Евгения Бильченко

 

ЭССЕ

 

Поэт

Так плыли: голова и лира...
М.Цветаева

Если только можно, Аве Отче...
Б.Пастернак

 

Поэт... Согласие противоречий. Ошибка природы, состряпавшей микс на основе Философа, Музыканта и Клоуна. Не-актёр собственной не-жизни. Изначально не-вы-жи-ва-ю-щий... Голова Орфея, плывущая вниз по реке. Вниз – это от Истоков к Устью, от Здесь к Там. Здесь – Родина, Дом, Семья. Здесь – любят и ждут. Здесь – тело, обливающееся кровью. Там – это Там. Мировой Океан. Дух. Бог. Из него всё проистекло, в него всё впадает. Принципиальная невозможность достичь Там. Ход плавания нарушает вылавливающая рука Сафо-Песни. Потом она влюбляется в юношу, голова которого увенчана маками, и бросается со скалы Вниз, то есть в Океан. То есть Вверх. Небо опрокидывается вверх дном – всё возвращается на круги своя. «И подумал Бог, что это хорошо...»

Поэт... Вечный чужой среди своих. Вечный чужой среди чужих. Протестант мира, его Реформация никогда не заканчивается, потому что не против чего не протестует. Нельзя же протестовать против всего! Большое Накануне Конца. Третий звонок на трагифарс. «Господа, Апокалипсис начинается – просим!» Дитя пограничья, неизлечимый маргинал, спорщик – не со временем! – с самим собой. Атеист среди верующих и богослов среди материалистов. Интеллигент на фоне профанов и мещанин среди снобов. Для националистов – космополит, то есть – настоящий патриот. Оранжевое бельмо на синем глазу. Голубое небо над полями моркови. Поэт – это «Бей его!» в оба уха.

Поэт... Не дай Бог полюбить Поэта! Не дай Бог полюбить – Поэту. Голова его Музы всегда увенчана маками. Муза, музыка, музон... Попса из радиоприёмника. Поэт творит свою Музу, как Бог творит мир, – из ничего, одним только Словом, и любит её так, как Творец любит своё Творение. Сжигать Содом и Гоморру, чтобы затем умереть за них на кресте...

Поэт и Поэтесса – это как Ромео и... Ромео – противоестественно. Спешная Дружба. Рукопожатие на морозе. «Как Вы прекрасны! – Что? – Как Вы прекрасны... – Что?! – Как Вы безобразны!» Спутники Поэта... Люди, которые – кто сказал, что его недостойны? Люди, которых он недостоин. Поэты жизни рядом с её графоманом. «Его жена прекрасно готовит! А он? Вы слышали, а он... » Помолимся за спутников Поэта!

Поэт... Он не понимает, что такое рифма, потому что никогда не сочиняет стихов. «Сочинять» – это сидеть и сочинять. Поэт никогда не сидит. За письменным столом – плавает его тело. Истерзанное туловище Орфея, от которого убежала голова. Поэт никогда не сочиняет стихов, потому что стихи сочиняют Поэта. У Поэта – отвратительная проза. Как может быть хорошей Псевдоморфоза Поэзии? Ребёнок, надевший мамино платье. «Очень мило, но стихи у вас гораздо лучше». На три размера больше. Рукава романа свисают, как сопли Пьеро. Покупать на вырост? Какая недальновидность! Ребята, оставайтесь в Царствие Небесном!

Поэт... Не давайте Поэту пистолет: он убьёт Бога! А потом, дурачок, будет плакать, каяться и просить прощения у человека. Не прощайте. Бог его давно простил: Бог и Сам – Поэт.

Поэт – Сам. Сам, это когда всё рядом, ведь «рядом» предполагает «на расстоянии». Дистанция, сворачивающаяся в мёртвую петлю на шее Поэта. Одиночество начинается со сближения.

Поэт... Разногласие созвучий. Шедевр природы, не допускающий кровосмешения. Голая чистота. Жизнь, играющая своего актёра. По определению – живая. «Живаго». Река, влекущая голову Орфея вверх. Исток становится Устьем, Поэт возвращается Домой – к Богу. Не-стук в не-закрытую дверь. «Можно? – Нельзя. – Можно?! – Нельзя! – Нельзя?.. – Можно!».

8 декабря 2007 г.

 

...Мой Боже!

