросы «только подошедших».

Статья «Чудесное в жизни Николая и Елены Рерих» в «НЛО» по сравнению, например, с докладом Л. В. Шапошниковой на последней конференции в МЦР, гораздо полезнее для общества и выше в научном отношении. Доклад полон наукообразных вымыслов, давних выдумок автора, поданных в высокопарной манере «посвящённого». Сотканная из противоречий смесь вульгарно-материалистических новаций (вроде «оземления») и голословных утверждений, «революционный» пересмотр всей духовной истории человечества, где между Христом и Е. И. Рерих образуется провал, умаление Н. К. Рериха до роли одного из учеников своей жены, ни у кого почему-то не вызвали протеста, никто почему-то не выступил с «Открытым письмом». Между тем, сообщение «Земной творец космической эволюции» было бы уместно на «радении» в честь святой, как «Житие Елены Рерих», но конференция претендовала на статус научной, а не богословской. Е. И. Рерих проявила себя великой личностью земного плана. Духовный опыт её уникален, и нужна тончайшая деликатность в попытках использовать его с помощью прочтения и толкования текстов. В чём же должны следовать её примеру, как «окосмичиваться», так и осталось неясным…

Появление очередного «Открытого письма» – следствие навязанного Рериховскому сообществу порочного мировоззрения: «иметь», а не «быть», если вспомнить анализ Э. Фромма, посвящённый проблемам современной цивилизации, в котором повторены мысли Н. К. Рериха. «Жажда обладания и мирная жизнь исключают друг друга», – пишет Фромм. Руководство МЦР не устаёт с гордостью повторять, что всё время воюет. «Двадцать лет борьбы и побед» называется выставка в Центре-Музее имени Н. К. Рериха. С ума сойти! С кем борются и кого победили? С того времени, как Советский фонд Рерихов переформатировали в МЦР, нам демонстрируется модус потребления и обладания, а не модус бытия в рериховском космосе.

СФР должен был стать камертоном Культуры страны, камертоном для всех культурных, высокообразованных людей. Здесь должен был быть оазис подлинной, не навязываемой, духовности, к которому стремились бы ищущие чистого источника. На Рериховское движение, на его представителей, пусть и немногочисленных, должны были бы равняться лучшие люди времени.

Однако, начались все эти тривиальные кампании за «правообладание», за материальную собственность (а ведь известно, что людей в России портит квартирный вопрос), «огораживания», «защита» того, что по определению не может принадлежать ни частному лицу, ни организации. Время становления МЦР совпало с приватизацией в России. Кто-то «прихватизировал» заводы и пароходы, а руководство МЦР – часть наследия Рерихов.

Был взят курс на назойливое навязывание своих представлений о тонких духовных понятиях. Один за другим стали появляться сборники «Защитим имя и наследие Рерихов», в которых недвусмысленно заявлено об исключительном праве МЦР на Рериховское наследие. Так сказать, о праве на собственность. Можно ли представить сборники «Защитим имя и наследие Пушкина… Владимира Соловьёва… Толстого… Бердяева… Флоренского… Ильина… Даниила Андреева…»?!

Можно ли представить, чтобы на Марину Цветаеву за книгу «Мой Пушкин» в 1937 году набросились общественники-пушкинолюбы? А на Владимира Росова, написавшего своеобразный труд, который можно условно назвать «Мой Рерих», где поделился своим видением Рериха-геополитика, набросились люди, которые и сотой доли не знают о Рерихе того, что знает Росов. Я уже писал об исследованиях В. А. Росова, у меня «другой Рерих» – Махариши с душой великого романтика, художественная натура; главное – в XX веке не было более яркого примера Любви двух великих сердец друг к другу и к человечеству. Но нельзя не отдать должное подвижнической деятельности рериховеда-труженика. Я благодарен ему, что он прибавил мне знаний о «Моём Рерихе». И он не один в рериховском сообществе среди тех, кто живёт в процессе узнавания Рериховского наследия и ознакомления с полученными результатами других. А не в догме обладания. К счастью, подлинных ценителей немало. Было бы их больше, если бы не руководство МЦР. Оно показало в случае с В. А. Росовым молодым учёным-гуманитариям, что их ожидает, если они возьмут темой своих исследований Рериховское наследие. Сейчас пытаются сделать то же с работниками средств массовой информации.

