Владимир Савич
Японский вариант
Эдуарду Денисовичу Плетнёву – эмигранту без определённого возраста, внешности, национальности, рода занятий и места жительства, короче, бомжу, в новогоднюю ночь, решительно, некуда было пойти. Никто его не пригласил, а позвать к себе, увы, было некуда…
31 декабря он достал отложенную к праздникам заначку.
Купил водки, ржаного хлебца, ветчинки, баночку маринованных огурчиков. Сложил всё это дело (плюс найденный им на улице бычок кубинской сигары) в холщёвую торбочку. В полночь явился в забытый Богом и людьми скверик. Расстелил на заснеженной лавочке чистенькую простынку. Выложил скудную трапезу. Махнул соточку. В нутре полыхнуло. Эдуард Денисович затушил пожар огурчиком. Достал сигару.
- Вот беда! Неужели спички забыл!
Плетнёв вывернул карманы, но кроме газетного листа с новогодними уступками и статейкой - «Как отмечают Новый Год в разных странах», ничего не нашёл.
- Ну, если не покурю, так хоть почитаю, а там глядишь, кто и со спичками пройдёт.
…в Италии, сообщал корреспондент, в новогоднюю ночь выбрасывают старую мебель.
…в Индии принято совершать омовение в священных водах Ганга.
…в Японии в новогодний праздник, если вам не куда идти, не отчаивайтесь. Смело стучите в любую дверь, и за ней вы найдёте и стол, и кров!
- Замечательная традиция. Почти как в Писании. Стучите, и откроется вам…
Э.Д.Плетнёв зажмурил глаза, представляя себе экзотически сервированный японский стол.
Тут постучи!? Тебе бестолковку так в участке за посягательство на прайвеси отстучат… лучше всякого менингита! Ненасытное изобилие! Зеро духовности! Человек… ма тру ля ля… Новый Год на улице встречает!
Э.Д.Плетнёв бросил взгляд на окружающий мир. Заснеженная алея. Одинокий фонарь. Чёрный квадрат неба над головой. Вокруг ни души. Даже следов собачьих меток на снегу нет. Эдуард Денисович тяжко вздохнул и вернулся к прерванным размышлениям.
…в прошлом году в теплотрассе целый месяц миллионер жил. «Изучаю жизнь « непреуспевших людей», - политкорректно ответил на вопрос журналиста. Ну не сволочь, а?!
Если я, скажем, пойду изучать, так меня даже к его дому не подпустят, не говоря уже о том, чтобы месяц в нём прожить! Почему бы, собственно, и не пойти!? А чё… по принципу… ма тру ля ля… демократии! Не пустят, так хоть прикурить попрошу!
Эдуард Денисович встал со скамьи и направился в район дорогущих бунгало, вил, замков…
Не успел он пройти и сотни метров, как за ним увязалась собачонка. С лаем бросилась она под ноги, точно, как говорят, костьми легла у него на дороге.
С ней и заявился Плетнёв в фешенебельный район. В раздумье остановился на перекрёстке.
Направо - стильное бунгало. Налево - роскошный замок. Впереди - фешенебельная вила...
Наконец, взгляд Эдуарда Денисовича завис на двухэтажной постройке: балкончик, острая черепичная крыша, под козырьком Божья Матерь с протянутыми к Плетнёву руками.
- Вот сюда и пойду! - решил Плетнёв. Собака с громким лаем бросилась ему под ноги.
- А ну пошла, бестия! - Эдуард Денисович грубо пнул её ногой. Жалобно скуля, собачонка отлетела в сугроб…
Вблизи дом оказался немного странноват и даже несколько мрачноват. Ни огоньков, ни рождественского венка, в общем, ни малейшего намёка на Новогодний праздник.
- Может, здесь одинокая дамочка живёт. Глядишь и подженюсь! - подбодрил себя Плетнёв.
Зы – зы. Посверлил дом электрический звонок.
