А.К.Тер-Акопян

ПОЛНАЯ ЛУНА НАД ГИМАЛАЯМИ

От редакции: Полнее познакомиться с творчеством Аллы Константиновны Тер-Акопян, члена Союза Писателей России и автора многих книг на эзотерические темы можно на её сайте www.ter-akopjan.narod.ru

Тайна Луны известна лишь Высоким Посвящённым. Нам же, простым смертным, приоткрыты только значения её праздничных проявлений раз в месяц, когда идеально правильный лучащийся круг восходит на чёрном шёлке ночных небес. Апрельское, майское и июньское Полнолуния – три Великих Праздника Земли.

Апогей апрельского Полнолуния – миг истинной Пасхи: энергия Христа щедрым потоком изливается на планету, просветляя сознания всего сущего, одухотворяя и подпитывая все земные жизни.

Майское Полнолуние – это Праздник Весак. Земля омывается энергией Будды, которая дарует нам силы для восхождения по незримой вертикальной спирали эволюции. О Весаке наслышаны уже многие, а через несколько лет отмечать его будет вся Планета – с чувством благодарности за ниспосылаемую Свыше Помощь.

Июньское Полнолуние – Праздник Доброй Воли. Принимай, человечество, совместную энергию Христа и Будды! Энергия прекрасного Луча Любви-Мудрости льётся, льётся, низвергается на Землю. Господь Любви – Христос; Господь Мудрости – Будда. Два Великих Иерарха Света ниспосылают нам животворящую силу, и этот Божественный Дуэт слышат чуткие сердца.

Помимо трёх великих, есть ещё девять малых праздников Планеты – это Полнолуния остальных девяти месяцев года.

Провидению было угодно, чтобы в майское Полнолуние, в священный Весак, я не раз оказывалась на Востоке: в Китае и его нынешней притесняемой части Тибете, в Непале, в Индии с присоединённым к ней Сиккимом и в Бутане – правда, на самом его «краешке».

Перед знаменательной поездкой мне не раз давался знак-зов, который, являясь метафорой, всегда мог быть истолкован лишь однозначно.

Как-то я прочитала лекцию об Иерархии Света Земли. После лекции один целитель, который раньше был лётчиком, а потом стал священником, предложил подвезти на своей машине меня и ещё трёх женщин до метро. Мы ехали вдоль кремлёвской стены, любуясь закатом редкой для большого города красоты и яркости. Но когда неотрывно смотришь на солнце, даже совсем недолго, две-три минуты, сжигается тончайшая плёночка, мешающая нашему эфирному зрению, и мы начинаем видеть эфирные фигуры: цветные шары, полосы, пятна. Причём, поскольку они объективно существуют в пространстве, все видят одно и то же. И вот все пассажирки автомобиля одновременно увидели, как от огромного оранжевого диска закатного солнца отделяется розовая «карта» с синей каймой и стремительно уплывает вправо, исчезая из виду. Но тут же происходит отделение второй «карты», третьей, двадцатой… Без устали работает Солнечная Типография, тиражируя странную розово-малиновую «карту» с синей извивающейся лентой границы… «Какая-то приплюснутая Африка», - произнесла я удивлённо. «Да это же Индия! – воскликнула Людмила Т. – Кого-то из нас она зовёт!». Как оказалось, Индия звала меня, хотя и не я первая «узнала в лицо» её небесное изображение.

Перед поездкой в Тибет я увидела во сне, как некто вкладывает мне в руки прекрасный фолиант, на котором золотыми буквами вытеснено: «Николай Рерих. Тибет». Рассуждаю: у Рериха нет такой книги, есть другая – « Алтай-Гималаи»… Однако сердце моё переполняется восторгом.

Однажды я сидела за столом и занималась своими изысканиями в санскрите, как вдруг из выключенного телевизора раздался звонок. Поскольку в каждом из нас (и автор этих строк не исключение) сидит грубый материалист, я перво-наперво направилась во внутреннюю комнату, чтобы проверить – не будильник ли, давно остановившийся, вдруг самопочинился и решил себя так громко проявить? Да нет – будильник почил уже навеки. Звонит-то, вопреки здравому смыслу, выключенный телевизор! Включаю его, вижу на экране Гималаи, чумазую ребятню с тибетской раскосостью глаз и ощущаю сладостное томление по чему-то очень родному, некую ностальгическую тягу… Через месяц мы с Зоей Атасунц, главным редактором журнала «Планета диаспор», женщиной с бесхитростной душой ребёнка, в которой при этом постоянно бодрствует и внутренний бравый солдатик, уже пили воздух, настоянный на гималайских травах.