А что мы видим в модусе обладания? За без малого двадцать лет никому из тех, кто работает в МЦР, находящимся на расстоянии протянутой руки от сокровищ (возьми и поделись!), не дали выпустить хотя бы небольшую книгу. Выходят только пухлые сочинения директора и о директоре. (Один написал правдивую книгу, когда оказался за стенами МЦР. Но тему взял не ту, что хотелось бы директору и был ошельмован). В чём причина? Да в том, о чём много говорится в Живой Этике – самость, самость человека и руководителя.

«Самое страшное для человека – это те «собственные убеждения», которые легко превращаются в предубеждения и претендуют на исключительное познание «всей истины». Такая закоснелость человеческого сознания давно не даёт возможность взглянуть человеку дальше «дома земного», если даже он говорит о «небесном». Все «небесные» дела он мыслит поставить к решению своих, чисто земных позиций, все возможные их вариации он представляет со своей точки зрения, не допуская иных», – писал П. Ф. Беликов.

И такая закоснелость оказывает влияние на всю деятельность МЦР, заражая пространство вокруг себя эгоизмом собственника.

Поднятая ими волна даёт свои круги. И вот уже их практика получает широкое распространение, возникают требования – «лучше не касаться имени Рериха…». Интересно спросить: а какое право кто-то имеет на запрет? И как же должны распространяться сведения о семье Рерихов? Через труды Л. В. Шапошниковой? Но они велеречивы, малодоступны и дороговаты для «людишек». А среди них – потенциальные Беликовы, и, возможно, знакомство с Рерихом в журнале «НЛО» послужит для них творческим импульсом, приведёт к новым взглядам на жизнь. Взглядам, в которых, например, любовь к Рериху – процесс собственного бытия, а не результат обладания. Николай Константинович всю жизнь не только выступал против потребительского отношения к миру, но и созидательно действовал, творил, а не занимался присвоением.

 

* * *

Еще в 2005 году я предлагал Вам: «Людмила Васильевна, впереди у Вас знаменательный рубеж – 80-летие. Для того, чтобы встретить его достойно – уйдите со своих административных постов. Возьмите пример с Бориса Николаевича Ельцина. Да, может быть он не очень духовный человек, больше практический, и разное к нему отношение, но отдадим должное – он совершил поступок, отдав власть. Пойдите даже дальше его – не назначайте преемника. Вы уже давно ничего не решаете. Все решает «Хорш», наш российский (пока – до 35 года). Прислушайтесь к тому, что говорят даже Ваши сторонники, как они видят Ваше положение:

«Я думаю, что Людмила Васильевна по достоинству использует свою маленькую планету. Помните песню: «Мне сверху видно всё, ты так и знай». Так вот Людмила Васильевна всех разоблачит, кто что-то украл или забрал…» (Л. А. Голубенкова, Москва. Выставка на «круглом столе». См. «В защиту имени и наследия Рерихов». М., 2002, с. 334). И она же «очень благодарна тем людям, которые делают своё дело очень скромно. Например, передо мной сидит Борис Ильич Булочник. Мы ему в ноги должны поклониться, так он много хорошего сделал…» (там же).

Вы, Людмила Васильевна, уже давно для публики являетесь тем «агитатором, горланом, главарём», о котором писал Маяковский. Правда, я думаю, если бы Л. А. Голубенкова заглянула в список учредителей Благотворительного Фонда имени Е. И. Рерих, то увидела бы, что напрасно она проводит различие между названными ею лицами. Есть основания предполагать, что двое Булочников, двое Моргачевых и Шапошникова со Стеценко и являются видимой частью явления, которое я и называю – «коллективный Хорш Наш Российский».

