ЗИНАИДА ФОСДИК:
«НАЗОВЁМ ЭТО ЖЕЛАНИЕМ МАЛОГО ДУХА…»

 

Первая встреча П. Ф. Беликова и З. Г. Фосдик (1889 - 1983) произошла в 1961 году. Возвращаясь в Нью-Йорк, после поездки в Индию к С. Н. Рериху, З. Г. Фосдик побывала в Москве и Ленинграде. «Дорогой Павел Фёдорович, - писал в апреле 1961 года С. Н. Рерих, - прошу Вас принять нашего друга, Зинаиду Григорьевну Фосдик, Вице-председателя Музея Рериха в Нью-Йорке. Она провела с нами несколько месяцев в Индии и ознакомилась с коллекциями картин Николая Константиновича, имеющимися здесь. Я буду Вам очень благодарен, если Вы поможете ей в осуществлении её задачи ознакомиться с творчеством Николая Константиновича в Советском Союзе. Наш сердечный привет. Святослав Рерих». Это письмо содержало приписку: «Уважаемый Павел Фёдорович, отсылаю это письмо из Индии. Буду в Москве от 5-18 мая в гостинице «Метрополь». Буду очень рада увидеться с Вами. С приветом, З. Г. Фосдик».

Встречи в 1961 году положили начало переписке, продолжавшейся всю жизнь. П. Ф. Беликов, работая совместно с искусствоведом В. П. Князевой, над книгой «Рерих» в серии «Жизнь замечательных людей» (М.: Молодая гвардия, 1972), посылал З. Г. Фосдик главы рукописи, советовался в описании сложных моментов, запрашивал сведения о малоизвестных эпизодах. Публикуемое письмо ближайшей сподвижницы семьи Рерихов в Америке с 1920 года, бессменного исполнительного директора Музея имени Н. К. Рериха с 1949 года, содержит сведения из первых уст о непростом эпизоде деятельности Рерихов и их сотрудников в Америке.

 

З. Г. Фосдик - П. Ф. Беликову

01  02  03

5-е октября 1967

Дорогой Друг,

получила Ваше письмо от 24-го Сент[ября] с вложенной в нём 24-ой главой Вашей общей, с В[алентиной] П[авловной] [Князевой], книги. Сразу же начала Вам писать, но не знаю, когда смогу окончить это письмо. У нас теперь начало года и приходится работать по обоим учреждениям по целым дням, до позднего вечера.

Откровенно, Ваша 24-ая глава не очень близка мне - напишу о ней подробно ниже. Н[иколай] К[онстантинович] [Рерих], как мне помнится, имел несколько встреч с [А. В.] Луначарским в [19]26 году, и на одной из них я присутствовала. Луначарский предлагал Н. К.-у оставаться в Сов[етском] С[оюзе] на видном посту, чуть ли не министра по образованию (так мне помнится), но Н. К. должен был продолжать свою экспедицию по «Сердцу Азии», и не мог тогда остаться. Ведь его экспедиция закончилась в 1928-ом году.

Если Ваша книга явится первой, полной биографией о Н. К., то, конечно, она потребует от Вас и В. П. много труда: о Н. К. написано было не мало и у Вас, как о великом художнике - я изучала много материалов в архивах Третьяк[овской] Галереи. А передать дух Н. К. как великого мыслителя, гуманиста и человека, можно по изучении его многочисленных статей, его переписки, и, наконец, его книг. Вы их, вероятно, имеете на русском языке - в них выявлен его дух и широкий размах его мысли. Не было такой отрасли в искусстве, науке, философии, которой бы он не касался. Он глубоко и сильно реагировал на всё. Его книги на англ. яз., многие из которых уже не достать за какую бы то ни было плату, стали большой редкостью. Книга, когда-то стоившая 5 дол. теперь, после многих поисков, с трудом достается за 20 дол., и то в редких случаях.

Получила от Вас журнал «Наш современник», с несколькими очерками в нём Н. К. из «Листов Дневника» - журнал, видимо, посредственный. Альманах «Прометей» мне не знаком - если в нём сотрудничают учёные, литераторы и критики, то, конечно, хорошо, если в нём появятся очерки Н. К.. А что касается Вашей мысли поместить «Мысли и Афоризмы» в популярном журнале, с тиражом в два миллиона подписчиков, я очень приветствую её и надеюсь, что она окажется успешной. Конечно, Ваше Вступление необходимо. Статьи и очерки Н. К. выражают так ярко его мысли, что они являются буквально биографическими. В них доступ ко всем сердцам, ибо он жил и трудился для Общего Блага.