Западная Бенгалия. Город Дарджилинг. Как сообщено Великими Учителями Востока, это город-чакра. Через чакры Земли особым образом происходит энергообмен нашей планеты с Космосом. Всего городов-чакр пять: Нью-Йорк, Лондон, Женева, Токио и Дарджилинг. Наиболее перспективны две чакры: Женева и Дарджилинг. Они будут постепенно усиливаться, способствуя преображению Планеты. По соседству с Дарджилингом Непал, Сикким, Бутан – священные гималайские земли, отмеченные пребыванием здесь Великих Мудрецов Планеты. Центр Управления Землёй находится в Гималаях. Истинное его местоположение известно, разумеется, лишь Высоким Посвящённым, но те и под страхом смерти (хотя на деле страха они уже никогда не испытывают) не выдадут тайны входа в Обитель Боголюдей, составляющих Незримое Международное Правительство. Без этих Спасителей Земля давно бы уже была разбита потоком астероидов и метеоритов, несущихся к нам из космических просторов. Однако обретшие бессмертие Старшие Братья человечества своей энергией отводят в сторону эти потоки. Они руководят эволюцией всех царств Земли: минерального, растительного, животного, человеческого. Все царства проходят свои непростые испытания, ибо планета наша пока что находится на Пути Ученичества, а не на Пути Посвящения. Путь Посвящения – наше далёкое радужное грядущее.

В Х I Х столетии, когда создавалось Теософское Общество, Учителя не раз встречались в своих физических телах с Еленой Петровной Блаватской и её верными (и даже не слишком верными) помощниками. Через неё, этого гиганта человеческого духа в несовершенном земном женском теле, рано разрушенном могучими энергиями, принимаемыми ею ради просвещения человечества, Высокие Братья передали нам Знания, которые будут питать умы учёных и души стремящихся к Свету людей ещё не менее пяти веков. Елена Петровна общалась с Великими Учителями, помимо прочих мест (Лондона, окрестностей Мадраса, окрестностей Бомбея и т.д.), также в Дарджилинге и под Дарджилингом. Над этим небольшим горным городом – особый духовный свет.

Вспоминаю свой первый приезд сюда. От аэропорта Багдогра вёз нас тогда в Дарджилинг по серпантину здешних перевалов сорокалетний буддист по имени Ургент. Он, давший обет безбрачия, был сыном буддистского священника, подобного обета не дававшего, иначе сын не появился бы в этом проявленном мире. Кротость и честность, стремление служить людям и тихую религиозность – вот что мы увидели в нашем водителе и гиде, показавшем нам монастыри, с которыми без него у нас не было бы возможности познакомиться. Однако самым памятным оказался первый наш день в Дарджилинге. Приехали сюда мы уже в сизоватых сумерках и собирались провести медитацию в час Полнолуния в горах Дарджилинга. Но каким образом? Полнолуние ожидалось к двум часам ночи, местность незнакомая, а сами мы – четыре, прямо скажем, далеко не юные женщины. Мою озабоченность прервал стук в дверь нашего убогонького гостиничного номера. На пороге стоял симпатичный молодой индус. Он представился: Джой, друг Ургента. В переводе на русский имя Джой – Слава. Так вот этот бенгальский Славик выказал готовность отвести нас в горы и быть нашим телохранителем в священную ночь майского Полнолуния. Его попросил об этом Ургент, который сам сопровождать нас не мог, - ему нужно было остаться с больной матерью.

Джой-Славик оказался родом из Калькутты. Был он не буддистом, а мусульманином, но преданным Сатьи Саи Бабы. В их семье первой почитательницей Сатьи Саи Бабы стала мать, которой однажды Он приснился и дал врачебные наставления, касавшиеся мужа-сердечника: тому требовалась операция на сердце, совершенно непосильная для семьи по своей стоимости. Мать в точности выполнила все указания Аватара, и супруг выздоровел без всякой операции, после чего семья пополнила собою ряды преданных Саи Бабы. Джой явился свидетелем феномена, произошедшего в его комнате: портрет Сатьи Саи Бабы стал «выбрызгивать» у Джоя на глазах священный пепел вибхути.

