А. Н. Анненко

 

Молодые годы классика рериховедения

(фрагменты из книги «Рериховские университеты»)

 

Публикуется по Журналу Благотворительного Фонда «Дельфис», 2007, № 2-4.

 

 

Когда-то я написал: «Вспоминая о своих встречах и сотрудничестве с выдающимся русским художником, мыслителем и гуманистом Николаем Константиновичем Рерихом, его ближайшая последовательница Зинаида Григорьевна Фосдик, бессменный до конца жизни вице-президент Музея Н. К. Рериха в Нью-Йорке, употребила поразительное по своей точности определение: “Общение с Рерихов было равно посещению одновременно нескольких университетов…”

Точнее не скажешь. Даже те, кто “рериховские университеты” проходят “заочно”, без счастья непосредственного общения, при соответствующем уровне прилежности, получают уникальную возможность проникновения в различные сферы человеческого гения

Возьмём ли искусство Рериха-художника – мы непременно углубимся в познание художественной жизни России в конце XIX – начале XX веков, влиянии различных школ Запада и Востока, всплывут имена Стасова, Микешина, Куинджи, Кормона, Дягилева, Врубеля, художников объединения “Мир Искусства” и многие-многие другие. А кроме того, нельзя будет обойти вниманием развитие театрально-декорационного искусства, графики, мозаики, настенных росписей, прикладных ремёсел…

Возьмём ли его историческо-археологические изыскания – мы погрузимся в истоки российской истории, обратимся к её переломным вехам, к ярчайшим представителям светской и духовной жизни… Возьмём ли его многочисленные путешествия – по России, Центральной Азии, Тибету, Монголии – мы откроем для себя неведомые земли, зазвучат имена знаменитых путешественников, историков, археологов, собирателей древностей – Спицина, Голубева, Пржевальского, Козлова, Роборовского…

Возьмём ли его литературную, культурно-просветительскую, благотворительную деятельность – мы окажемся на вершинах проявления человеческого духа. Толстой, Станиславский, Блок, Соловьёв, Андреев, Горький, Тагор, Кент, Эйнштейн, Северянин, Милликен, Грабарь, Щусев, Босе, Чаплин… Список имён, входящих в “круг Рериха”, громаден.

Вершины духа, которые предстоит одолеть вольнослушателям “рериховских университетов”, подпирают небесные дали. Путь “каменист”…

Но находятся люди, которые не только успешно преодолевают все препятствия, но и сами становятся наставниками этих “рериховских университетов”, передавая свои знания поступившим на “первый курс”…

Таким был Павел Фёдорович Беликов…»

Сейчас, спустя двадцать пять лет, после того, как 15 мая 1982 года он ушёл в иные планы Бытия, особенно отчётливо понимаешь, как часто мы не ценим тех замечательных людей, которые живут рядом с нами. И понимаем это только тогда, когда они уходят, и мы ощущаем, как много упустили в наших отношениях с ними…

С годами всё больше осознаёшь, что это был последний всесторонний знаток Рериховского наследия, ближайший сотрудник семьи Рерихов, подвижник духа. Он был живой «Рериховской энциклопедией». И может быть, самое главное – это был замечательно душевный, умный, безупречной нравственности и вкуса человек, все действия которого определялись благорасположением к окружающим, готовностью поделиться своими знаниями и опытом. Помочь каждому, подошедшему к Державе Рериха – это было его жизненным кредо, выработанным за многие годы.

При этом он сам руководствовался и другим советовал учитывать, что «книги Великих Учителей предназначены не для чтения, а для претворения в жизнь». Он понимал это так: «Гораздо важнее претворить в жизнь несколько страниц из Первой книги, чем прочесть все книги. Непретворённые в жизнь знания только отягощают человеческую карму. Знать и не выполнять – это равносильно предательству…».

Его жизнь – высокий пример Знания и Выполнения. Так мы можем сказать теперь, рассматривая пройденный им путь. Но этот пут складывался из разных этапов, когда появлялись другие варианты движения, возникали препятствия, которые можно было принять за возможности, возникали житейские соблазны, перед которыми нужно было устоять. «Мой жизненный путь не был лёгким, - писал он мне 30 мая 1977 года, – и, казалось, мало способствовал тому, чтобы я мог что-то существенное для популяризации имени Н. К. сделать. Тем не менее, при внутреннем устремлении многие возможности открываются совсем неожиданно. Потом только начинаешь понимать, что к этой “неожиданности” ты сам готовился десятки лет…»

 

 

Молодые годы классика рериховедения

 

Посмотрим с этой точки зрения на некоторые из «неожиданностей». Прежде всего, на случившуюся с Павлом Фёдоровичем в середине 30-х годов прошлого века. И если мы обратим внимание на то, в каких обстоятельствах «неожиданность» проявилась, то она, скорее, обретёт характер закономерности…

Он появился на свет 29 июля 1911 года в Нарве, в Эстляндской губернии Российской империи. Отец – Фёдор Александрович Беликов был женат на Марии Матвеевне, урождённой Аатонен, имел довольно крупное торговое предприятие. Павел Фёдорович впоследствии отмечал: «детство провёл в обеспеченной обстановке».

От ранних лет остались незабываемые впечатления: «Помню, как мы жили ещё в Нарве, на Сенной площади, мне тогда было всего около трёх лет… Нет, себя я не помню с этих пор, но окружающие меня люди и обстановка оставили в мозгу свои отпечатки, они для меня, как фотографии. Бог знает, что я тогда из себя представлял? Что я и сейчас-то из себя представляю – вопрос не выясненный…»

 

П.Беликов. 1916 год

 

В детстве родители брали Павла и его младшего брата Александра в поездки по России. Они побывали на Кавказе, в Крыму, на Волге, в столицах – Москве и Петрограде.

«…Каждый раз становится у меня на душе светлее, когда я вспоминаю Кавказ, - писал позже Беликов. – Помню парк в Ессентуках, крупные душистые розы, синее, по сравнению с нашим, даже –тёмно-синее небо, и на этом синем фоне две острые вершины Эльбруса. Они покрыты снегом и так блестят, что смотреть на них больно глазам. Почему там, наверху, снег, а внизу, в парке, жара – этого я никак не мог себе объяснить. Мне хотелось на них забраться…»

Из поездок запомнились также ущелья, замок «Коварство и любовь». Лермонтовский грот, большие пароходы на Волге, шумные пристани и целые стаи чаек. В Саратове жили больше года, «там пережили революцию, восстание анархистов, стрельбу, пожары».

Назад ехали в товарном вагоне. «В России начинался голод. В Петрограде с мешочками приходили к вагонам люди, чтобы выпросить чего-нибудь съедобного. Потом жили в Ямбурге. В Эстонии были немцы, и сразу в Нарву было не попасть…»

Вернувшись в Нарву, пережили обстрелы, на квартире был устроен лазарет. Ненадолго уезжали в Ревель. После того, как был подписан мирный договор с РСФСР, Эстония получила независимость, и семья Беликовых вновь в Нарве. «Зимой – школа». Летом курорты – Гунгербург, Гапсаль. Однако, после того, как прежнее состояние растаяло, отец стал служить в акционерном обществе «Нарва импорт», семья переехала в Сыренец (Васькнарву).

 

Павел и мама

 

Деревенская жизнь, писал он, научила любить природу. Большое впечатление производила служба в церкви. В десятилетнем возрасте Павел прислуживал священнику и даже облачался в «стихарь».

А затем опять Россия – Петроград. Люблю его вспоминать, его “оград узор чугунный, Неву, одетую в гранит, дворцы, Адмиралтейскую иглу” и т.д. Нельзя Петроград не любить, прожив в нём, как я, около трёх лет…» Здесь он учился и закончил 51-ю Советскую единую трудовую школу (курс бывшей гимназии). На всю жизнь сохранил благодарность к этому городу: «Очень многим я ему обязан. Его дворцы, музеи, театры, опера открыли мне красоту искусства. Ни революция, ни красные флаги и платочки, ни демонстрации стотысячной рабочей толпы не могут сгладить черт “гранитного барина”. Его “голубую кровь” не испортить никаким мезальянсом…» (3 марта 1936 г.).