Теперь о Вашей статье (24-ой главе). Не лучше ли говорить поменьше о Хорше и больше о тех светлых личностях - художниках, писателях, музыкантах, педагогах, которые подошли к Н. К. по его приезде в Америку и высоко оценили его? Их было не мало - к нему ходили беспрерывно, молодёжь, пожилые люди и он радушно принимал всех. Вспомним его первую выставку, по приезде, в КИНГОР ГАЛЛЕРИ, в Нью-Йорке. В день открытия посетители шли тысячами - не только миллионеры и бизнесмены, но и американская интеллигенция. Я была свидетельницей этому - художественный мир с мировыми именами, были восхищёнными зрителями его искусства. Многие из них позже примкнули к Мастер Институту Объединённых Искусств, основанному им и Е[леной] И[вановной] [Рерих] в 1921-ом году в нижней части города. Имена тогдашних преподавателей были широко известны в музыке, искусстве и театре. О Н. К. писали и его статьи появлялись в лучших амер[иканских] журналах и газетах.

Хорш и его жена появились, когда «Школа Объединён[ных] Искусств» уже была активна и в ней шли занятия по всем искусствам, со многими преподавателями и растущим числом учеников. Хорш пришёл как почитатель искусства Н. К., хотя и был невежественным в искусстве. Он увлёкся идеей участия в таком, до сих пор небывалом, Институте, где преподавались все искусства и где главой был интернационально признанный художник - Н. К.. Он упорно советовал купить дом на 5-ой Авеню, по образцу Чарльса Дювина, владельца крупнейшей тогда галереи в Н[ью-Йорке]. А Н. К. на это сказал - «Дерево растет медленно...». Конечно, Хорша было не трудно раскусить и Н. К. прекрасно понял его натуру и устремления на «мгновенный успех и славу всего дела». Он составил своё состояние на бирже, таких было не мало в Амер[ике], и многие банкиры помогали росту известных музеев, жертвовали в них свои замечательные коллекции. Взять хотя бы Моргана - известного банкира - он подарил сво[ю] коллекцию картин Метрополитенскому Музею и таким образом положил начало этому музею, одному из крупнейших в мире. Это же, идя по его стопам, делали впоследствии и другие банкиры и индустриалисты. Без этих даров не могли возникнуть многие музеи. Национальная Галерея в Вашингтоне не существовала бы вообще, если бы не Андрю Мэллон - банкир, который подарил свою коллекцию величайших произведений искусства (многие из них пришли из Эрмитажа, когда тогда продавались официально некоторые вещи оттуда в Америку). Я просто хочу этим сказать, что если бы не Хорш, то пришёл бы другой крупный жертвователь-банкир или индустриалист, который бы почувствовал и увлёкся личностью и идеалами Н. К. и его искусством, ведь слава о нём шла по всей стране.

Скажем о Хорше - он был недостойным, оказавшимся позже нечестным, человеком. Вдобавок предателем высоких идеалов, вложенных Н. К. в основанные им учреждения. Но не забудем других - Чарльса Крэна, когда-то бывшего послом от Амер[ики] в России. Зутро и его жену - видных меценатов, Чарльса У. Ст[окса? - неразб. - А. А.], глубоко преданного искусству Н. К. и многих общественных деятелей, писателей, учёных, художников и т.д..

Их великое множество и они вошли позже в почётные члены Музея имени Н. К. и других учреждений, основанных им. Видя всеобщее почитание искусства Н. К. и десятки людей, ежедневно посещающих его, Хорш почуял нечто великое и захотел примкнуть к нему. Назовём это желанием малого духа притянуться к великому духу. Что же касается его просьбы - верить ему, то в деловом мире, очевидно, мало кто верил в него. А великий дух - Н. К. - пожалел его и оказал ему доверие.