Вы уверили себя, что Ваши действия во имя Общего Блага. Если это так, то в этом Ваша личная трагедия… На самом деле, Ваша деятельность нанесла сильнейший незаслуженный ущерб нравственному облику последователей Рерихов («рериховцев») в общественном сознании в нашей стране. В общем-то, если представить фантастические весы, на одной чаше которых все Ваши административные достижения, а на другой – урон, нанесённый Вами положению рядовых последователей Рерихов в России, то последняя – перевесит.

Отказавшись от постов, Вы получите возможность проверить дееспособность структуры, построенной Вами. Если Вы не единственная пружина, то она будет действовать. Если Вы – единственная, то она преобразуется. Вы даже, предполагаю, мешаете тем, кто стоит за Вами и здоровым силам в Рериховском сообществе найти взаимопонимание. Взаимный разумный компромисс и понимание во имя того, чтобы Наследие Рерихов обрело, наконец, своё достойное положение в России. Вы-то останетесь в истории своими делами…

Уйдите с административных постов. Вы получите возможность увидеть настоящие лики Ваших друзей и “друзей” Ваших должностей… Вы сможете написать настоящие воспоминания, без учёта постоянной борьбы, когда Вы пишите о людях с учётом Вашей сегодняшней полемики с ними. Вы сможете воспрепятствовать тем людям, которые объявят себя Вашими преемниками, и не допустите такого положения, какое случилось с Вашей «духовной преемственностью», дадите отпор. Вы сбережёте массу энергии для мирных целей и здоровья. К Вам может вернуться настоящий духовный авторитет…»

 

* * *

Что же получилось в результате деятельности под прикрытием сфабрикованного «документа» о доверенном лице? Как рассказывала мне одна из тогдашних сотрудниц МЦР: «Мы пинком открывали дверь в любой кабинет на самом верху».

Несмотря на провозглашаемую верность делу Рерихов, в своей теоретической и практической деятельности Л. В. Шапошникова стала самой успешной последовательницей А. Н. Дмитриева из Новосибирска, в молодые годы поклонника учения Г. Гурджиева. Руководителя т.н. «группы Дмитриева», которая в 1979 году обратилась в органы советской власти с «меморандумом», запиской «О проблеме создания культурно-научного центра в развитии идей Н. К. и Е. И. Рерихов». Против предложенных методов выступил известный рериховед П. Ф. Беликов, сотрудник и друг С. Н. Рериха. Не случайно тогда промолчала Л. В. Шапошникова. Созданная ею в постсоветское время организация – МЦР – построена на принципах, провозглашённых в этом «меморандуме». Например: «Особо подчеркнём, что вся литература, связанная с идеями «Живой Этики», должна проходить полную подготовку к печати только в редакционно-издательском отделе Центра».

Её сочинения, благодаря которым она, по мнению её подчинённого, доктора философских наук В. В. Фролова, превзошла всех философов древности и современности, основаны на положениях, заимствованных из этой «записки». Л. В. Шапошникова стала главным поп-эзотериком среди тех, кто входит в созданную ею неформальную «Международную Церковь Рерихов», где наследие и деятельность великого русского художника, мыслителя-гуманиста и культурного деятеля Н. К. Рериха толкуется исключительно на основе указаний самоназначенного «гуру». И все отступления жёстко караются. Поэтому вокруг собрались те, кто не в силах осуществлять требование Канта – «иметь мужество пользоваться своим умом». Для них всегда нужен «духовный пастырь, совесть которого может заменить мою». Что такое «секта» пастырь учила не по Дворкину.

Нынешний покров титулов, званий и наград сшит постепенно под воздействием сакрального ореола «особых полномочий» якобы «доверенного лица». Под ним кандидат наук 1992 года. Но с точки зрения выдуманной «философии космической реальности» – кандидат наук космического масштаба…

Мы все, кто близко соприкоснулся с рериховским наследием – пигмеи по сравнению с фигурой Николая Константиновича Рериха. И если один вдруг заявляет, что защищает имя и наследие Рерихов, то это просто означает, что он потерял чувство реальности. Как можно защищать то, что не в состоянии объять, в материальном отношении находится во многих странах планеты, а в духовном – не поддаётся учёту и контролю.