Беликов попробовал вкус торговой деятельности, которой занимался отец, отслужил в эстонской армии, учился на Высших коммерческих курсах, однако кризисное время и безработица долгое время не давали возможности поступить на работу по специальности. Поэтому работал на ткацкой фабрике «Ээсти Сийд» в Таллине ткачом. Впоследствии, в советское время, он писал одному из своих корреспондентов, собиравшемуся подойти к «практической йоге» в одной из капиталистических стран: «Я вырос и жил в другой общественной структуре, чем Вы, и хорошо знаю её теневые стороны и, не в порядке “запугивания”, а просто для информации, должен предупредить Вас, что именно “житейская сторона”, вплоть до “работы на стройке”, решается там далеко не идиллически…»

 

П. Беликов в форме во время службы в эстонской армии (1931-1932)

 

 

При этом он, видимо, вспоминал о том, как приходилось на фабрике работать по две смены. «А то нашему фабриканту беда – если меня или Шурика в отсутствие подмастера на фабрике нет, то часто бывает, что стоят все четыре машины, сидят четверо ткачих, и только сам хозяин бегает как угорелый. По этим-то причинам приходится на фабрике торчать сплошь и рядом по две смены, особенно когда ещё ночная смена работает…»

Он вспоминает при этом о внешней канве жизни. За ней проглядываются внутренние духовные переживания. В молодые годы он писал: «…Года идут. Нам не чужды красота подвига, героизм, величие любви. Мы умиляемся пасхальным звоном, утираем слёзы умиления, вызванные песнопением “Христос воскресе…”, приходим домой, проклинаем всех и вся из-за того, что кулич подгорел, злимся на то, что кто-то вовремя не выгладил какой-то там галстук или кружевной воротничок, кипятимся, торопимся к кому-нибудь в гости, чтобы наесться и напиться. А что Христос-то был распят на самом деле – не чувствуем. А года идут… Мы “живём”. А года уходят. Закрадывается в душу тоска, спохватываемся, что мы не жили “полной жизнью”, что лишь маленькая часть желаний нашего тела, нашего разума, наших мечтаний исполнилась. Трагедия!.. Живя на земле земными чувствами, нельзя забывать, что ты находишься в великом доме Бытия и призван быть одним из его строителей, что каждое твоё действие, каждая твоя мысль есть кирпич для кладки стен этого здания… И каждый наш проступок есть измена тому Высочайшему, которого мы не можем даже объять своим умом. Наша душа есть часть Его души, и, губя свою душу, мы становимся предателями великого плана для всего на земле живущего, который предначертан как необходимое прохождение к существованию более полному и осмысленному, чем наше теперешнее…»

Юноша, работавший по 16-18 часов ткачом на фабрике «Эстонский шёлк», пишет о том, что «года идут». Действительно, с годами человеку свойственно подчиняться повседневности – великой горизонтали, состоящей из цепи действий и мыслей, которая всё крепче привязывает его к определённой форме существования. Работа, несложные развлечения, застолье, танцы, затем – семья, дети, борьба за материальный достаток. Нормальный путь молодых людей его возраста. Но не для молодого человека по фамилии Беликов.

«Отработав вчера 18 часов на фабрике, я заработал 8 крон, но нет радости, – пишет он свой будущей жене Галине Маховой. – Чтобы её заработать, нужно за ту работу приняться, которая действительно облагораживает человека…»

Душа жаждет возвышенного. Душа «работает» и день, и ночь. Павел Беликов интересуется религиозной философией, занимается литературным творчеством. В середине 30-х годов он становится одним из самых активных участников Русского Литературного Кружка. Это объединение творческих людей возникло в Эстонии ещё в 1899 году. В 30-е годы Кружок переживает период расцвета. Во многом это было связано с выступлениями на открытых собраниях Литературного Кружка. В спорах между сторонниками верности литературным традициям и искателями новых тем и форм складывается мировоззрение и вкусы молодого человека.

И надо полагать, его знаниям и вкусу товарищи доверяли. Когда в начале 1936 года случился «скандал в благородном семействе» – молодое поколение упрекнули в том, что «не ценят и даже не знают русских классиков и этим печальным фактом нарушают лучшие традиции русской культуры», – Павлу Беликову было поручено написать передовицу для «живой газеты» на собрании Кружка. Создавалась она преимущественно силами молодых. «Ввиду того, что по летам и як ним принадлежу, – с улыбкой пишет он Галине Маховой, – насели на меня “коллеги”, дабы я очистил на вечере Островского их честь». Выступление прошло успешно, хотя, замечает он, «косточки потрескивают».

Характерно, что почивать на лаврах Павел Беликов не желает. Наоборот, ставит задачу расширить свои знания. «Примусь с завтрашнего дня за литературу, во-первых, слишком уж у меня большие пробелы в этой области, во-вторых же, читать хорошие произведение – сплошное удовольствие. И Толстым надо заняться, и Достоевским, и Лесковым, и современными – Буниным, Зайцевым, Шмелёвым и т.д., и т.д. Меня почему-то считают в нашем кружке хорошо знающим не только русскую, но и иностранную литературу. Стараюсь своих “коллег” не разочаровывать, но всё-таки свои пробелы не забываю и хочу их теперь заполнить… Хочется мне основательнее с Рабиндранатом Тагором ознакомиться, у него такие прекрасные вещи имеются, что их можно читать и перечитывать, наслаждаясь мыслями, словами и музыкой ритма…»

Искания молодого человека отражаются в докладах, с которыми он выступает на собраниях: «Зло невежества», «Таинственное и реальное в жизни человека», «Державин», «О литературе», «Путь современной молодёжи»… Он серьёзно изучает философию. Он пишет: «Философию я очень люблю, занимаюсь ею, знаю её более-менее, во всяком случае, настолько, чтобы в ней не сбиваться, и похвастаюсь, не сбиваюсь в ней…» Тем не менее, с молодых лет Павел Беликов смотрит на мир через призму понравившемуся ему определению Карла Маркса: «Философы лишь различным способам объясняют мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Он выступает с докладом: «Философия Канта и её течения». Основное, считает он, удалось «значение кантовской философии обрисовать так, где совершенно неважно – “прав ли Кант или неправ”, потому что важным является не разрешить проблему, а правильно её к разрешению поставить…»

Главная проблема, которая его волнует в те годы: так как же быть? Многие, очень многие, видел он, довольствуются бытиём, которое постепенно начинает определять сознание. На волнах житейского моря можно стать игрушкой этих волн, колебаться вместе с ними. Волна – сила слепая: вверх – вниз. «Вверх» – стихи, литературные увлечения, философские штудии, «вниз» – работа, дом, семья. Как уравновесить «вверх-вниз», достигнуть гармоничного сочетания?

Вглядываясь в далёкие 30-е годы прошлого столетия, сквозь пелену времени проступает фигура молодого человека, которого волнуют мысли о своём пути. Его настроения отражаются в поэтических строках:

 

Мысль, ты должна

мою жизнь претворить!

Где же ты бродишь

у старых могил?

 

Он размышляет: «Мысли о бессмертии – не успокоение… В этом бессмертии не вижу ни минуты покоя, оно мне представляется путём более трудным и ответственным, чем теперешнее моё существование… Человеку страшно очутиться перед лицом Беспредельности со своим жалким багажом знаний. Он чувствует, что Беспредельность раздавит его, а смелости победить эту Беспредельность не хватает. Ведь “не быть гораздо легче, чем быть”».

Быть – значит сознавать всю невероятную сложность «расторможения», высвобождения и развития творческого начала. При этом может быть самое важное – личное сознание должно встать над бытиём, опережать это бытиё и быть его двигателем. Не всем это удаётся. Однако, есть люди, и Павел Беликов – среди них, жизнь которых прорезает яркая духовная вспышка, прорезая и соединяя по вертикали, казалось бы, несовместимое – повседневность и вечность. При этом возникает понимание своей принадлежности к иному, высшему порядку бытия. И понимания своей ответственности. Отчётливо заявляет о себе внутренний «тиран» – совесть, требующий поступать так, как велит закон высшей этической правоты.

Поэтому вслед за вышеприведёнными стихотворными строками о странствиях мысли следует:

 

…Мёртвое – мёртвым оставь хоронить,

Я устремленьем тебя обновил.

 

Что послужило основой этой «вспышки», духовного озарения? Для Павла Беликова – встреча с творчеством Николая Константиновича Рериха, с Агни Йогой. «Эти книги меня буквально духовно перевернули», – сказал он, когда мы познакомились в 1975 году в Академгородке Новосибирска. И моё сердце затрепетало в ответном понимании. То, что он пережил сорок лет назад, случилось со мной тогда совсем недавно. Из того, что он рассказал, у меня осталось впечатление, что знакомство с книгами Живой Этики в его памяти слилось, неразрывно было связано с письмом от Н. К. Рериха, которое он неожиданно получил.

«Весть от Гималаев», письмо, в котором ему, молодому человеку предлагали сотрудничество, стало для него душевным потрясением, той «неожиданностью», которая была обновлена его духовными поисками, интеллектуальной работой, размышлениями о нравственном в окружающей его действительности. Для него слились Зов и Озарение, он увидел идеальный образ, чтобы затем, ежедневно преодолевая несовершенства личные и окружающей действительности, силой собственной воли устремляться к возведению его из груды мыслительного и житейского «стройматериала».

Павел Беликов с полным правом мог сказать: «У меня имеется общее восприятие жизни целиком, человечества целиком и лежащей перед ним вечности… Я иногда даже чувствую как бы биение Космического пульса…»

 

Девика Рани и Святослав Рерих с П. Ф. Беликовым в гостинице «Советская» 30.01.1975 г. Москва

 

 

* * *

«Хронология жизни и последовательность духовных прозрений не всегда идут в ногу…» Такими словами начинается книга «Рерих. Опыт духовной биографии», которую Павел Фёдорович писал в последние годы жизни.

Было бы странным в повествовании о жизненном пути крупнейшего последователя идей Живой Этики, исследователя творческого пути Рерихов, не учитывать его уроки постижения явных и малозаметных фактов биографии. Убеждённость классика рериховедения в том, что «нет и не должно быть такой “эзотерики”, которая не имела бы своего “экзотерического” аспекта, даёт нам ключ к пониманию тех или иных его действий, даже если они, на первый взгляд, кажутся случайными или необъяснимыми.