В ответ ни шарканья тапочек, ни шелеста платья…
Зы - зы. Ещё раз надавил он на кнопку.
Ни души.
«Непрошенный гость» отошёл от крыльца и посмотрел на окна. За ними ему почудились некие всполохи.
- Ма - тру – ля! Может, там пожар! Может, смертоубийство! - Эдуард Денисович сильно толкнул дверь и влетел в прихожую.
На полу персидский ковёр. В углу антикварная ваза. Зеркало в золотой оправе. Старинные часы с боем.
- Эй – ля! Эй - ля! - крикнул Плетнёв.
- Я- я- я, - отозвался дом.
- У- у- у- у, – завыла, точно по покойнику, собачонка.
- Вот же будь ты неладна, - ругнул собаку Плетнёв. Он хотел, было, крикнуть ещё раз, но вдруг услышал, как где-то наверху заскрипел паркет. Эдуард Денисович обернулся и увидел стоящего на площадке второго этажа ангельской наружности мальчугана.
- Здрав…
Мальчик приложил к губам палец и жестом позвал его наверх.
Эдуард Денисович осторожно поставил ногу на ступени.
Скрип-кряк… скрип–кряк.
Чудной мелодией запели они у него под ногами. Скрип - ля-ля. Скрип – кря-кря. Точно он шёл не по лестнице, а по клавишам некоего волшебного инструмента.
Лестница привела его в роскошную залу. В глаза бросились роскошь и изящество. Хрусталь, мрамор, кожа, золото, картины. Не лишенный эстетического вкуса, Эдуард Денисович сфокусировался на «прекрасном».
- Спаситель. Богоматерь. Святые какие-то? Кто с крестом, кто с посохом, а этот чего держит? Кажись, скальп. Ну-ка, ну-ка. Эдуард Денисович присмотрел. В правой руке святой держал содранную кожу с лицом Эдуарда Денисовича.
- Итить твою направо! - вскрикнул Плетнёв и отскочил от картины. Зад его уперся во что- то твёрдое. Эдуард Денисович осторожно повернул голову. Кресло. В нём спящий дедушка.
- Эддбард… это… Денво.. ич. С Новгод… этсамое… по объявлению, - нечленораздельно залепетал визитёр.
Веки у старичка дёрнулись. Глаза открылись.
- Да, да, да. Конечно, конечно. Я ведь, милый вы мой, давно Вас поджидаю.
Так давно, что даже и задремать успел. Рад! Весьма! Плетнёв, говорите? Эдуард Денисович? Ну, а я в свою очередь - Гавриил Христофорович Богославский.
- Так вы иммигрант? Первой волны!? - услышав родную речь, обрадовался Эдуард Денисович.
- В некотором роде. Да Вы присаживайтесь, Эдуард Денисович. Присаживайтесь. В ногах, как утверждает пословица, правды нет. Милости прошу. Старичок щёлкнул пальцами.
Тотчас же рядом с креслом затеялся мягкий стул.
- Ах! - Плетнёв недоумённо глянул на старичка.
- Не волнуйтесь, - в некотором роде ловкость рук. Я, видите ли, что-то вроде фокусника! Так что за объявление?
- Да вот… тут… короче, случайно нашёл в кармане, - Э.Д.Плетнёв предъявил хозяину газетный лист и добавил. - Мне это… понравился… японский вариант.
- Так, так, так. Гавриил Христофорович достал очки. Ну что сказать, отличная традиция. Только почему же случайно? Раз нашли, значит, на то есть воля, - Г.И.Богославский указал пальцем верх. - Ну, Вы понимаете?
Э.Д.Плетнёв кивнул головой. Хотя, на самом деле, ничегошеньки не понимал, а про себя думал: - «Надо срочно делать отсюда ноги! Палёная хата! Ни ёлки, ни сосенки, ни даже намёка на Новый Год! Может, сатанисты!? А я губу раскатал - подженица! Как бы меня здесь с «пером» не повенчали!?