Давно я уже написал: «Вне прямой зависимости от деятельности (бездеятельности) рериховских организаций происходит фундаментальный процесс многопланового вхождения наследия Рерихов в сферы культуры и духовной жизни страны, объективно основанный на факте свободного доступа к Рериховскому наследию». Чтобы прикоснуться к феномену Рерихов, достаточно зайти в любой книжный магазин и купить альбом или книгу.

В 2009 году МЦР праздновал обманную дату рождения под лозунгом «Двадцать лет борьбы и побед». Против кого боролись? Кого победили? Пять томов сборников, изданных МЦР на эту тему – позор современной русской культуры. Вы можете представить, чтобы один из музеев Л. Н. Толстого или М. Горького стал бы издавать сборники в защиту «имени и наследия», записывая других в «лже-толстоведы» и «лже-горьковеды»?

Если в архиве МЦР скрывают от посторонних глаз предметы культа и поклонения, то надо перерегистрироваться в религиозную организацию, а раз там документы и материалы, относящиеся к жизни и творчеству великих деятелей культуры, то почему они закрыты для независимых от МЦР учёных? Почему не последовать примеру старейшего рериховского учреждения – Музея имени Николая Рериха в Нью-Йорке, и выкладывать документы на сайт?

 

* * *

Индолог Людмила Васильевна, которую я знал в 1970–80-е годы, и та руководящая барыня, с кем общался в 1990-е – различались принципиально. Два месяца мне хватило в МЦР, чтобы познакомиться с хорошими людьми, но ощутить атмосферу духовной казармы. В 1998 году я ответил на открытку Л. В. Шапошниковой по е домашнему адресу на проспекте Вернадского: «Пишу лишь о том, чему был свидетель, как руководитель пресс-центра МЦР. В МЦР – авторитарный стиль руководства, искусственно поддерживаемая “милитаризованная” обстановка, все и вся оценивается с точки зрения – “наши” и “не наши” – с Вашей подачи. Вы не прошли испытания властью... А ведь посмотрите внимательно вокруг себя. Вам поют дифирамбы, никто не осмеливается ослушаться, полное повиновение, иначе “себе дороже”... Давно настало время “остановиться-оглянуться” – “за что боролись?” За то, чтобы в общественном сознании за последователями Рерихов закрепилась репутация вечных скандалистов? Делящих Наследие, власть, влияние и порой вообще непонятно что…»

 

* * *

Разве мог полагать Святослав Николаевич Рерих, что с советской общественной организацией, которой он передал наследие своих родителей, произойдёт мутация? Она станет центром, руководство которого заявит о своих самообольстительных претензиях на всемирное руководство Рериховским Движением в целом и деятельностью любого человека, неравнодушного к великому творчеству семьи русских подвижников культуры, в частности. Разве он мог полагать, что уже первые шаги продемонстрируют искажённые представления о выполнении его воли? Постепенное вхождение в новые условия, утверждение духовного богатства, созданного творческой деятельностью семьи Рерихов в сфере мировой культуры, будет подменено агрессивным и упрощённым навязыванием непростых, тонких понятий. В соответствии с мещанскими представлениями о приоритете собственности, на первый план будут выдвигаться «проблемы» «доверенного лица», перемещения полотен с одной московской улицы на другую или владение усадьбой…

Разве он мог полагать, что обывательское сознание, освобождённое от «тоталитарного» мышления обманчивой вседозволенностью, взяв в аренду несколько понятий о духовности, низведёт их на расхожий обывательский уровень, что вместо потока светлых, объединительных мыслей в пространство будут вбрасываться волны неприязни и недоброжелательства? Разве он мог полагать, что имена дорогих ему людей будут использоваться в суетных целях на газетных страницах, обманным путём, «на правах рекламы», под предлогом «защиты»?