Павел Фёдорович Беликов пишет: «Порой Озарение приходит очень рано, иногда – только на склоне лет. Очевидно, это зависит от характера Поручений, успешное выполнение которых требует соответствующей подготовки и приспособления к существующим условиям жизни…»

«НУЖНО БЫТЬ ТВОРЦОМ ЖИЗНИ…»

…Прибалтика. Эстонская республика, возникшая на территории, которая много лет была частью Российской империи. Общественную жизнь Эстонии середины 30-х годов прошлого века отличало переплетение традиций и духовных влияний бывшей империи и возрождающихся к новой жизни национальных устремлений. Во главе недавно образованного эстонского государства – достаточно разумный политик Константин Пятс, поддерживаемый национальным героем – борцом за независимость Эстонии генералом Йоханом Лайдонером. На арене общественной жизни – сложный конгломерат представителей «старой» России, «новой» эстонской буржуазии, интеллигенции и влиятельного восточного соседа, строящего социализм.

Мировой экономический кризис конца двадцатых – начала тридцатых годов ощутимо ударил по экономике больших и малых государств, материальному положению населения. Несмотря на знания и опыт коммерческой деятельности, Павел Беликов – молодой человек двадцати с небольшим лет – занят утомительной работой ткача на таллиннской фабрике. Работа на износ, часто по восемнадцать часов в сутки. При его не богатырском здоровье (особенно много беспокойства доставляют слабые лёгкие), при отсутствии перспективы роста и невозможности использовать знания, полученные во время обучения на Высших коммерческих курсах, – работа не могла приносить ему удовлетворения.

После смерти отца в конце лета 1935 года Павел Беликов оказался старшим в семье, включающей его мать – Марию Матвеевну и младшего брата – Александра, работавшего вместе с ним на той же фабрике «Эстонский шёлк». На Павла легла ответственность за устройство материального благополучия своих близких в непростых условиях небольшой прибалтийской страны.

Но они не отчаивается, не погружается в трясину повседневности, в погоню за финансовым процветанием. Да, бытиё определяет сознание. Но личное сознание молодого Беликова является духовным двигателем его бытия. Реальная жизнь, с которой он связан повседневными делами, даёт ему «горючее» для продвижения по пути духовных исканий.

«Мудрец, погружая бадью в колодец печали, черпает из него чистую влагу радости», – гласит древняя мудрость. Заканчивается на фабрике рабочий день или ночная смена, истекают сверхурочные часы, и он спешит раскрыть книги, поучаствовать в собраниях Русского Литературного Кружка, побывать в театре («Сегодня отправился “Марицу” слушать. Женские роли – туда-сюда. Мильви Лайд иногда даже хороша бывает, но мужские роли – тихий ужас…»), послушать выступлении знаменитостей, заезжающих в бывший Ревель проездом «из Лондона в Париж»…

Есть и особенные часы жизни, когда он усаживается за свой стол: «У меня теперь – громадный стол и на нём в порядке (по мнению моей мамаши, впрочем, – в беспорядке) расположены всякие мои записки и книги. И, кажется, здесь за этим столом лучше всего я себя чувствую…»

За этим столом, чаще всего глубокой ночью, иногда до рассвета, он пишет письма, которые подписывает: «Павлик». Он влюблён в девушку, которую встретил впервые ещё семнадцатилетним в Сыренце, когда жил там, помогая отцу в его коммерческой деятельности. Девушка – Галина Махова – учится в Тартуском университете на факультете сельского хозяйства по агрономической специальности. Иногда они встречаются. В разлуке он пишет ей письма, полные надежды на духовное понимание, письма, в которых ярко отражаются его стремления к поискам высшего смысла существования, уверенность, что она поймёт и разделит его мысли о предназначении человека. Это получается не всегда. Тогда он разъясняет вновь и вновь:

«Помню, что я Вам писал как-то о правильном месте философии в жизни, но не помню, в каком аспекте я это делал. Ведь жизнь слишком многообразна, и одного правила на все случаи не придумать. Вы выбрали один из таких случаев, а правило к нему применили из другого. Вы написали: “Сытее ли наш ближний от нашего самоусовершенствования? Нет, он много сытее от полученной работы на фабрике злостного буржуя и эгоиста”. Правильно, Галя. Спорить не буду. Но Вы забыли, что “пища духовная” от пищи физической несколько различается… “Хлеб насущный” – это условия, в которые мы поставлены, и, не выходя из которых, мы должны развиваться, но это не цель нашего развития и, конечно, не цель философии…»

Продолжая эту мысль, молодой Беликов замечает: «Я меньше жалею тех, кто умирает от холода и голода, чем тех, кто, в довольстве живя, не носит в себе ни одной мысли, выходящей за пределы “насущного хлеба”. “Хлеб насущный” – это не более, чем почва, на которой должны развиваться лучшие человеческие духовные силы…» И понимая, что под «злостным буржуем» подразумевается владелец фабрики, где он работает, заключает: «Может быть, во мне недостаточно сильно развито чувство благодарности, и поэтому только я более благодарен Рериху, который многое дал моему уму и сердцу, чем Лапшину из “Eestii Siid’а”, который три года кормил меня, предоставляя на своей фабрике работу? Я всё-таки считаю себя правым. А как Вы думаете, Галя?»

Не случаен вопросительный характер последнего предложения. Между молодыми людьми идёт обмен мнениями по самым различным вопросам. Надо полагать, что получательница писем согласилась с этим и другими доводами Павла Беликова, поскольку в 1938 году стала женой и верной спутницей до конца его земных дней.

Немного нарушу хронологию повествования. Моя первая встреча с прекрасной супружеской парой Беликовых состоялась в окружении картин Николая Константиновича Рериха на выставке в новосибирском Академгородке. Это была середина семидесятых годов прошлого века. Мы тогда впервые увидели картины Мастера, привезённые из Индии Святославом Николаевичем Рерихом. Картин было много, они создавали непередаваемое волнующее чувство великой красочной мозаики. «У меня свой способ погружения в картины Рериха, – сказала мне, тогдашнему студенту-историку университета, Галина Васильевна. – Попробуйте. Не замыкайтесь воображением в этом зале. Мысленно перенесите картину, которую Вы хотите лучше рассмотреть, в близкое Вам по жизни пространство, – в Вашем доме, в Вашем кабинете на работе, может быть, в Вашей комнате в общежитии. И наоборот, попробуйте вообразить эту картину на фоне ночного неба, излучины реки, в окружении берёз или сосен. Это даст Вам неожиданные грани, которые что-то прибавят к Вашему восприятию картин Рериха».

 

П. Ф. и Г. В. Беликовы на выставке картин Н. К. Рериха в Академгородке. 1975 г.

 

С нашей первой встречи её образ – хрупкой доброжелательной прибалтийки с белым венчиком седых волос – вошёл в моё сознание неразделимым с образом её мужа, олицетворяющем в их союзе мужскую основательность и непоколебимость духа.

Процитированные выше строки из письма Галины Маховой о проблеме «сытости ближних» могут создать впечатление, что якобы молодой философ Беликов ищет высший смысл существования, а любимая девушка в ответ – только о «земной сытости», о материальной основе существования. Нет ничего более далёкого от реальной действительности их отношений в тот период, когда они шли к созданию семейного союза. «Я очень ценю в Вас способность мучиться некоторыми вопросами, – писал Павел Беликов в Тарту, – ценю жажду правды, которая в Вас имеется, ценю ту веру в людей, которую умею из-под “предостороженности” видеть, ценю ту борьбу с самой собою, которую Вы часто ведёте, нисколько не боюсь “показаться Вам смешным”. Вы слишком близкий мне по духу человек, и не много их на Божьем Свете имеется, чтобы совсем равнодушно к их судьбам я относился бы…»

Вспоминая мысль о «характере Поручения», о тех условиях, в которых оно происходит, нужно с несомненностью признать неслучайность в хронологическом совпадении начала постижения Павлом Беликовым Агни Йоги с годами, когда он переживал волнующий период романтических отношений с Галиной Маховой. В их разговорах и письмах шёл духовный диалог двух светлых душой и мыслями молодых людей. Они вместе постигали живую этику человеческих взаимоотношений на высоких образцах, счастливо встретившихся в начале их совместного жизненного пути…

Слова Галины Васильевны о постижении картин Рериха, может быть, берут своим истоком строки, адресованные ей ещё в мае 1935 года: «Ограниченность мышления – главный наш враг, – пишет Павел Беликов. – Вот находитесь Вы сейчас в Юрьеве (прежнее русское название Тарту, – А. А.), а можете думать о Сыренце. Попробуйте, взглянув вечером на звёздное небо, подумать о всём Космосе, представьте, что все звёзды могут быть для Вас так же доступны, так же знакомы, как Сыренец. Мы считаем своим домом то место под крышей, где находимся, иногда город, где живём, в редком случае своё государство, почти никогда – земной шар, и абсурдом считаем думать о всей Вселенной как о Великом Здании, жителями которого мы все являемся…»

Наверное, при встрече он приводит ей любимые слова Рериха: «Если простота выражения, ясность желания будут соответствовать неизмеримости величия Космоса, то это путь истинный. И этот Космос – не тот недосягаемый Космос, перед которым только морщат лоб профессоры, но тот, великий и простой, входящий во всю нашу жизнь, творящий горы, зажигающий миры-звёзды на всех неисчислимых планах…»

А из книги Рериха «Твердыня Пламенная» он выписывает для Галины прекрасный Завет Сутр: «Учение подобно пламени светоча, который возжигает они многие. Они могут послужить для приготовления пищи или для рассеяния тьмы. Но пламя светоча остаётся неизменно сияющим».

