Александр Херсонов
Далёкое - близкое
1
Иди вперёд к сияющей вершине,
которую ты в детстве загадал,
когда был чист, подобно тонкой льдине,
не почестей, ни зависти не знал.
Натружено, спокойно и весомо
ступай отяжелевшею ногой…
И знай, что ты живёшь, пока по склону
товарищи шагают за собой.
Они одним и живы, и богаты.
Но как безмерна эта благодать:
когда гремят тревожные раскаты
своим теплом друг друга согревать.
2
Как далека та первая страничка!
Давно уже не снятся те года,
когда стояла на крыльце техничка
и колокольцем медным нас звала.
А звон летел в дощатые заборы,
и мокрые, бежали мы в свой класс.
Решали кулаками споры-вздоры,
Девчонок обижали. И не раз!
Она, как мать, нас взглядом провожала.
Казалось, знала всё, что можно знать.
И вот уже ругать кого-то стала,
кого-то стала храбро защищать.
…Однажды, я ушёл домой, хромая,
родителей в учительскую звать.
Она всё понимала. И вздыхая,
меня старалась как-то приласкать.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мне счастье стало прочною привычкой.
И всё дано, что только можно дать!
…Тебе хочу я, давняя техничка,
не зная от чего, к руке припасть.
Как далека та, первая страничка.
Давно уже не снятся те года.
Но, как и прежде, на крыльце - техничка.
И во дворе ребячьи голоса.
3
Вспоминаю детство, вспоминаю
праздничный, небесно-майский день.
Я, нарядный, весело шагаю
и скрипит мой новенький ремень.
А кругом, щебечущее утро,
синевою манят небеса.
Ветерок, пристроившись попутно,
Красный галстук гладит у меня.
Время то, беспечное, не близко
И встаёт картиной дивной сна…
И давно иду я не мальчишкой,
И не всех и всё вокруг любя.
А иду угрюмый и суровый…
Я про « жизнь» не в книжках прочитал.
Не скрипит ремень мой. Он не новый,
я его немало потрепал.
И уже не так легко и просто
и счастливо на душе моей.
И встают, как надолбы, вопросы,
и терзают всё сильней и злей.
И встают нелёгкие заботы,
не уйти от них мне никуда.
А кругом невпроворот работы,
а кругом дела, дела, дела…
Но так будет. Жизнь, не запугаешь!
Ведь иначе быть и не должно.
Ты беспечно мальчуган шагаешь,
когда мне без меры тяжело.
Но так будет. Здесь мы все безвластны.
…Я хочу, до странности порой,
услыхать в парнишке том вихрастом,
некогда беспечный голос свой.
4
Вот мальчишки играют в войну…
Вдохновенно играют, с азартом.
Пахнет воздух подтаявшим мартом
и ручьями немыми во льду.
Нет, не жажда душить, убивать
в деревянном, наивном оружье!
В крике яростном, в споре недужном
смысл один: жизнь свою защищать.
Защищать! Если час твой пробьёт.
Так, как предки себя защищали.
Если к сердцу врага допускали,
Всё равно он погибель найдёт.
……
Как в атаке несётся земля….
Как бессмертно «Ура!» нарастает!
И стреляет мальчишка, стреляет.
Пусть игрушечной будет война.
5
В годы детства уплывала речка «Тихая сосна».
Помнится, как екало сердечко. Глубина!
Город неприметный, камышовый Острогожск,
ребятне своей рекой весёлой был пригож.
Был не гордым, тайно-знаменитым. Просто был.
Да рекою, голубым магнитом, всё манил.
Серебра недвижные потоки отражали свет…
Жизни юной начиная сроки, первый след.
И «Сосна» была совсем не малость, в те года:
родина здесь в сердце начиналась навсегда.
А ещё, мне помнится, любила удивлять:
радугу в полнеба выводила погулять.
Годы шли. Края легли иные под сапог.
Но забыть те дуги расписные я не мог.
И когда безвременья и боли час настал,
той реки дыханием и волей воскресал.
Воскресал из хаоса и тлена, жизнь любя.
Уходил из тягостного плана сам в себя.
Всё искал свою свирель пастушью, свой напев.
Вопреки неверью, равнодушию, страх презрев.
И покуда, лик реки стоокий в небесах,
голос мой не будет одиноким в голосах.
Ты живи, живи, не умирая, Мать-река.
Ты неси от края и до края облака.
6
Морозы
Товарищам по 54-му ордена Красной Звезды
отдельному полку связи КДВО Минобороны СССР
посвящаю.
Какие за окном стоят морозы!
А здесь тепла, покоя уголок.
И забываешь горестные слёзы,
чужую боль, не бьющую в висок.
Да только память беспокойной стала,
всё череду далёких дней ведёт.
Вот на плацу, понуро и устало,
мы ждём развода. Замерзает взвод.
Амурские недобрые морозы,
учили москвичей тепло любить.
Гнать холода крепчайшие «занозы»
и батареей клубовской лечить.
Стоишь, бывало, ночью в карауле:
бушлат, шинель и шуба на тебе,
а, кажется, раздели и разули
такой мороз на выгнутой спине.
Или идёт машина на ученье.
Два дня в степи, морозец - молодец!
Есть валенки? Твоё, солдат, спасенье.
Иначе ты и часу не боец.
Бывало и натопят… Ну, парная!
Горячий пот стекает по лицу,
а ноги, держим так, не разувая.
подошвы примерзают на полу.
Как дома хорошо! Напился чаю.
Стихи пишу. Гоню усталость прочь.
Да, я уже давно не замерзаю.
Но кто-то мёрзнет, гибнет в эту ночь.
7
Случай в гостинице «Большой Урал»
Дорогой маме, Галине Ивановне Херсоновой,
награждённой медалью «65 лет Победы
в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»,
посвящаю.
Проснулся с удивленьем странным:
вокруг нежнейший перезвон.
Чуть слышный, долгий, музыкальный,
такой пронзительно-печальный…
Да что же это? Явь? Иль сон?
Я дверь открыл. По коридору,
и видно, по большим делам,
шагали люди. Было впору,
разинуть рты свои жильцам!
Те люди себе цену знали.
И это всякий понимал:
звон растревоженных медалей
секунды малой не молчал.
Наград военных стать и сила
не злато-серебро в горсти…
И каждому не просто было
пиджак свой собственный нести.
Шли уцелевшие. Седые.
Шли обожжённые войной.
И лица так похожи были
одною радостью людской.
Однополчане и армейцы,
мужчины, женщины, они
из тех, далёких лет «пришельцы»,
напомнили страду войны.
Войны кровавые уроки,
войны бессмертные дела.
И просто зачеркнулись сроки.
И память всех в одно свела.
И верилось, и понималось,
родись я двадцать лет назад,
вот так сейчас бы обнималось,
во так сейчас бы целовалось,
вот так и мне был кто-то рад…
Они о многом говорили
под тот священный перезвон.
И столько в душах приоткрыли,
и братство новое делили
То явь была. Совсем не сон…
А мы потерянно молчали,
боясь довериться словам.
И плыли, плыли их медали,
и били, били по сердцам.
Свердловск, 9 мая 1983 года.
Ваши комментарии к этой статье
№54 дата публикации: 07.06.2013