Разве он мог полагать, что его мысль о деятельности «поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы» на практике выльется в тривиальный подход – «если я владею, то все должны слушать меня», а вместо ведомственных, будут воздвигнуты барьеры ложной избранности и непременной лояльности к людям, занимающим условные должности в МЦР? Разве он мог полагать, что узкая ограниченность дойдёт до того, что распространит свой хищный оскал собственника на Знак всемирного значения, а его надежда, что «только объединением сотрудников, мыслящих о высоком, сложатся пути в будущее» на практике обернётся небывалым шельмованием и отторжением всех несогласных маршировать в будущее строем?

 

* * *

Правовая неопределённость только на руку. Рериховцы при МЦР думают, что они защищают Рериховское наследие, а их используют для защиты финансовых вложений одного из российских банков и стоящих за ним силовых структур. Судьба ценностей и усадьбы решается в «силовых» организациях, а вовсе не в суде, не в споре общественной организации с государственными структурами. Все нынешние крики о воле создателя «общественного Музея» служат завесой положения, что воля была высказана в другом государстве, в другой системе экономического устройства. В этой она не работает. В нынешней системе никакой общественной организации МЦР (кроме формальной оболочки в которую она завернута) не существует. Есть частное учреждение, функционирующее в интересах частных инвесторов, и лишь попутно приносящее пользу обществу. И этой иллюзией борьбы за правое дело Шапошникова обольщает своих сторонников… Фактически она ничего не сделала для выполнения порученного ей – полученное наследство не имеет правового фундамента, судьба усадьбы решается в торге между Булочником и «силовыми» структурами, рериховские общества используются в интересах частного капитала, рериховцы в социальном плане дискредитированы…

В этом ничего удивительного нет. Диалектика. Шапошникова дитя и плоть от плоти советской системы. Переходное звено, человек, отравленный ядом власти. Других методов и приёмов она не знала и знать не хочет. Время выбрало её, и она его оседлала.

С Живой Этикой на устах, на самом деле она идёт под девизом – «после меня – хоть потоп». Все нравственные «условности» отброшены. Спекуляция на Имени беспримерна. Шапошникова фактически обеспечила условия, что успехи за эти годы будут связываться с легендами вокруг её имени, а катаклизмы, предстоящие Маргинальному центру рериховцев – с именами её преемников…

Смутное время, однако, закончится и Рериховское наследие займёт в нашей стране то достойное место, которое ему суждено…

Декабрь 1998 – август 2015 гг.

г. Абакан

 

 

P. S. После публикации этого текста на моей странице сайта «Проза.ру» и рассылки по некоторым адресам с моего почтового адреса, я получил многочисленные отклики. Среди них был только один, наполненный злобой, личный выпад. Подавляющее большинство поддержали обоснованность такой точки зрения, или, по крайней мере, моё право на высказывание её. «Безусловно, статья справедливая», – таково было мнение, если привести к общему знаменателю. Хотя, я, конечно, понимаю, что, как говорится, ещё не вечер…

 

Вместе с тем, были и критические замечания, связанные с заголовком, отдельными положениями, предложения по формулировке. Среди них были и развёрнутые критические замечания.

 

Привожу наиболее существенные из письма известного рериховеда, издателя, ныне сотрудника старейшего Музея Николая Рериха в Нью-Йорке Д. Н. Попова. Давая согласие на публикацию его замечаний, он просил отметить, что выступил в письме ко мне в качестве рериховеда и участника рериховского движения в России с середины 1980-х годов, но ни в коем случае не как представитель Музея. Дмитрий Николаевич писал:

 

«Самым внимательным образом прочёл вашу статью. Как всегда, предмет изучен весьма полно и всесторонне, а подход к изложению продуманный и взвешенный… Взгляд зацепился лишь за несколько моментов:

 

*«Из её публикаций мы впервые смогли узнать о совсем неизвестных страницах жизни Николая Константиновича и его семьи в Индии».