«Каждый человек сам, – добавляет Павел Беликов, – своим разумом, силой, волей должен выбраться из кухмистерской жизни и не только для себя лично, но помогая всем другим, как Христос… Как ты сам, так и все другие должны совершенствоваться по формуле “ногою человеческою и рукою человеческою” не в монастырях и пустынях, а среди жизни, утверждая знания и культуру. Вот истин, выше которой нет ни одной религии, но зёрнышки этой истины заложены во всех религиях…»

В письмах к Галине Маховой впервые под пером Павла Беликова появляется так много значащее для него имя – Рерих: «Вы, вероятно, слышали имя художника – Рерих. Это большой художник, учёный и философ; если Вы мало о нём знаете, я напишу Вам и пошлю репродукции с его картин… В Нью-Йорке есть Музей имени Рериха, при нём имеются научные лаборатории, где ведут работу лучшие учёные мира. По всему свету разбросаны общества имени Рериха, которые поддерживают между собою тесную связь. Сам Рерих живёт сейчас в Азии, в Гималаях, там находится его институт…»

 

Галина и Павел Беликовы. Свадебное путешествие. 1938 г.

 

…Однажды в книжном магазине он встретил книгу в мягком коричневом переплёте. На обложке прочитал имя известного – знал по книгам из истории искусства – художника: Николай Рерих. Книга называлась «Пути Благословения». На титульном листе были указаны города – Нью-Йорк, Париж, Рига, Харбин. Он обратил внимание на подпись на обороте: «Печатано в типографии Мюллера. Рига. Гердерова площадь № 1». Рига. Это так близко!

В книге был помещён портрет: высокий лоб мыслителя, взгляд под прикрытыми веками уходит вглубь, усы, раздвоенная бородка. Облик восточного мудреца.

В предисловии «От издательства» задели за сердце строки: «Н. К. Рерих через бури разрушения, через тьму непонимания и через стены вражеских препятствий проносит в Будущее нерасплёсканною чашу Красоты и Мудрости. И тем самым он становится одним из величайших духовных вождей современности, к голосу которого с особой чуткостью должны прислушиваться молодые поколения.

Именно к молодым и новым людям направлены благия мысли автора Путей Благословения. Убедительно и бодро, к истинному пониманию красоты, к подвину зовёт Рерих…»

Он перелистал книгу – статьи «Неотпитая чаша», «Пламя», «Одеяние Духа», «Новая Эра», «Звезда Матери Мира»… В конце книги – сведения о международных учреждениях в Нью-Йорке – «Мастер-институт», «Корона Мунди», Музей Рериха…

Вернулся к предисловию. Оно заканчивалось словами, которые пророчески определили его судьбу: «Если в мире существуют силы духа разрушения, то как же нам не верить, что на арене жизни должны явиться и силы созидающие? Мы верим, что книга Рериха явится одной из первых стрел всепобеждающего Света, исцеляющего дух и пробуждающее в людях дремлющее Благо...» Стрела Света была с воодушевлением принята на вооружение…

«На столе сейчас прекрасная книга лежит, – делится он радостью, – «Пути Благословения» Рериха. Вот кого я могу читать и перечитывать. Если в любой книге Рериха наугад открыть какую-нибудь страницу, всегда найдёшь близкие и разуму, и сердцу слова. Многие ли писатели таким качеством могут похвастаться? Вот Вам сразу и пример. Открыл книгу и читаю: “А ведь каждую минуту кто-то может быть научен и обрадован. Обрадован не деньгами, но радостью познания новых далей. Ведь если бы весь мир возрадовался хотя бы на одну минуту, то все иерихонские стены тьмы пали бы немедленно”. Правда, Галя, почему мы так мало и так редко радуемся… Вот ещё две строчки из Рериха: “Одна мать, держа на руках своего младенца, спрашивала, что есть чудо? <…> Держа в руках чудо, она спрашивала, что есть чудо?” Не поступаем ли и мы таким образом, когда говорим – нам нечему радоваться… Чтобы радоваться, надо лишь небольшое усилие сделать. Надо лишь прозреть, захотеть увидеть дальше сегодняшнего дня, и кто научится смотреть вдаль, к тому радость обязательно придёт…»

Потому что «радость – есть особая мудрость», – заключает он.

Именно в письмах к любимой девушке появляются первые попытки Беликова передать другому человеку своё понимание творчества и деятельности знаменитого русского художника и мыслителя.

20 января 1935 года он пишет из Таллина тартуской студентке письмо, в котором предлагает понемногу знакомить её с той философией, которую он исповедует. «Я сам ещё маленький ученик в ней, – искренне признаётся он, – мне бесконечно много надо учиться, так много, что я не постигну того, что мною намечено, за всю свою жизнь. Но это меня нисколько не запугивает и не отталкивает… “Кто знает, что лучше – обладание ли возможным или стремление к невозможному?” И поясняет: «Я выбрал последнее». Невозможное сегодня рано или поздно становится достижимо, если к этому стремиться…

И он стремится. Мы видим воодушевлённое светлыми чувствами стремление молодого человека к познанию смысла существования, к высочайшим вершинам человеческой мысли и духовного прозрения. Плодотворные поиски в разных направлениях приводят его к громадному многогранному явлению – он встречается с «Державой Рериха». «Всё придёт постепенно само по себе, если есть сильное желание знать, – пишет Павел Беликов своей возлюбленной. – В индийских священных книгах записано: «Если захочешь учиться, Учитель придёт!» И поверьте, что это правда, я испытал её сам на себе. Сейчас я имею возможность получать сведения почти из первых рук, меня знакомят с письмами самого Рериха…»

В Русском Литературном Кружке в Таллине одним из самых уважаемых участников был Владимир Ефимович Гущик. Известный русский писатель, в возрасте слегка за сорок, придерживавшийся евразийских взглядов, имел обширные связи в кругах интеллигенции, пользовался авторитетом среди литераторов-эмигрантов. Читал лекции и делал копии с репродукций картин Н. К. Рериха. На этой основе возникла его переписка с Индией. «Показывал, – как писал Н. К. Рерих Рихарду Рудзитису, – большие знаки преданности». Ещё в августе 1933 года он вместе с полковником Бадендиным организовал в Таллине при спортивном и культурно-просветительском Обществе «Витязь» Отдел имени профессора Н. К. Рериха. Затем оставил руководство и занялся организацией самостоятельно Рериховского общества. Он и познакомил молодого участника Русского Литературного Кружка Павла Беликова с книгами Агни Йоги, а впоследствии читал ему выдержки из писем, приходивших из Кулу.

«Сведения» эти падали на благодатную «почву» мировоззрения, богатого многими знаниями и нуждающегося в оформлении в стройную, открытую новым плодотворным влияниям, систему. Систему, приводящую в равновесие дух, сознание и чувства. Можно было бы сказать, что духовные поиски нашли своё завершение. Душа его жаждала встречи с всеобъемлющим объяснение вечных вопросов, которые встают перед человеком на его жизненном пути. «Руда» размышлений и действий Беликова подверглась духовному обогащению.

«Помните, – пишет он Галине Маховой 26 июля 1936 года, за три дня до того, как ему исполнилось двадцать пять лет, – я Вам читал из маленькой книжки (Листы Сада М. Озарение): «Взгляните на небо, как бы в первый раз». Так и требуется на себя и на всё окружающее как бы в первый раз взглянуть, позабыв все теории, все этикетки, пришпиленные услужливыми, но неумелыми руками к каждому предмету… В Агни Йоге я черпаю, главным образом, сведения для своего миросозерцания и должен сказать, что никакие философские и научные теории не могут столько дать, сколько даёт она, если к ней умело и с надлежащей подготовкой подойти…»

Для него раздвинулись горизонты, открылись новые возможности, начался новый виток спирали восхождения. «Нужно быть творцом жизни, а не арендатором готовых идей, убеждений и обычаев», – уверен Павел Беликов.

 

 

* * *

В один из солнечных осенних дней Павел Беликов вынул из почтового ящика извещение, приглашающее получить заказное письмо. На почте работник, с интересом поглядевший на молодого человека, выложил на стойку плотный конверт жёлтого цвета. Вверху стоял штамп – NAGGAR. Справа – три марки с изображением бородача в короне. Латинскими буквами была напечатана его (Беликов) фамилия и адрес: Tallinn, Paldiski mnt. № 12-4. Ниже отбитой звёздочками черты – North Europe (Северная Европа).