А скажут, скажут, что это соломинка, за которую хватается утопающий.

Мир окончательно невозможен. Он непереносим настолько, что неубедительно выглядит исчерпывающий ответ на вопрос «Если Бог всеблаг, как он мог допустить существование такого зла?» – что это добровольное самоограничение ради нашего испытания. Нас, созданных по его образу и подобию, сделали настолько слабыми и несовершенными, предрасположенными ко всякого рода пропастям и несчастьям, что, очевидно: никакого, даже маломальского, испытания мы не выдержим. Разве что отдельные герои.

Герои, где вы?!

Перечитала своё, в предыдущем абзаце написанное – и ужаснулась: как виртуозно можно оправдывать свои грехи! ...Был Будда, который говорил об океане мутных капель и береге нирваны. Был Шанкара, мечтающий о разбивании глиняного горшочка тела, из которого вырвется ветреный воздух души. Они думали, что смерть – это птица, молниеносно взлетающая в небеса с ломающейся под нею древесной ветки. Был Иисус, – и Царствие Небесное.

Я не могу умереть, потому что я никогда не умру. Это, вбитое с детства, исступленно-наивное верование не покидало меня всю жизнь. Страх небытия – ещё больший, чем ужас пред безобразностью бытия. Остаётся поверить в бессмертие души и предаться вечной игре обессиленного интеллигента: Поэзии, Философии, Мистике, Богословию... Там, в трансцендентных сферах, найти единственное неопровержимое Доказательство, окрасить свои глаза в безупречно-синий цвет Великой Правоты этого Доказательства, а потом доживать свою земную часть с осознанием того, что Доказательство это есть у тебя в душе как конфета за пазухой. Глядеть на остальных, как на заблудших овец – ребят, которым «не досталось», мучиться от собственной умаляющей красоту бессмертной души гордыни и точно знать, что больше, больше – не дано.

И на том спасибо.

Мне жаль Элоизу, которая любила Абеляра. Абеляр, безусловно, был начитаннее её и злее. Я его понимаю. Я её понимаю. Женское – в ответ на Иное. Мать-Земля вздумала возразить Небу.

Я видела и других: чувство абсурда от Земного в сочетании с чувством безверия в Небесное заставляло их вгрызаться в Земное до умопомрачения, до почернения вен, до последнего предела, за которым ничего не следует. Так рождались неизлечимые гедонисты и вечные революционеры. Такие обычно высмеивают слабости «вшивых интеллигентов», не понимая, что их «бегство» от жизни – в саму жизнь, в наслаждение ею или в ломку её – это бег по кругу, от старта к старту.

А потом скажут: «Он плохо кончил». Спился. Скончался от разрыва сердца на собственной любовнице. Погиб, защищая повстанцев на Кубе.

Мой Абеляр, я тебя люблю! Мой Че Гевара, я тебя тоже люблю!

Не могу любить никого из вас.

Не могу принять никого из вас.

Всех принимаю.

Вы – две крайности одной сущности, ортодоксальность Принципа, доведённого до логического Конца. Смех надо мной, бедной дурочкой, по-бабьи влюблённой в компромиссы и полутона.

Почему только Бог или только мир? А может, и Бог, и мир? Этот пугающий, отвратительный, как больной старик на измятых простынях, мир – это дитя Бога?! Да. Я не могла успокоиться, пока не нашла эту иоанновскую ленточку с личной для меня надписью «Бог есть любовь». И ничего кроме. Чувство любви заставляет меня поверить в то, что Бог есть. Более того: он не просто, «где-то там» трансцендентно есть, как гарант какого-то далёкого и определённо запрограммированного на Армагеддон будущего, он есть сейчас – здесь и сейчас! – в моей душе, в моём сердце, переполненном свежими мартовскими почками на берёзе.

Это моё Боговоплощение.

Это моя София.

Это мой Логос.

Это мой Иисус.

Чувство Любви, выраженное через глаза иконы. Чувство Любви, выраженное через зеркала Руми. Чувство Любви, выраженное через сады Хайяма. Индусское покрывало-майя, в которое заворачивается Бог-любовь, вступая в мир. Еврейская Скиния. Чувство Любви, выраженное через царство коммунизма. Чувство Любви, выраженное через Оранжевую повязку на голове.