 

Боюсь, что тут Вы сильно приукрасили дело. Ведь до 1990 года у Шапошниковой из публикаций и было-то только: тезисная статья в сборнике первых Рериховских Чтений в Новосибирске (ничего нового сверх уже написанного Беликовым там не было, да ещё и достаточно многое переврано), статья об Институте «Урусвати» в альманахе «Страны и народы Востока» (действительно ценная, но ведь и написанная не самостоятельно, а вместе с Беликовым), да ещё буквально 4–5 чисто публицистических публикаций в газетах и журналах, из которых лишь одна представляла реальный интерес. Я имею в виду длиннейший памфлет о преследовании Рерихов со стороны английских колониальных властей в Индии по материалам дела Рерихов в индийском отделении Интеллиджент-Сёрвиса из архива в Дели. Ну, так львиную долю текста там составляют сами документы, которые она лишь перевела на русский, а то немногое, что написала от себя, так это преисполненные желчи фантазии на тему. Документальный материал действительно очень интересный, но только осмыслить его она в принципе не смогла. Да и материал этот она ведь не нашла, как исследователь, а всего лишь взяла почитать у Митрохина, который его нашёл, откопировал и собирался сам писать. Она же у него просто беззастенчиво стащила, быстренько слепила публикацию и пристроила в журнал («Знамя», #12, 1987); Митрохин потом долго был на неё смертельно обижен.

 

Ещё конечно книга «От Алтая до Гималаев», но ведь это было сплошное разочарование, поскольку вся её ценность была только в фотографиях, а читать в ней было абсолютно нечего.

 

Помню также её доклад о большой центральноазиатской экспедиции Рериха на юбилейной конференции 1984 года в Музее Востока. Доклад был весьма цветистый в ораторском плане, но абсолютно пустой по содержанию. Мне очень запомнилась недоумённая реакция Спириной: «Как же так? Она же учёный-индолог... А не сказала ничего, кроме того, что уже давно общеизвестно. И даже заявленную тему не осветила полностью. Она же просто не справилась с темой!...» (Наверное, я словесно процитировал по памяти не абсолютно точно, но почти так).

 

Так что вклад Шапошниковой в рериховедение в советский период объективно нулевой. А уж потом это вообще кошмар, который Вы уже сами прекрасно описали.

 

*«Более того, с рюкзаком за плечами и с фотоаппаратом в руках Людмила Васильевна прошла по пути Центрально-Азиатской экспедиции уже в наши дни. Результатом стал фотоальбом “От Алтая до Гималаев”».

 

Скорее всего, Вы просто некритично доверчиво повторили расхожий пиар-штамп на счёт «прошла по пути Центрально-Азиатской экспедиции». А ведь на самом деле Шапошникова лишь в разное время посетила несколько мест, где побывала экспедиция всего лишь с двух концов её гигантского маршрута: 1) три маленьких гималайских княжества Сикким, Кашмир и Ладак, 2) Алтай и Монголия; то есть самое начало первого этапа экспедиции и самое начало второго её этапа. А собственно сам маршрут экспедиции и туда и обратно полностью остался за рамками её поездок. Как же тут можно говорить о каком-то повторении маршрута великой экспедиции? Это же просто смешно.

 

Кстати, это отличный характерный пример того, как Шапошникова умелыми пиар-приёмами успешно раскрутила себя в выдающиеся рериховеды на абсолютно пустом месте, не сделав в исследовательском плане ровным счётом ни-че-го.

 

А взять её первый фолиант – «Мастер». Ведь это была целая микроэпопея на добрых полтора десятка лет. Уже с середины 80-х все мы хором недоумевали: как же так, Шапошникова позиционирует себя как выдающегося рериховеда, а не написала ещё ничего? Где же хоть какие-то результаты её исследовательского труда? Тогда она пустила в ход универсальный ответ: размениваться по мелочам она не хочет и потому пишет большую книгу, в которой и откроет миру весь тот ценнейший материал, который накопила. На какое-то время этого хватило. А потом все стали спрашивать: ну когда же она закончит писать. Где-то в 87-м году она была вынуждена заявить, что книга таки написана (даже название озвучила – «Мастер») и она проталкивает её в издательстве. Года два эта версия работала, а потом мы поняли, что она просто водила нас за нос, ну, и махнули рукой. Уже думали, что эта книга так и останется мифом, когда «Мастер» таки был издан аж в 98-м году. И опять сплошное разочарование… Книга оказалась претолстой, но совершенно пустой. Ничего нового мы из неё не узнали, кроме некоторых сведений о монгольском этапе экспедиции, которые она не сама нашла, а из Ваших неопубликованных материалов бесцеремонно «позаимствовала». Великий мистификатор. Уж этого у неё не отнять.