С краю разглядел фамилию – Roerich. Адрес отправителя – Naggar, Kulu, Punja, Br. India.

Индия! Рерих! То сон или явь?!

Вернувшись домой, навёл порядок на своём столе. Аккуратно вскрыл конверт. Замечательные открытки – картины Рериха! «Жемчуг исканий», «Св. Сергий Строитель», «Твердыня Тибета», «Орифламма»… И письмо. Текст напечатан на машинке, внизу – подпись чётким каллиграфическим почерком с наклоном влево – «Н. Рерих».

Вспомнились строки Леонида Андреева о Державе Рериха, не нанесённой ни на какие карты, но действительной и прекрасной. И вот он держит в руках письмо от создателя чарующего мира мудрости и красоты.

«Дорогой Павел Фёдорович!» – прочитал он.

Дорогой Павел Фёдорович!

«…Шлю Вам искренний привет и желаю, чтобы здоровье Ваше окрепло…»

Как узнал?!

«…Все тонко настороженные духовно, конечно, особенно страдают и телесно в наше неслыханное напряжённое время. Поистине, гремит Армагеддон. По всему миру несутся стенания и нерешённых проблемах. Но сердце человеческое давно решило всё о земной жизни. В сердце человек знает всё, но не может претворить в плотном слое. В искусстве иногда вспыхивают искры прозрений. Недаром именно творчество от древнейших времён, от Вед незапамятных, считалось связью с Высшим…»

Много раз читал Павел Беликов высказывания великих людей, Рериха в том числе, о назначении культуры, о благотворной роли творчества в повседневной жизни, размышлял о воздействии произведений искусства на людей. Но впервые он прочитал строки, которые были непосредственно адресованы ему, молодому поклоннику прекрасного мира, который дотоле глядел на него с полотен Рериха, звучал со страниц его книг, а теперь – письмом постучался в его дом.

Огромное чувство радости овладело им. А ведь он втайне опасался, что в письме будут не совсем приятные для него строки. В Русском Литературном Кружке он делился своими мыслями от прочтения книг Агни Йоги. Владимир Ефимович Гущик, конечно, человек вполне культурный и многознающий. Именно он дал впервые эти книги. Но сам прочёл только первые три книги и теперь за объяснениями обращался к нему. Слишком много противоречий у Гущика получается. Он в переписке с Рерихом. Может быть, высказал недовольство?

Но вот письмо. Такие живительные и зовущие ноты. Пожелание здоровья. Совет – пить валериановый чай перед сном. Обещание прислать свою новую книгу – «Врата в Будущее». Сердечный привет!

А главное, ему предлагают сотрудничать! Всемирно известный художник и мыслитель! Молодой человек был сражён и навсегда полонён притягательным воздействием творца, возвысившегося над суетой будней. «Это письмо глубоко затронуло мои чувства. Я осознал, что способен на значительно большее, – вспоминал он на склоне лет…

Мало сказать, что письмо с гималайских вершин стало незабываемой вехой в жизни молодого человека, оно дало ему уверенность в правильности избранного пути, окрылило чувства. Он повторяд вслед за любимейшим поэтом – Николаем Гумилёвым:

 

Как могли мы прежде жить в покое

И не ждать ни радостей, ни бед,

Не мечтать об огнезарном бое,

О рокочущей трубе побед.

Как могли мы… но ещё не поздно.

Солнце духа наклонилось к нам.

Солнце духа благостно и грозно

Разлилось по нашим небесам…

 

Солнце духа – Рерих – обратил внимание на (и вовсе не «грозно») на духовные искания молодого подвижника культуры. Случаен ли был выбор этот? Жизнь дала ответ.

Незадолго до получения письма Беликов писал:

«Когда гнетут физическая усталость и безразличие, когда мысль притупляется тщетными усилиями выбраться из тупиков, тогда одно остаётся, прислушаться к сердцу и, уловив его веления и предчувствия, положиться на них. Они никогда не обманывают. Без слов подскажут то, что разум бессилен словом выразить. И опять радостью наполняется всё твоё существо, исчезают сомнения, и уверенность появляется в каждом шаге, потому что сердце указало ту цель, которая невидима для глаз…»

Душа Павла Беликова ждала подтверждения сердечных устремлений, и она получила его.

Как важно было в вести, полученной с Гималаев, прочитать слова в поддержку своих мыслей! Художник словно прочитал строки Павла Беликова, написанные им для близкого по духу человека: «Надо чаще прислушиваться к своему сердцу. Разум слишком отравлен окружающими нас ложью и пошлостью. Но в глубину сердца нет доступа этим тёмным врагам. Если сердце не прогнило, если хоть одна его струнка вибрирует на явления красоты и блага, то этой стрункой будет спасено всё наше существование со всеми его ошибками… Но чем раньше – тем лучше…»

Лучше раньше… Беликов ощущает, что его искания получили поддержку. Одновременно, со свойственной ему ответственностью, он задумывается над тем, как ответить на проявленное доверие, как проявить свою полезность, свою заинтересованность в распространении Культуры.

Само понятие Культуры он ставит на высочайший уровень. В его комнате висит репродукция с картины Рериха «Sankta Protectrix» («Мадонна Защитница»). Однажды, находясь у него в гостях, Галина, тогда ещё невеста, показывая на храмы, которые скрывает Богоматерь под покрывалом с эмблемой Знамени Мира, спросила: «Но ведь не только же в церкви есть культура?» Он пояснил ей, как мог, значение картины, но затем, на всякий случай, вернулся к этому эпизоду в письме: «В такой передаче Рериха скрывается следующий символ: всякая отрасль культуры должна быть освящена. В подходе к разрешению научных, общественных, воспитательных, социальных и других проблем должны быть такие же торжественность, Богославие, чувства ответственности и служения Вечному, как и в храмовых молитвах. Всякое дело культуры, совершаемое вне храма, не может не быть Богослужением. Нет нужды поэтому замыкать своего Бога в храм за семью замками, когда вся земля может быть храмом, если в ней дела Божии творятся…»

Он делится своими размышлениями в письмах в далёкую, но близкую его сердцу Индию. «Вы совершенно правы, что прежде всего нужно искать Высший Свет, – пишет ему Николай Константинович, – но находить его можно прежде всего через своё сердце. Утончая своё сознание, люди достигают и расширения его… Всеначальная психическая энергия имеется в каждом человеческом организме и должна быть обережена всеми лучшими помыслами и душевными устремлениями. Всё это не отвлечённость, но профилактика каждого дня, когда с утра до вечера человек сеет или добро, или зло. Для очень многих все эти реальнейшие соображения всё-таки остаются отвлечённостью…»

Для многих, но не для Беликова. Окрылённый высоким признанием, он полон сил и энергии для распространения рериховских идей о Культуре.

Тем временем, в его личной судьбе происходит важное изменение. Вместо опостылевшей работы на ткацкой фабрике, он начинает деятельность в таллиннской книготорговой фирме «Тёёкооль», при которой возникает отделение (представительство) от советской книготорговой организации «Международная книга». Он проигрывает в заработке (60 крон в месяц), но оказаться в окружении книжных полок в рабочее время – какое блаженство!

 

П. Ф. Беликов (стоит) в книжном магазине «Тёёкооль»

 

Ему пишет Рерих: «Вы теперь работаете в книжном магазине, а такая работа есть истинно культурное дело. Сколько полезных семян можно заронить приходящим. Ведь хороший книжный магазин, хотя бы и маленький, уже является очагом культуры. Сколько раз приходилось наблюдать, как книжная лавка становилась своеобразным клубом. И в литературе неоднократно именно фон книжной лавки избирался местом действия…»

Незадолго до этого Рерих получил письмо от Игоря Северянина, постоянно живущего в эстонском дачном местечке Тойла. Он женат на эстонке Фелиссе Круут. В 1928 году Северянин выпустил составленную и переведённую им антологию эстонской поэзии за 100 лет. В письме Рериху он описывает безрадостное положение писателей, посылает ему рукопись своих стихов для возможного издания. Отвечая ему, соглашаясь с грустным современным положением писателей, сетуя, что «русские книжные магазины закрываются один за другим», Рерих пишет: «Вообще делается величайшим секретом, как могут существовать писатели и художники… Все мы находимся в таком же положении. Уж очень щедро было русское даяние. Потому-то так трудно рассмотреть и урожаи. Русская музыка, русский образ, русские слова запечатлены во всех частях света. Нет такого дальнего острова, где бы не отобразилась русскость. Даже и в трудах, и в трудностях будем беречь Русское Сокровище. Оно так велико и прекрасно, что за ним будущее. Вы, может быть, удивитесь такому пророчеству, но думаю так не только потому, что верю, но и знаю. Много раз мои слова и картины считались пророческими, так и о Русском Сокровище позволю себе пророчествовать…»

Северянин – частый гость Русского Литературного Кружка. Он переводит стихи члена Кружка, поэта Алексиса Раннита (Алексея Константиновича Долгошева). Книга Раннита «В оконном переплёте» выходит в Таллине в 1938 году. И, конечно, занимает видное место в витрине книжного магазина, где работает Павел Беликов. Раннит на год младше Беликова, они оба – активные участники Русского Литературного Кружка. Оба считают Северянина – «поэтом Божией милостью». Беликову по душе стихотворение Северянина о его родном городе:

 

На улицах узких и гулких люблю вечера,

Когда фонари разбросают лучистые пятна,

Когда мне душа старой Нарвы особо понятна

И есть вероятность увидеться

с тенью Петра…

 

Они благодарны Северянину, в том числе, за то, что многие известные литераторы откликаются на приглашения «короля поэтов» выступить в Таллине. В мае 1938 года, например, весь литературный Таллин имеет возможность встретиться с Нобелевским лауреатом, Иваном Алексеевичем Буниным.