- Не беспокойтесь! – видимо, уловил Плетнёвское настроение Богославский. - Вы не к синей бороде в гости пришли. Никто Вас здесь не обидит.
- Нет, я, пожалуй, пойду. Вы, я вижу, особо-то и не празднуете… потом… мне бы… короче, прикурить.
- Почему не празднуем? - удивился хозяин. - Ещё как! И чашу изопьём, и хлеб преломим, и песней душу тронем. Вы петь любите?
- Да и вид у меня, сами видите, не праздничный, - ушёл от ответа Плетнёв. - В таком виде только что в свинарник, а не на Новый Год…
- Так это мы в два счёта поправим. Гавриил Христофорович щёлкнул пальцами и в воздухе закачались токсидо, сорочка, бабочка и лакированные туфли.
Эдуард Денисович прибегнул к новым аргументам:
- Но у меня педикулез, чесотка, анализ ВИЧ не в порядке. Вы мне только, если можно… спичек.
- Ну, что вы, Эдуард Денисович! Какой педикулез! Какой ВИЧ!
Богославский дважды щёлкнул. Считайте, что родились заново. У Вас не то, что педикулез, у Вас теперь, милый мой, ни одной бациллы не найдут.
Одевайтесь!
Эдуард Денисович нехотя влез в гардероб.
- Батюшки! - изумился Богославский. - Совсем другой человек!
- Ну, прямо уж, - засмущался Плетнёв. - Скажете тоже…
- Да Вы сами посмотрите, - в руках у Гавриила Христофоровича засверкало громадное зеркало.
Эдуард Денисович взглянул и не поверил своим глазам. Из-за зазеркалья на него смотрел одетый, как говорят французы, « quatre è pingler» гражданин.
- Я же говорю, фокусник, - подмигнул ему Богославский. - Сделайте одолжение…
Они вышли из залы и долго шли лабиринтами тёмных коридоров и сумрачных комнат. Плетнёв слышал приглушенные голоса и ощущал на своей щеке чьё-то холодное дыхание. « Сатанисты. Гадом буду, они!» Наконец, Богославский толкнул массивную дверь и они вошли в огромную сверкающую огнями залу. В центре её стояла ярко наряженная ёлка. На хорах оркестр. Волнующее шуршание женских туалетов. Пробочные хлопки. Звон хрусталя.
- Кажется, ошибся, - облегчённо вздохнул Плетнёв.
- Ну, Вы пока осматривайтесь, знакомьтесь с гостями, а я побежал отдавать распоряжения.
Эдуард Денисович огляделся, инстинктивно вычислил буфет…
- Плесни как, любезный.
Хранитель стойки тот час же наполнил рюмку с чем–то многообещающим. Рядом поставил блюдце с ласкающей взор закуской…
Эдуард Денисович достал сигару и щёлкнул пальцами.
Бармен виновато развёл руками.
- Надо же, как они тут своё здоровье берегут. Духовность надо беречь, а не здоровье…
Где ж огонька-то раздобыть? Плетнёв огляделся и увидел неподалеку бледно горящий камин. А вот и огниво!
Радостно потёр ладони Эдуард Денисович. Однако стоило ему сунуть руку за угольком, как огонь полыхнул, что в твоей преисподней. В зале резко запахло жжёным волосом и паленой синтетикой.
- Ой, ё-ё-ё-й. Караул! - завизжали, закричали гости. - Гавриил Христофорович!
- Эдуард Денисович! - всплеснул руками прибежавший на крики Богославский. - Ну что Вы, в самом деле!
- Я это… того… огонька, - Плетнёв указал на сигарный бычок. - Курить этсамое… страсть как охота.
- Огонька! Ну, право, как ребёнок! Да Вы посмотрите! Посмотрите! На что Вы стали похожи с Вашим огоньком. Вновь в руках Богославского сверкнуло зеркало.