 

Изучение жизни и творчества семьи Рерихов, её публикации поставили Людмилу Васильевну в ряд наиболее авторитетных исследователей рериховского наследия».

 

Ну вот и ещё одна ярчайшая иллюстрация! И Вы на эту удочку попались... (Добродушная улыбка)

 

А ведь всего-то надо остановиться и задуматься: а можно ли привести хоть один пример сколь-нибудь заметного вклада Шапошниковой в рериховедение. И окажется, что нет, нельзя.

 

По каждому реальному исследователю-рериховеду можно перечислить его конкретные достижения: Беликов и Князева вывели общую биографию НК на совершенно новый уровень, Беликов в своих статьях действительно осветил многие новые страницы из жизни Рерихов, создал первую (пусть и незаконченную) духовную биографию Рерихов; Маточкин весьма разносторонне и глубоко исследовал художественное творчество НК и СН, на таком блестящем уровне сравнительного искусствоведения, как никто до него; Росов ввёл в научный оборот целый Эверест до того совершенно неизвестного биографического материала по НК, исследовал (насколько удачно, это можно дискутировать сколь угодно) целый ряд совершенно неизвестных сторон его жизни и деятельности (кому не нравятся его интерпретации, могут теперь делать свои собственные, но ведь без Росова у них такой возможности ещё сто лет бы не было, а это чего-то да стоит!); Ваш покорный слуга составил сборник литературно-художественных параллелей в наследии НК, составил первый каталог его литературного наследия и системно проанализировал его содержание и стилистику, исследовал теософскую сторону его жизни и творчества, скрупулёзно изучил целый ряд важнейших его картин и некоторых серий; Соколовский, даже не будучи исследователем, как таковым, составил первый настоящий каталог художественного наследия НК; Вам тоже удалось восстановить некоторые кирпичики в биографии НК и т.д. и т.п.

 

А что же сделала Шапошникова? Всё, написанное ею – чистейшая публицистика и научно-популярная работа с напыщенными, но пустыми потугами на учёное глубокомыслие. Ей удавалось лишь действительно талантливо переливать из пустого в порожнее, нагромоздив в итоге гору благоглупостей и нагнав бескрайнее море тумана.

 

Ну, правда – великолепная иллюстрация к «Голому королю».

 

*«...Советский фонд Рерихов переформатировали в МЦР...»

 

Это ведь по сути выглядит, как повторение МЦРовской сказки о некоем преображении СФР в МЦР. А ведь мы-то знаем, что Шапошникова просто уничтожила СФР и создала МЦР как совершенно новую организацию (и не только юридически, но и по форме и сути). И на первых порах она сама это с гордостью провозглашала, и только потом одумалась и сменила пластинку. И Святослав Николаевич [Рерих] был так возмущён, что поначалу затребовал вернуть всё, что он передал, обратно...

 

Так что вряд ли стоит поддерживать этот миф о преображении/переформатировании. Мне конечно понятно, что Вы имеете в виду, но всё же я сторонник более педантичного отношения к словам и формулировкам».

 

Эти критические замечания в высшей степени справедливы. Тем более, что я и сам касался этих тем в том же ключе. Однако они игнорируют тот факт, о котором я сообщил в начале. Текст представляет из себя практически подборку цитат из опубликованных ранее статей. О Людмиле Васильевне Шапошниковой я написал только одну отдельную статью: «Людмила Шапошникова: “Читайте, наблюдайте и думайте…”». В 2005 году в Абакане проходила выставка картин Н. К. Рериха и меня попросили написать, в том числе, для того, чтобы привлечь посетителей. Начиналась она так: «Второй раз в нашем городе проходит выставка подлинных картин всемирно известного художника, учёного, мыслителя Н. К. Рериха. В этом году к ним добавились и картины его сына С. Н. Рериха. Выставка «Весть Красоты» основана на фондах Международного Центра-Музея имени Н. К.Рериха. Возглавляет его индолог, писатель, академик, лауреат Международной премии имени Джавахарлала Неру, заслуженный деятель искусств России Людмила Васильевна ШАПОШНИКОВА. Сегодня мы рассказываем о ней…» (Газета «Южно-сибирский вестник» – общественно-политическая газета Южной Сибири, №44 (251), 2–9 ноября 2005 года, стр. 13. Г. Абакан. Республика Хакасия. Рубрика «Персона номера»).