И книги Северянина, и книги его переводов А. Раннита, М .Ундера, Г. Виснапуу продаются в магазине «Тёёкооль». Здесь всегда в продаже издания русских писателей. На полках таллиннского книжного магазина встречаются два книжных потока – из Советского Союза и центров российской эмиграции за границей. И, конечно, здесь представлены издания, которые составляют особое значение для хозяина просторного книжного зала. Среди них – книги Живой Этики, тома Н. К. Рериха – «Пути Благословения», «Держава Света», Твердыня Пламенная», «Врата в Будущее», репродукции его картин. Здесь книги Сент-Илер «Криптограммы Востока», Оригена «О Началах», Р. Рудзитиса «Культура», А. И. Клизовского «Психическая энергия», «Правда о масонстве» и «Основы миропонимания Новой Эпохи», Е. А. Зильберсдорфа «Воспитание Духа», В. Иванова «Рерих: Художник-Мыслитель», журналы – «Оккультизм и Йога» А. М. Асеева.

Продаётся в магазине и сборник «Поток Евразии», изданный в 1938 году в Таллине по инициативе писателей-евразийцев Владимира Гущика и Бориса Новосадова (Тагго). Одна из статей – «Пушкин и государственность» - принадлежит перу Павла Беликова. Это дань великому поэту, столетие со дня смерти которого отмечалось в славянском мире. Идеология сборника определила угол зрения, взгляд на творчество Пушкина. Однако автору статьи удалось взглянуть на фигуру поэта гораздо шире, чем некоторые его современники: «У нас нет желания присвоить Пушкина, - пишет молодой исследователь. – Он и так уже оказался и монархистом, и коммунистом, и демократом. Достаточно эпитетов для одного человека, почему и не скажем: Пушкин – евразиец. Пушкин прежде всего – российский поэт… Он воздвигает свой памятник для всей России-Евразии и радуется тому, что его назовёт и тунгус, и калмык за то, что в свой жестокий век он восславил свободу…»

Автор подчёркивает при этом главное у Пушкина – «преклонение перед мощью и красотой творчества». «Достоинство свободы – определяется у Пушкина не её формальной внешней значимостью, а внутренним содержанием, - пишет он. Свобода прежде всего находится в самой личности, а в не том окружении, где данная личность находится…»

Знаменательные слова для судьбы самого Беликова. Пройдёт совсем немного времени, в Прибалтийских государствах кардинально поменяются общественные условия, государственное устройство. И ему придётся в новых условиях отстаивать право на верность своим идеалам. Уроки Беликова в этом отношении – бесценны.

 

П. Беликов. 1939 г.

 

…С Александром Ивановичем Клизовским налаживается переписка. Автор трилогии, построенной на текстах Живой Этики, - активный член латвийского Общества имени Н. К. Рериха. Начало Обществу положил организованный Владимиром Анатольевичем Шибаевым в Риге в начале двадцатых годов кружок восточной философии. В основу кружка были положены идеи Рериха о Культуре. Одним из результатов деятельности стало издание книги Н. К. Рериха «Пути Благословения». После того, как Шибаев уехал в Индию, став секретарём Рерихов, кружок возглавил Феликс Денисович Лукин. При нём Общество получило официальный статус.

В середине тридцатых годов его возглавил поэт Рихард Рудзитис. Деятельность латвийского Общества поднялась на новую высоту. Узнав от Клизовского о молодом таллиннском почитателе Рериха, он решает познакомиться с ним поближе. В ноябре 1937 года он пишет в Индию: «Беликов, который в переписке с Александром Ивановичем, молод, энергичный, симпатичный, умеет объединять. У него собираются представители разных обществ молодых… Тем, которые занимаются спиритизмом, Беликов отказал…» Сходными впечатлениями делится и другой член латвийского Общества Янис Блюменталь.

В ответ Н. К. Рерих пишет: «Очень мы рады слышать добрый отзыв о Беликове. Особенно ценно иметь мнение доброжелательное и полученное после личного контакта. Итак, сохраните с Беликовым добрые связи…»

Эти связи постепенно крепнут. Через год Рудзитис делится своими впечатлениями с Рерихом: «Уже неделю в Таллине… Всё время жил у Беликова в лесном парке Нымме, и мы ещё больше подружились. Его простота и скромность, его глубокая серьёзность, чувствуется в нём даже какая-то измученность – результат бывшей чахотки. Учением он не только интересуется, но и старается его везде провести в жизнь. В свободное время читает также другие культурные книги, я только что застал на его столе книгу о Парацельсе, изданную в Швеции (условленное название России для переписки с Рерихами – А.А.). Он собрал более 50 репродукций с Ваших картин, которые все поставил под стекло, большую часть послал в Нарву на выставку Ваших репродукций и книг… Он любит и новейшую русскую поэзию, хотя в нём самом как-то хотелось бы больше поэтической звучности и полёта, хотя на склад его существа, безусловно, свой отпечаток наложила и слабость здоровья. Но, конечно, дух его с течением времени расширится, ибо я вполне уверен в успешности его саморазвития…»

«Саморазвитие» – характерное определение духовного пути Беликова! То воодушевление, которое он испытывает, восхищаясь жизнью и творчеством Рериха, не мешает ему записывать: «Рерих настоящий последователь Йоги, от которого можно многому научиться, но, как видно, нельзя ничему научиться, не приложив для этого трудов со своей стороны…» Он замечает: «Только если я сам сумею утвердить за собой знание, силу, добро, любовь и т.д., то я постигну их и вырвусь из заколдованного круга дурной бесконечности в бесконечность сознательную, когда смогу сам выбирать себе форму бытия и продолжать бесконечную жизнь, сознательно совершенствуясь и творя…»

Не случайно, отмеченное Рудзитисом отношение Беликова к спиритам. По его мнению, в истинном познании «не должно быть ни кощунственных, ни спиритических, ни суеверных подходов…» Его действительно отличает «глубокая серьёзность» в подходе к тому, чем он дорожит: «Одиночество и аскетизм, конечно, я не проповедую и не исповедую, наоборот, скорее. Но для того, чтобы окрепнуть хорошенько, определённый срок одиночества необходим, надо закалить себя так, чтобы люди тебе не мешали и не сбивали бы тебя на каждом шагу, когда это достигнется –иди к людям, исполняй свою обязанность по отношению к ним, а не достигнувшим власти над собой, тяжело жить среди людей, и никакой пользы нет…»

Хотя его переполняет стремление поделиться духовным богатством, заключённым в книгах Живой Этики, он осмотрителен в выборе тех, кому можно довериться. Его многому научил поверхностный подход в Агни Йоге Гущика.

Алексис Раннит – близкий ему по творческому духу человек. Но очень показательно, как он строит свои отношения с ним. В письме к Рихарду Рудзитису Беликов делится своими впечатлениями о собрании, где обсуждался вопрос о создании Общества имени Н. К. Рериха. И, в частности, замечает: «Теперь напишу пару слов о Ранните. Движением Н. К. он, безусловно, довольно сильно заинтересован, очевидно, оно отвечает как-то его складу мыслей. О книгах Учения он знает, но с ними не знаком и знакомиться, по-видимому, не очень собирается. Он сказал, что получил на днях из Литвы от Тарабильды «Листы Сада Мории», 1-ю часть, но дословно он об Учении отозвался так: «На эти книги я несколько улыбаюсь», и на эту тему я с ним разговор прекратил. Но вообще для движения Н. К. он может сделать у нас много полезного и сделает это с охотой…»

В этой небольшой цитате из письма двадцатишестилетнего Беликова ярко проявился его подход к людям, выработанный с юности и оставивший благодарную память у всех, кому приходилось сотрудничать с ним в самых различных сферах Рериховского наследия. Так и видятся лица, которые, мягко говоря, посуровели бы, если бы они услышали, что кто-то посмел улыбаться в разговоре о книгах Живой Этики. А молодой ещё Беликов отнёсся с пониманием, увидев для Раннита другие возможности для движения к Общему Благу.