И вот, это чувство, своей детско-беззащитным всесилием, так остро, так очевидно противостоящее чувству Нелюбви, стирает все русла всех речек, превращая мир в мировой океан, где нет места ни католику, ни православному, ни мусульманину, ни кришнаиту, «ни эллину, ни иудею»... Богоявление? Соборность? Богочеловечество? Пусть так. Один философ Любви[1] сказал, что половая любовь есть в первую очередь родство душ, потом брак, а потом – секс, но большинство людей движутся по этим пунктам от третьего к первому вместо прямого вектора.

...Мой Боже! Ты – это моя Любовь. Любовь – это что-то принципиально сущностное, содержательное, категорически неформальное. В идеале – гармония содержания и формы. Наличие адекватных оболочек. Родство душ полнее при совпадении вкусов. Общность веры укрепляется принадлежностью к одной конфессии. Дорогая картина смотрится красивее в золочённой раме. Сад без забора обязательно будет расхищен...

Но на определённом этапе, страшном этапе человеческого существования, происходит подмена одного другим. Чувства выветриваются, остаются пустые формы, ошибочно принятые за содержание, Только рамы. Только заборы. То есть – разделённость. То есть – Крестовые походы. То есть – Джахад. То есть – смешные вопли стариков в троллейбусах о президенте и премьере – и домашние очаги, в которых уже давно ничего не тлеет.

А скажут, скажут: «Какая счастливая пара!»

Содержание же, лишённое своего дома – формы, – предстает, в шокирующее голом виде, как общественный протест. Богемные штучки. Может, оно только так и может выжить в царстве пустых форм. Вынужденная бравада. Кто больший праведник: добросердечный атеист или озлобленный священник? Притча про самарянина... Парней так много холостых! Женщина, которая любит женатого, – apriori – не любовница. Мария Магдалина, потерпи: ещё один камень – и ты взлетишь с обломанной ветки. Машенька, девочка моя, не плачь! Мэри! Этот парень всё равно в глубине души знает, что ты права. И любит тебя, сам того не осознавая. Вытеснение – единственный безопасный способ обращение с правдой. Иначе она вытеснит тебя. Сократ, по мнению Ницше, был убит за то, что лишал глупость чистой совести. Ницше – тот же христианин. По сути, он боролся с фарисейством, сам того не осознавая.

Глупо.

Смешно и глупо.

Божественно.

 

* * *

...Мой Боже! Я шла сегодня домой по серому мартовскому небу, вдыхала запах пробивающихся травинок и было счастливо несчастлива и несчастливо счастлива, упиваясь осознанием великого таинства Любви в своём сердце.

Я шла мимо бабушек в платочках, я заходила в храмы любых конфессий и теряла свечки под их возмущённые возгласы. Я знала: это Моё Мгновение. Больше не было жизни, больше не было смерти, не было ада и не было рая, ни прошлого, ни будущего, «всё смешалось в доме Облонских[2]», всё превратилось в единую секунду одухотворённого Любовью, обострённого всеми жилами бытия.

Моё Боговоплощение – это Вселенная в капле дождя.

Моё Боговоплощение – это монады любимых глаз.

Иисус на кресте, который не вызывает у меня «страха Божьего», – только Любовь! – это Дождь и Взгляд.

Моё Боговоплощение – это крохотно лёгкий гётевский миг, вослед которому придёт другой миг, подобно тому, как за одной умершей бабочкой тотчас родится другая.

Я – бабочка.
Мгновенность – есть Вечность.

Мой Боже, я люблю тебя за то,
что Ты мне дал Себя в лице Любви.

... Мой Боже, я люблю в Тебе одно:
Что ты мне подарил возможность быть.
Ходить в кино. И не ходить в кино.
Смеяться, мыслить, огорчать, любить.

... Мой Боже, вновь усугубится боль:
Вчерашний сон свою увидит явь.
Богоявление моё – Любовь:
Инь за косичку снова дернул Ян.

И я иду (в гурьбе или в судьбе?)
У первоклашек шустрых на виду.
...Мой Боже, я одно люблю в Тебе:
Что я – люблю.
Что я ещё – иду.

15 марта 2008 г.

 

_________________

[1] Имеется в виду В.С.Соловьев и его работа «Смысл любви».

[2] Хрестоматийная цитата из «Анны Карениной» Льва Толстого.

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

34 дата публикации: 03.06.2008