Плетнёв взглянул на своё отражение. « Ма тру ля-ля! На рукаве токсидо дыра. Волосы в подпалинах.
Прямо не я, а какой-то «отважный спасатель» из заметки в городской газете».
- Вот беда… уж Вы того… Как же я теперь… в таком виде… я уж, пожалуй, пойду, а за костюм… того… уж будьте, уверены… - Эдуард Денисович рубанул воздух рукой. - Возмещу!
- Никуда я Вас, на ночь, глядя, не отпущу, а костюм…
Хозяин щёлкнул и от следов пожарища не осталось и малейшего намёка.
- Ну, а теперь к столу, а то Вы, чего доброго, ещё и дом подожжёте. Прошу!
Плетнёв обернулся. Ни оркестра, ни гостей, точно их корова языком слизала, а на месте новогодней ёлки огромный стол. За ним ни души, только человек во всём чёрном: туфли, носки, смокинг, галстук, перчатки, цилиндр.
- Роланд Вольдемарович Апокалипсисов, - представил его Богославский.
Апокалипсисов снисходительно приподнял цилиндр.
- А это, в свою очередь, Эдуард Денисович Плетнёв. Попал к нам по объявлению.
- Вот как! Интересненькое дельце, - Апокалипсисов принялся раскуривать напоминающую мефистофелевскую голову трубку. - Интересненькое.
- Позвольте, - Эдуард Денисович потянулся со своим бычком к господину.
- И что за объявление? - не отреагировал на жест Апокалипсисов.
Гость спрятал окурок и изложил суть.
- Ну что ж, господа, сдвинем бокалы за сблизивший нас «японский вариант», - предложил Богославский.
Ни Эдуард Денисович, ни Роланд Вольдемарович не заставили просить себя дважды.
- Теперь вкусим хлеба насущного и споём во здравие! Запевайте, Эдуард Денисович, - Богославский дружески толкнул в бок «непрошенного гостя».
- Да, я… как бы… этсамое и не пою!
- Ой, хитрите, милейший, по глазам вижу, что лукавите. Спойте! Здесь же все свои.
- Так мне бы аккомпанемент, - уступил Плетнев. – Типа, гитару…
Раздался щелчок. Не успел ещё затихнуть его звук, как в руках у Плетнёва « смастерилась» гитара.
Эдуард Денисович от неожиданности затряс головой. Правда, тут же успокоился. Крутанул настроечные колки. Нежно тронул струны.
«Степь да степь кругом… - запел он сочным тенором.
- В той степи глухой замерзал ямщик…»
- Браво! Брависсимо! - зааплодировал Богославский. - Не правда ли, замечательно, Ролан Вольдемарович?
- Ну, что сказать. Конечно, усматривается прямое влияние Вертинского, но в целом недурственно. Несомненный талант. Вы, что же, профессиональный певец?
- Да нет! Я как-то… в общем, пошёл по другой линии…
- Выходит, что Вы похоронили свой талант! - недовольно повёл бровью Апокалипсисов. Большой грех, между прочим, талант в землю зарывать! Провидение Вам его дало для служения тварям Божьим, а Вы на что его потратили!? По воробьям стрелять, да на социальное пособие пробавляться.
- Позвольте! Позвольте! Но я ведь, собственно, и ещё как бы и не умер, - Плетнёв недоуменно посмотрел на Роланда Вольдемаровича. - Я ещё послужу. Наверстаю! А воробьи… ну, было дело - грешен! Прошу покорнейше извинить, а вот насчёт велфера… это Вы напрасно… я в чужой карман не залез! Мне…
- Вот этого не надо! В смысле, оправдываться. Это, родной Вы мой, не трамвай, а я не общественный контролер. На весах истинного правосудия ваши отговорочки, милейший, не прокатят. Загремите, как миленький, в тартарары…
- А я и не оправдываюсь, - обиделся Плетнёв. И за тартарары Ваши не беспокоюсь. Я в них не попаду…
- Это почему же?