Вначале всё шло хорошо - были приобретены два небольших дома (их здесь называют частными домами) в прекрасной местности, в верхней части города, и Институт переехал в один из них, а в другом начался музей, состоящий из картин Н. К., привезённых им из Европы - свыше 350 картин. Картины эти были привезены Н. К. для выставки, ибо ведь Н. К. был приглашён известным знатоком искусства, директором Чикагского Художественного Института Д-ром Харше, для выставки его картин в возглавляемом им Институте в Чикаго, а затем по всей стране. Выставка эта путешествовала полтора года по всей Америке, причём некоторые музеи и частные коллекционеры приобретали картины Н. К.. Оставшиеся картины вошли в музей имени Н. К., который был основан той группой сотрудников, которые с самого начала его приезда примкнули к нему. Полтора года Институт и Музеи теснились в двух домах, но затем помещения оказались недостаточными. Тогда и выявился гений Н. К., который предложил план постройки первого в Америке музея-небоскреба, с исключительной программой. Нижние этажи должны были пойти под помещения для музея, института и других просветительных учреждений, а остальные этажи под квартиры, которые должны были сдаваться художникам, музыкантам, артистам, писателям, педагогам и т.д. за самую скромную плату - ведь интеллигенция не была зажиточной в Америке.

Жильцы этого дома-музея пользовались правами посещения лекций, концертов и разных курсов безвозмездно.

Идея музея-небоскреба - первого в Америке - Хоршу улыбалась возможность[ю] быть президентом такого музея. Приглашённый для обсуждения этого плана известный архитектор Харви Корбетт крайне заинтересовался им и выразил желание построить такое здание. Он же и предложил обратиться в крупный банк для субсидирования этого проекта, т.е., как это практиковалось, получить заем на определённых условиях. Многие культурные учреждения, а также музеи, школы, общественные организации, строят таким образом свои здания, - это делается и поныне. Такая ссуда погашается в течение нескольких лет на согласованных процентах.

Было решено воздвигнуть здание в 24 этажа - к уже основанным учреждениям было решено прибавить Галерею для устройства выставок современных художников, под названием «КОРОНА МУНДИ», основанную в то время Н. К.-ем, а также небольшой театр-синематограф. Дом строился в течение нескольких лет и был открыт в 1929-ом году. На открытие съехались представители иностранных государств и представители просветительных учреждений. Пресса широко оповестила это событие. Началась связь с Южной Америкой и выставки латино-американских художников шли одна за другой. За эти годы Н. К. проделал большую экспедицию по Средней Азии и посылал в музей в Н[ью-Йорке] редчайшие Индийские и Тибетские коллекции, а также и свои картины написанные им за эти годы. Музей имени Н. К. Рериха сделался интернационально известным. Пакт и Знамя Рериха - проект для охраны культурных сокровищ всего мира также вошёл в жизнь. Около 90 комитетов по Пакту активно функционировали в Америке и Европе. Две международных Конвенции по Пакту прошли блестяще в Брюгге - Бельгии - специальные издания и публикации были выпущены музеем, а также в Париже. Затем прошёл в 1933-ем году Международный Конгресс, посвящённый Пакту и Знамени Рериха в Вашингтоне - были приняты (широко обнародованные в печати) резолюции. Члены - представители от многих государств, а также специально посланные обозреватели участвовали в этом Конгрессе.

В 1935-ом году в Белом Доме, в Вашингтоне, с участием президента Рузвельта, состоялась Конвенция всех республик Южной Америки, и Пакт и Знамя Мира были ратифицированы [всеми? - неразб. - А. А.] Америками, включая Соединённые Штаты. (21 республиками).

Когда, казалось бы, было укреплено высокого значения культурное строительство, Хорш и его группа нанесли удар ему - летом 1935-го года. Имя Рериха было внезапно снято со стен музея, картины были вывезены неизвестно куда и Хорш объявил верным сотрудникам музея, что он отказывается от идеалов и принципов Н. К. и будет вести всю деятельность по своему «образу мышления», причём, он предложил им выйти из состава директоров, каковыми они были все эти годы, или же порвать с Н. К. Рерихом и работать с Хоршем по его новому направлению. Сотрудники с негодованием отвергли его предложение и начался судебный процесс ими против Хорша.

Адвокаты, защищающие интересы сотрудников, были подкуплены Хоршем - дело переходило из одной инстанции в другую. Хенри Уоллас - вице-президент Соедин[ённых] Штатов, который был много лет горячим последователем Н. К. Рериха, из-за материальных побуждений, перешёл на сторону Хорша, ибо последний спекулировал для него на бирже, о чём все открыто знали. Именно Уоллас нажимал на многих судей, которые разбирали дело Музея, ибо их назначения были со стороны правительства - он указывал им изнимать из судебных рекордов что было нежелательным для Хорша. После нескольких лет этого судебного процесса, Хорш его выиграл, имея за собою денежную силу и влияние сверху. У нас имеются обширные материалы этого процесса - конечно, общественное мнение культурного мира было с нами, ибо было известно каким образом X[орш] оказался владельцем дома-музея.