Действительно, в 2005 году я ещё не преодолел те штампы в восприятии деятельности, как руководителя, так и созданного им учреждения, которые назойливо внедрялись в общественное мнение. Кроме того, публикация в массовой газете невольно заставляла несколько приукрасить образ (в целом это была моя объективная дань образу, сложившемуся в юности) и уж, во всяком случае, не вдаваться в полемику.

Ведь в то же время на рериховском сайте появилось моё предложение к Л. В. Шапошниковой уйти со своих административных постов. И в дальнейшем касался её действий в статьях, посвящённых тем или иным проблемам рериховского сообщества.

Поэтому, «моя задача в данном случае, – писал я Д. Н. Попову, – была просто привести то, что я писал о ней при её жизни. Без – увы! – поправок! Я историк по образованию и деятельности, во мне сидит щепетильность в отношении к архивным текстам. Я не могу их править в угоду сиюминутному моменту!».

С другой стороны, ценность этой подборки именно в документальности. Так, например, заключительные строки написаны в 2008 году, когда финансовые потоки и пухлые конверты с наличностью для руководства направлялись из «Мастер-банка» в МЦР безостановочно.

 

В то же время среди откликов были и такие строки от человека, много лет работавшего в МЦР:

«Вы слишком мягко прошлись по мадам... Она не Сталин в юбке. Много чести будет. Она – настоящая Салтычиха, и жертв у неё не меньше. Только та пытала физически, а эта более изощрённо, доводя людей до инфарктов и инсультов... Но Салтычиху всё же судили, а эту зомбированная когорта псевдорериховцев вознесла на "олимп"… Почти все рериховские организации постепенно за 20 лет возглавили преданные владычице клоны ЛВШ… ЗИЯЮЩИЕ ВЫСОТЫ Зиновьева здесь больше подойдут для раскрытия образа главного душителя Великой Идеи. А чтобы наверняка заземлить Идею и опустить ниже плинтуса высокие Имена, нужно было возглавить и подобно Сусанину завести в болото... Вот и творили дикую ахинею под лозунгом ЗАЩИТИМ ИМЯ И НАСЛЕДИЕ, чем нанесли огромный ущерб Именам, которые они якобы «защищали». Никто её директором не назначал. Самозванка стопроцентная. А вспомните, как ЛВШ вела себя на всех этапах…»

Автор просил не обнародовать его имя и факты, поскольку «придёт время, сделаю доклад на эту тему под блеяние покинутых “пастырем” ОВЕЦ…».

Думаю, нас ждёт ещё немало признаний и открытий…

 

 

* * *

 

Втр, 25 Авг 2015 17:35

МЦР. Н. Г. Михайловой

 

От: Алексей Анненко

Кому: roerich@icr.su

Копии: assistant@icr.su, publish@icr.su

25 мая 2015 года

МЦР. Н. Г. Михайловой

 

Уважаемая Нина Георгиевна,

примите мои соболезнования в связи с кончиной самого близкого Вам человека ­ Людмилы Васильевны Шапошниковой.

Пусть будет ей земля пухом и вечный покой.

С уважением, А. Н. Анненко

 

 

На снимке (справа налево): Ю. В. Дроздова, Л. В. Шапошникова, П. Ф. Беликов, А. Н. Анненко. Новосибирск. 1-е Всесоюзные Рериховские чтения. 1976 г.

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№63 дата публикации: 01.09.2015