- Да потом что их нет…
- Что Вы говорите!? А мне, например, доподлинно известно, что есть…
- Допустим, - согласился Плетнёв. - Но и в этом случае я туда не попаду, ибо всякий живущий на Земле заслуживает, если не Рая, то уж успокоения точно! Поскольку нет выше мучений, чем муки жизни!
- О! Да Вы, я вижу, философ! - Роланд Вольдемарович скривил красивый рот в ироничной усмешке. - Умеете навести тень на плетень, а как же тезис «по делам воздастся каждому», закон кармы?
- Какой кармы? - возмутился Плетнёв. - О каких делах речь?! Минус детство. Плюс старость. Остаётся каких–то максимум тридцать лет, какие за эти годы можно сделать дела!?
…меня, между прочим, даже не спросили, хочу ли я рождаться. Ну, на худой конец, где? Родись я здесь… Впрочем, и здесь не лучше!? Зеро милосердия. Квант сострадания! Живёте в хоромах. Залов не перечесть, а люди Новый Год на улице встречают. Да, что говорить, - Вам даже спичек жалко!
Плетнёв в сердцах оттолкнул кресло и направился к выходу…
- Скажите, Эдуард Денисович, а что, Вы и впрямь хотели бы здесь родиться?
Э.Д.Плетнёв обернулся и увидел молодую даму - из разряда тех, чья красота и обаяние заставляют художников ломать свои кисти и мольберты от невозможности не то что сотворить нечто подобно, но даже и передать то, что до них уже было создано природой ли, Богом…
- А… мы-ы-ы… вы… ы-ы-ы позвольте… э-э-э… кто… - забормотал сражённый красотой незнакомки Эдуард Денисович.
- Это не столь важно. Так хотите или нет?
- Чего м-м-м? Не понял м-м… я!?
- Родиться здесь или я ослышалась.
- Да как Вам сказать, - пришёл, наконец, в себя Плетнёв. - По мне, так рождение, как акт, вообще нужно запретить. Да, да, да. Стоит посмотреть вокруг, как сразу обнаружится, что жизнь - лишние для мироздания хлопоты. Воздух дай! Воду организуй! Нефть предоставь! Уж лучше бы в мире царили покой и тишина.
- Ну, как Вы понимаете, законы мироздания мы с Вами отменить не можем, но кое-что поправить в силах. Так, что мой вопрос остаётся в силе. Да, или нет?
- Хм… ну, если так категорично. Тогда, конечно! Однозначно! Потом, желательно здешним королём! Уж я то знаю, как управлять. Лиха в жизни хлебнул – по самые не хочу! Я бы тут и духовность поднял, и милосердие восстановил. Правда, языка я здешнего не знаю…
- Ну, это дело поправимое.
- А Вы что ж, учительница иностранных языков? - игриво поинтересовался Эдуард Денисович.
- Возможно. Поехали со мной… узнаете, - красавица многозначительно улыбнулась. Поедете?
- Поеду, - согласился Плетнёв. - А чего не поехать, мне бы вот только огонька… так, право, курить хочется, аж уши пухнут. У Вас зажигалки не найдётся?
Дама не ответив, открыла перед Плетнёвым дверь.
На улице стояла холодная, беззвёздная ночь. Однако холода Эдуард Денисович не почувствовал. Он завертел головой в поисках огня. Возле гаража увидел он чудной формы авто, а на заснеженной лавочке одиноко сидящего человека. Рядом с ним пристроилась давешняя собачонка. Стоило Эдуарду Денисовичу подойти к лавке, как шерсть на собачонке встала дыбом и она, испуганно заскулив, бросилась в кусты.
- Простите, милейший, у вас огонька не найдётся? - учтиво поинтересовался Эдуард Денисович.
Человек не ответил.
- Простите, - Эдуард Денисович толкнул его в плечо. Человек грузно завалился на бок. Плетнев наклонился и чуть, что называется, не упал замертво.