Хотя «из-за его взгляда на Учение нельзя назвать его “своим”…», есть другие сближающие перспективы сотрудничества: «У него уже намечена пара докладов о Н. К., причём я снабжу его имеющимися у меня репродукциями, и таким образом он ознакомит с движением и творчеством Н. К. широкие эстонские круги, кроме того, у него хорошие отношения с «Paevaleht» (эстонская газета), где можно будет через него время от времени помещать сведения о Н. К. Одним словом – человек он полезный…»

Интересно, что в те же дни Николай Константинович писал Рихарду Рудзитису: «Посоветуйте Беликову не погружать Раннита в Учение – пусть каждый своим путём подходит. Раннит и в других областях весьма полезен…»

Беликов не торопится знакомить всех окружающих его с книгами Живой Этики, хотя имеет широкие возможности. Рудзитис пишет о молодом сотруднике из Таллина: «Он всегда деловой. Говорит сжато, сравнительно медленно. 24-го вечером он собрал у себя свою небольшую группу – кроме него и его супруги, были ещё Иванова и Абрамов. Пеаль уехал в Ригу… К осени у группе Беликова присоединится, должно быть, ещё пара лиц…»

– Мы собирались раз в неделю, – рассказывал мне Павел Фёдорович в июне 1975 года, – создавалась торжественная обстановка, мы читали по очереди Аги Йогу и затем обсуждали. Причём правилом и законом был абсолютно свободный обмен мнениями. Также было в Рижском Обществе. Мне рассказывала Зинаида Григорьевна (Фосдик – А. А.), что у них в Америке также практиковались свободные дискуссии. Агни Йога дана всем, дана так широко, что претендовать на изречение истины в последней инстанции никто не может… Ведь главное – проблема совершенствования. Именно поэтому каждый человек должен индивидуально подходить к книгам Живой Этики, над ним не должно довлеть мнение доморощенного авторитета. Каждый находит своё. Лучше всего самостоятельно духовно перерабатывать то, что приходит ищущему. Можно, конечно, входить в контакт с кем-либо, порой не только можно, но и нужно, но только при условии собственной независимости. Я, например, долгое время работал самостоятельно, хотя рядом в Риге был сильный кружок Агни Йоги. И, Вы знаете, то, что мне нужно было – приходило. А потом уже нас Николай Константинович свёл…

Со многими членами Латвийского общества Рериха Павел Беликов поддерживает дружеские контакты, особенно с Гаральдом Лукиным, ставшим после смерти отца секретарём общества.

В переписке с членом Даугавпилского отделении яобщества Александром Марковым Павел Беликов обсуждает многие вопросы, связанные с изучением Живой Этики. Эта переписка свидетельствует, как вдумчиво, скрупулёзно – параграф за параграфом – постигал книги Учения молодой почитатель Рериха. Говоря об этой переписке «с некоторым членом нашего общества», Рихард Рудзитис отмечает: «Я верю, что для Беликова и его жены ещё впереди этапы развития. Главное, они всё хорошо понимают и подходят к Учению с глубочайшим интересом и серьёзностью…»

В конце тридцатых годов отношениям с Прибалтикой Рерих уделяет особое внимание. Здесь разворачивается борьба по продвижению в жизнь Пакта Рериха и Знамени Мира. Латвийское общество Рериха и по условиям создания, и по масштабу деятельности занимает первое место. Следом образовалось общество в Литве.

В Эстонии был создан инициативный комитет Пакта Рериха и Знамени Мира. Его возглавил Эдуард Таска, художник, владелец магазина художественных изделий в Таллине. Секретарём стал журналист Альфред Тамм. Комитет пользовался поддержкой Вольдемара Пятса, министра просвещения, брата президента республики Константина Пятса. Делегат из Таллина Иоганн Гринберг принял участие в прибалтийском Конгрессе, где был подписан меморандум в поддержку Пакта Рериха.

Однако процесс официальной регистрации Общества затянулся. Хотя здесь так же, как и в целом в Прибалтике, было немало знакомых и почитателей творчества Рериха. Среди них – художники Клара Фёдоровна Цейдлер, Анатолий Дмитриевич Кайгородов, Николай Фёдорович Роот, Иоганн Гринберг, которых он знал ещё по Санкт-Петербургу, писатель Владимир Ефимович Гущик, организовавший отдел Н. К. Рериха при обществе «Витязь». Здесь жила Нина Рудникова-Икскуль, много писавшая на близкие к Агни Йоге темы в журнале «Оккультизм и Йога», Екатерина Гагемейстер, Борис Новосадов (Тагго) и другие.

Самые молодые почитатели – Павел Беликов и Алексис Раннит. Касаясь положения дел в Таллине, Рудзитис пишет в Индию: «В настоящее время там имеется ЧЕТЫРЕ группы, симпатизирующие Вам и Вашему движению, но которые пока действуют порознь и которые непременно надо было бы объединить и сплотить. Прежде всего – ядро – комитет Общества, потом группа Беликова, далее – Роот, Цейдлер, Раннит и другие художники, не приглашённые ещё в Комитет и, наконец, группа Рудниковой-Милленда. С последней – самое трудное, ибо Вы знаете об отношениях Кайгородова и других к Рудниковой. Может быть, лучший исход, как предполагает и Беликов, что самые устремлённые поступят из Метапсихического общества в его группу, а вместе с ней во вновь образовавшееся Общество…»

Павел Беликов – один из активных сторонников объединения. Ещё 22 октября 1937 года в письме к Н. К. Рериху он спрашивает об отношении к созданию общества его имени. В ответ художник пишет: «Ваша мысль о создании группы моего имени в Ревеле должна быть координирована с несколькими подобными же пожеланиями, высказанными в том же городе. Хуже всего, когда доброе желание не встречается, но сталкивается с таким же… Каждое культурное дело для произрастания своего требует продолжительное время и должно нарастать естественно, ибо всякое дорое начинание непременно встретит и противодействие, и непонимание. Борьба с невежеством должна быть действенным лозунгом каждого культурного работника…»

Учитывая мудрое предупреждение, Беликов энергично, но осмотрительно берётся за дело. Однако дело двигается с большим трудом. Слишком велики расхождения взглядов на цели, которые обнаруживаются у будущих участников. Тем не менее, через полгода организационных усилий удаётся назначить собрание, где предполагалось решить вопрос с регистрацией устава общества. Но, когда дело дошло до решительного шага, этого сделать не удалось. «Если бы пустить этот вопрос на голосование, - признаёт Беликов в письме Рудзитису, – может быть, больше было бы “за”, но мне таким образом не хотелось действовать, и я внёс третье предложение – отложить регистрацию до того, покамест деятельностью Комитета не будет доказана необходимость общества».

Главное, что повлияло на позицию Беликова – он увидел, что, несмотря на хорошее отношение разных людей к самой идее, создание Общества имени Рериха для многих – «дело десятое, тонущее в числе других многочисленных дел». С этим он не мог согласиться. Особенно после выступлений с опасениями, что «обществу нечего будет делать, и оно завянет, не расцветши». По словам Беликова, «взяло меня даже сомнение – насколько правильно предоставлять судьбу и открытие общества в руки людей, столь мало проникнутых идеологией Н. К. и так далеко стоящих от Учения?»

Обращает на себя внимание сам подход молодого Беликова к задаче – важно не создание организации, как самоцель. Общество должно объединять людей сходных убеждений, «людей именно идейных».

Конечно, на то, что Общество в Эстонии в конце тридцатых годов так и не было официально зарегистрировано, повлияло много объективных обстоятельств. Беликов полагал, что «дело начато и будет во что бы то ни стало доведено до хорошего конца». События сложились иначе.

Сам же он прекрасно видел, что надо делать. Благословенны трудности, ибо ими растём. И даже неудачное собрание рассматривал с положительной стороны – «до одного благого дела удалось договориться». Было решено выпустить брошюру о жизни и творчестве Н. К. Рериха. Беликов взял себе тему – «Рерих как мыслитель». К тому же вскоре он получает от Рериха разрешение на составление сборника его произведений для эстонского издания. Так начинается работа, которую он продолжал в течение всей последующей жизни.

Истоки воодушевления – в письмах из Кулу. Николай Константинович поддерживает творческие устремления молодого человека.

«Очень рад, что Вы будете из нескольких моих книг составлять одну для эстонского издания… С удовольствием даю Вам разрешение на составление такой книги».

«Мир пришёл в такое состояние, что затруднения могут возникать даже в самых неожиданных местах. Во всяком случае, будьте весьма осмотрительны. Что касается нашего общества, то действуйте без излишней торопливости, избирая наилучшие моменты для полезных выступлений».