Мы - оставшиеся сотрудники были все время в тесной связи с Н. К. после его приезда из экспедиции в 1936-ом году. Замечательно, что эту экспедицию «устроил» Уоллас, вероятно желая (действуя уже с Хоршем) отослать Н. К. в такие отдалённые места, куда не могли доходить письма и телегр[аммы] из С[оединённых] Ш[татов].

Нам пришлось переехать в новое помещение, в котором продолжалась деятельность Института. Надо сказать, что материальные средства наши были истощены долгим судебным процессом. Были переезды в другие помещения, ибо желательно было продолжать и музей. Конечно 1006 картин, украденных Хоршем в первом музее, остались в его руках и он их постепенно продавал. Некоторые из наших директоров, которые продолжали с нами нашу работу, купили у Хорша наиболее ценные и значительные картины, чтобы их спасти. У двух таких директоров имеются значительные коллекции картин Н. К. - постепенно они переходят в наш музей. В 1949-ом году был найден прекрасный дом, куда и переехали наши учреждения, и с тех пор коллекция картин Н. К. очень увеличилась. Музей наш несказанно вырос, и известен не только в Амер[ике], но и широко в Европе, Азии, Австралии и т. д. У нас связь со всеми Европ[ейскими] странами, а также с Азиатскими.

Хоршевская эпопея кончилась - с нами чуткие, новые друзья и сотрудники - работа для Общего Блага растёт - идеалы Н. К. и Е. И. живут и дают свои прекрасные ростки.

Вы уже знаете не мало об АРКЕ (Американо-русская культурная ассоциация, - А. А.), которую мы вели  несколько лет, пока не пришлось её остановить, но всё же связь продолжалась. Выставка, о которой Вы упоминаете в 24-ой главе, была одной из многих. Связь эта продолжается и мы надеемся, что она будет расти в будущем.

Я написала этот скетч нашего периода сотрудничества с Хоршем для того, чтобы дать Вам некоторые детали, которые Вы, возможно, пожелаете включить в Вашу главу. Я намеренно не писала более подробно о Пакте и Знамени Мира, о котором имеется порядочная литература на англ. языке - Вы её имеете. Я полагаю, что Пакту Рериха Вы посвятите отдельную главу.

В Вашей, присланной Вами 24-ой главе, я поставила на краях многие пометки - предоставляю Вам их употребить или нет. Думаю, что многое можно вынуть из Вашей главы - Хорш один не является голосом культурной, идейной Америки, поэтому лучше о нём писать лишь необходимые факты.

Если Вам нужна какая-либо информация о деятельности Н. К. в Америке, запрашивайте. Буду отвечать, когда смогу. Писала я это письмо вечерами, ибо дни невероятно заняты - прошу простить вкравшиеся ошибки.

Теперь о другом. Недавно нас навестил проф. Академии Наук у вас - рассказал мне что в настоящее время в Русск[ом] Государств[енном] Музее в Ленинграде всего висят 11 картин Н. К.. Как это возможно?! Ведь когда я была в этом Музее около 6-ти лет тому назад, в нём были 3 зала, посвящённых искусству Н. К., и даже предполагалось дать ещё 1 зал. Мне тогда показали свыше ста картин Н. К., находящихся в запасах музея. Я в ужасе - что же случилось, что решено показать лишь 11 картин Н. К.. Не можете ли В[алентину] П[авловну] [Князеву] запросить? В Третьяк[овской] галерее было свыше 60-ти картин Н. К. и они все висели в одном зале. Может быть, и там перемены? Вы недавно, как Вы пишете, были в Ленингр[аде] и Москве - видели ли Вы вновь картины Н. К.?

У нас всё растёт и ширится - рук и времени не хватает!

С сердечным приветом, уважающая Вас

Прилагаю снимок - я с моей племянницей Милой летом, у дома, который сгорел.

 

 

Публикуется впервые по авторской копии письма

из Архива Музея имени Н. К. Рериха в Нью-Йорке.

Публикация А. Н. Анненко (Абакан).

 

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

45 дата публикации: 23.05.2011