На скамейке сидел никто иной, как сам Эдуард Денисович Плетнёв. В руках газета со статейкой «Как отмечают Новый Год в разных странах». Простынка с нехитрой снедью. Початая бутылка водки. Окурок гавайской сигары...
- Ма… да… м! Там. Этсамое, - догнав красавицу, забормотал Плетнёв. - Там… вроде… как бы… я…
- Как Вы? - Красавица удивленно дернула бровью. - Вот же Вы!
- Я… и сам-ммм… ниче е-ее гоше е-е ньки не по о-о нимаю. Да Вы посмотрите. Плетнёв потащил даму к скамейке. Вот!
- Но разве ж это Вы? - криво улыбнулась красавица.
- Ну, как же не я! Куртка моя. Ботинки. Опять же усы, бородка, газета… Я!
- Нет, – не Вы. Вы вот! Прекрасная незнакомка фривольно толкнула Плетнёва в грудь. А это, - она указала на скамью. – Это, некоторым образом, шелуха...
- Что значит, шелуха!?
- Ну, труп, если хотите, - Красавица поправила розу в петлице Плетнёвского токсидо. - На вскидку приблизительно час, как окоченел.
- Кто окоченел… этсамое я? Как же я мог! Я же в тёплом доме водку… с этим… Гаврил… как его… Христо… ну, короче, эмигрантом первой волны, - кушал!
- Вы да, не стану отрицать, а вот он, - красавица указала на труп. - Он в это время замерзал, как ямщик из вашего романса.
- Если я того… то что ж выходит!? Вырисовывается, что я…
Плетнёв испугано закрыл ладонью рот: - А Вы кто? А! Ясно! Нет! Я никуда с Вами не поеду. Я лучше в скорую позвоню. Может, ещё не поздно!
- К сожалению, время свободного выбора истекло, уважаемый Эдуард Денисович.
И в ту же минуту чьи-то цепкие сильные руки схватили Плетнёва и бросили в салон машины.
Автомобиль в доли секунды набрал бешеную скорость и, оторвавшись от Земли, растворился в чёрном квадрате неба. Поднятый им снежный вихрь вырвал из рук того, что осталось от Э.Д.Плетнёва, газету с «японским вариантом» и понёс её по пустынным аллеям забытого Богом и людьми скверика.
With very bright lights in the clean nursery room, a new babe is born lying next to his mother - Queen Anna. The little baby - King Edward - was lying so still and quiet that your majesty started getting frantic.
- Edward! Edward! The mother cried and still the baby lied motionless.
The Queen Anna screamed out:
- Nurse! Nurse! Please come help my baby.
- What wrong Your majesty why are you so frantic?
- I’m scared, my baby is not moving or breathing please help my babe!
The nurse picks the little baby up and slaps him on the bum and suddenly King Edward started to cry and move.
Right at this moment Edward Denisovich Pletnev forgot everything…
В залитой ярким светом детской комнате новорождённый ребёнок лежал рядом со своей мамой – королевой Анной. Младенец – король Эдвард – лежал так тихо и спокойно, что Её Высочество сильно забеспокоилось.
- Эдвард! Эдвард! – звала мать, но ребёнок продолжал оставаться неподвижным.
Королева Анна закричала:
- Няня, няня! Пожалуйста, помоги моему ребёнку!
- Что случилось, Ваше Высочество, чем Вы так обеспокоены?
- Я боюсь, мой ребёнок не движется и не дышит, пожалуйста, помоги ему!
Няня взяла новорождённого на руки и быстро шлёпнула ему по попе, король Эдвард внезапно закричал и задвигался.
Прямо в этот момент Эдвард Денисович Плетнёв всё забыл…
******************************
С другими рассказами автора можно познакомиться здесь: http://savich.lit.com.ua/
Ваши комментарии к этой статье
№23 дата публикации: 01.09.2005