«Очень приятно, что Ваша супруга и вся Ваша группа продолжают полезное занятие. Накопление расширения сознания должно производиться с большим терпением и неустанно. Только на значительных промежутках времени можно замечать, как изменилось в лучшую сторону всё мировоззрение. Расширение сознания не есть искание каких-то скоропостижных чудес, но именно обогащение духа, и в этом смысле во всей каждодневности всегда можно применять новое расширенное сознание… Знаем, что Вам нелегко, но кому же сейчас из культурных работников может быть легко…»

«Спасибо всем подписавшимся под Новогодней карточкой. Пусть такое ядро Вашей группы крепнет и бережно растёт. Подчёркиваю слово “бережно”, ибо привлечение новых сотрудников должно быть делаемо очень осмотрительно… Нет ли у Вас и у Вашей супруги хотя бы маленькой фотографии – мы были бы рады иметь её в нашем сборнике друзей…»

«Итак, Ваши собрания пусть себе благоприятно продолжаются. Я всегда утверждаю, что всякое содружество происходит не от полицейских предписаний, а рождается в сердцах, и потому совершенно не важен срок, когда общество будет регистрировано, если вообще это нужно…»

«Елена Ивановна [Рерих] была очень тронута, получив душевный привет от Вашей группы. (В письме к одному из сотрудников в Прибалтике Е. И. Рерих писала: «Получили и фотографии супруги П. Ф. Б[еликова]. Очень понравилась она нам всем. Такой вдумчивый и ясный взор! Думаю, что оба они могут быть прекрасными работниками на ниве труда просвещения. Мысли, высказанные П. Ф. в его последнем письме к Н. К., пришлись мне очень по душе. Бодрость духа есть залог преуспеяния. Именно радость жизни не в роскоши и изобилии, но в проникновенном осознании глубокого смысла и назначения жизни как таковой. Именно тогда всякий труд становится источником радости и восхождения. Шлю им привет сердца…»). Нравится нам также и Ваше отношение к Родине. Время идёт, выросло новое поколение, проявилось новое строительство, а какие-то иссохшие сердца полагают, что ничто не двинулось и на земном шаре существуют только они сами. Хорошо, что Вы собираетесь, обсуждаете культурные темы и тем самым укрепляете и дружбу, и понимание основ… Часто мы вспоминаем Вас и радуемся, что Вы стоите около книжного дела. Как это сейчас нужно и какие замечательные мысли у Вас могут зарождаться, наблюдая истинное положение книги просвещения. Вы находитесь в центре борьбы за Свет и познание…»

Возглавив отделение «Международной книги», Беликов за короткий срок увеличивает книжную торговлю, организует представительства в Тарту, Нарве, Петсери. Он посылает издания, которые могут заинтересовать Николая Константиновича, в Индию, выполняет заказы на книги Юрия Николаевича, стремится через книготорговые каналы обеспечить распространение изданий рериховской тематики. Николай Константинович пишет о нём Рудзитису: «Как трогательно он старается о распространении книг – вот если бы и во всех других странах было бы в этом отношении такое же сотрудничество… Может быть, и Ваш магазин может получить через него практичные советы… Кажется, он оказывается наиболее активным их всех таллинцев…»

…«Если хочешь улучшить мир, – твёрдо помнит Павел Беликов древних греков, – то начинай с самого себя».

Занятия философией не уводят его в мир созерцательности. Он прекрасно видит, что одни и те же обстоятельства у разных людей вызывают и различные действия. Фигура русского художника, вставшего выше обыкновенных требований повседневности, строящего жизнь в соответствии с высокими духовными идеалами, становится для него примером к действию. Размышляя о жизненном пути Рериха, молодой человек понимает, что утверждение культуры надо начинать с себя. Он отчётливо осознаёт, что «уметь управлять автомобилем – будет цивилизацией, уметь управлять собой – будет культурой».

«Культура есть, прежде всего, утверждение смысла своего внутреннего бытия, – пишет Беликов. – Нужно сказать самому себе – я есть, я существую, я обладаю разумом и своё существование считаю разумным… Лишь тот, кто таким образом утвердил своё бытиё, может называться человеком культурным, кто признал за собой ценность разумного существа, тот признаёт такую же ценность и во всём окружающем, ибо, найдя её в себе, нельзя её не заметит и в других, культура даёт смысл жизни, и удел культуры – осмысленное творчество…»

Поглядев на портрет Рериха, стоящий на столе, записывает: «Все водители вкладывают в своё творчество тот смысл, который им удалось им найти тот и в себе  в окружающем, чем выше этот утверждённый ими за собой смысл, тем они всегда и культурнее и тем выше поставили себя в глазах культурного человечества…»

Из книги обращений Н. К. Рериха к обществам его имени в разных странах «Держава Света» оп выписывает: «Мы не можем оставаться без движения. Или мы идём вперёд, или отступаем!»

На вопрос: «Как живёте?», считает Беликов, нельзя отвечать: «Спасибо. По-старому». Если мы перестаём следить за своими мыслями, очищать их, обогащать новыми знаниями, – мы идём назад. Для Беликова это неприемлемо: «Соглашусь, что всё в мире старо, что “всё уже было в веках, бывших прежде нас”. Но не забудем, что то, что старо для мира, то ново для нас…». Он вспоминает строки Николая Агнивцева:

 

Так быть должно. И так бывало.

Гроза сметёт опавшие листы.

И будет день. И будет всё сначала,

И новый сад, и новые цветы.

 

Молодой философ понимает, что «познание самих себя тоже ещё не всё открывает». «Зная свои недостатки, что правильнее делать – строить свои идеалы, которые должны способствовать уничтожению этих слабостей?» Для Беликова, с тех пор, как книги Агни Йоги вошли в его жизнь, ответ очевиден – уметь переделывать себя и себе подобных к лучшему, значит исполнять назначение, достойное человека. «Путник, не преграждай путь себе!» – выписывает он из книги «Сердце».

Особое направление деятельности молодого Беликова – собирание книг и публикаций, посвящённых жизни, творчеству и общественной деятельности Николая Рериха. В эти годы закладывается основа исследованиям, которые стали неотъемлемой частью его жизни. Он просматривает всю доступную ему литературу, книжные каталоги, периодическую печать, систематизирует мельчайшие детали, которые касаются Рерихов. Когда Николай Константинович в письме упомянул родственника Елены Ивановны Рерих, Беликов съездил в Печоры, где жил и работал Яков Михайлович Шаховской, записал его воспоминания. «Мы были рады, – написал ему Рерих, - что Вы встретились с Яковом Шаховским. В одном он ошибся – к военному делу всегда тяготел Юрий, я не Святослав».

В эти годы начинающий исследователь Рериховского наследия написал статью «Рерих-мыслитель», где высказал многие положения, которые потом развивал в своих работах. «Рерих-мыслитель неотделим от Рериха-художника, – пишет он. – Это было замечено в самом начале его творчества, а сторонники “чистого искусства” не раз сетовали на “повествовательность” его картин. Но Рериху-мыслителю всегда было, что сказать, а Рерих-художник как-то сразу решил, что если не о чем говорить, то незачем и браться за кисть… Рерих-философ не меньше, чем художник, и не заметить этого нельзя…»

 

П. Ф. Беликов

 

Опубликовать её не удалось. Конец тридцатых годов – мир приближается к большой войне. «Вы сами видите, – пишет в Таллин Николай Рерих весной 1939 года, – как своеобразно разрастается Армагеддон. Недальновидные люди полагают, что если где-то ещё не загремели пушки, это значит, что мир существует. Но ведь мирное дело не только нарушается громом пушечным, но главным образом ненавистью, которая одурманила сердца человеческие… Когда мы говорим о мире, мы имеем в виду истинный мир, а не только пушечный. Об этом истинном мире нужно говорить при каждом удобном случае, ибо война вовсе не заповедана человечеству. Пусть будет миру хорошо. В жизни много сложностей, но не в прошлое, а в будущее нужно устремлять взгляд. Духом с Вами! Н. Рерих».

…Спустя годы, мысленно оглянувшись, автор многочисленных исследований Рериховского наследия написал: «Между прочим, когда мне было лет тридцать, я думал, что смогу много сказать о Рерихе, и стремился к этому. Жизнь сложилась так, что вышел я на профессиональную арену с чувством, что теперь-то я могу сказать о Рерихе так, как надо, когда был на исходе пятый десяток лет. А теперь, когда мне на исходе уже шестой десяток, я гадаю – сумею ли я до конца жизни вообще сказать о Рерихе то, что нужно, и так, как нужно…»

 

П. Ф. Беликов в Козе-Ууэмыйза. 1970-е гг.

 

Настоящий исследователь всегда видит, что «чем больше растёт шар знаний, тем больше у него точек соприкосновения с неизвестным». Павел Фёдорович Беликов уже в юные годы проявил себя активным строителем Новой Страны духа и культуры, которую мыслью, словом и делом утверждала семья Рерихов.

«К судьбам человеческим, особенно тем, в душах которых много созвучных и близких мне нот есть, я не могу относиться равнодушно, – писал он в молодые годы. – Да, я гораздо большее участие принимаю в жизни других людей, чем это со стороны кажется. Люблю я людей. Я хочу, чтобы хоть одна моя мысль, перепетая другим, пережила меня. Не ради меня самого, не ради “моего имени”, нет – ради той правды, которую в себе содержит эта мысль, и в которую я глубоко верю…»

г. Абакан

 

 

 

«Вы поразили меня»

 

Алексей, здравствуйте!

Поразили, потому что не ожидала такого скорого появления публикации.

Я уже не говорю о сути. В этом Вы всегда мастер! Благодарность Вам самая глубокая и искренняя!! С таким трепетом и увлечением читала про дедушку с бабушкой. Именно так, не про П.Ф. и Г. В., а про родню свою. Художественная литература!

Алексей, пишите! Пишите как можно больше. На все интересные для Вас темы. У Вас дар, удивительный дар анализа и преподнесения материала читателю.

Очень хочется, как можно скорее, поделиться радостью по поводу Вашей публикации с мамой. Но, к сожалению, буду в Эстонии не раньше октября…

Галина Беликова

 

Фотографии из архивов семьи П. Ф. Беликова

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№58 дата публикации: 01.07.2014