Джой повёл нас на очень красивую и очень обихоженную гору. Мы поднимались вполне цивилизованно, по лестнице. Вершину горы венчала ровная площадка – с беседками, в которых находились статуи богов и горели в честь праздника Весак свечи. А вокруг беседок дымились ворохи ароматических трав. Над площадкой тянулись верёвки с множеством марлевых цветных флажков – на них были напечатаны мантры, священные формулы. Вокруг нас резвились и попрошайничали юркие мартышки.

Ночь наступила внезапно – мы не ощутили плавного перехода от сумерек к непрозрачности темноты. И всё-таки ночь была яркой: взошла Луна, демонстрируя своё жёлтое совершенство, свой идеальный диск каждому, кто смотрел в этот час на небо, и струя на землю лучи особой силы; крупные звёзды составляли достойную свиту ночного светила; а вокруг нас искрились сонмы светлячков, и горели огоньки праздничных свечей.

Мы сосредоточились, дабы внутренняя тишина даровала нам возможность единения с Высшим в законную минуту наибольшей полноты Луны. А Луна становилась всё прекраснее и притягательнее с приближением этой минуты. Мы пели мантры и медитировали, ощущая струи энергий, сбегавших по позвоночнику, и осознавая единение с теми, кто оповещён о Весаке и вносит свою духовную лепту в этот Великий Миг. Буквально через пять минут после торжественного апогея Полнолуния хлынул такой ливень, что казалось, вот-вот он смоет и нагорные беседки со священными скульптурами, и нас вместе с ними. Нет, этого, слава Будде, не произошло – мы, конечно, вымокли до нитки, но продолжали пребывать в особо возвышенном состоянии духа. Гору, на вершине которой мы провели праздничную медитацию, местные жители величают Обсерваторией. Наверно, из-за ощущения близости звёзд.

Ливень продолжался всю ночь. Под ним (спасибо горной лестнице!) мы спустились в город и добрались к шести утра до своей старенькой запущенной гостиницы, в которой, разумеется, и речи не шло о горячей воде (а нам её так в то утро недоставало!). Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, в 1995 году вообще ни в одной гостинице Дарджилинга не было горячей воды. Зато шесть лет спустя с этим тут не имелось проблем.

В Багдогре двое молодых и, как оказалось, чересчур смышлёных в туристской бухгалтерии ребят, Бине и Дипак, предложили довезти нас с Зоей до Дарджилинга. Потом они напросились нам в водители надолго, и я не раз добром вспомнила бескорыстного и честного буддиста Ургента. Дипак сидел за рулём, Бине совершенствовал по мере общения с нами навыки вымогателя. Однако справедливости ради должна сказать, что искусством вождения машины по серпантину гималайских перевалов Дипак владел виртуозно - почти как Паганини смычком. Описание красот природы, открывавшихся взору с высоты, когда машина скользила по извилистым горным дорогам, могло бы занять не одну страницу. Отражение растительных «излишеств» излишествами словесными нарушило бы в какой-то мере движение к нашей духовной цели, о которой вскоре будет сказано.

Мы устроились в комфортабельном отеле « Шамбху» и совершили несколько чисто туристических поездок – для меня все они были уже повтором виденного несколько лет тому назад, Зое же Индия – наипрекрасная, северная, гималайская – открывалась впервые. Да и я смотрела на красоту этого вскарабкавшегося на горы города новыми глазами – живописностью этих мест можно восхищаться бесконечно.

Я отметила про себя преображение Дарджилинга – он стал за последние шесть лет чище, обихоженнее, наряднее. И, главное, теперь в нём совсем не было нищих – во всяком случае, они не попадались нам на глаза. И прежде в Гималаях было несравненно меньше нищих, чем в равнинной Индии, особенно южной, а теперь тут и вовсе с этим неплохо, хотя лёгкой жизнь в горах, конечно же, не назовёшь.

Белоснежная японская ступа, ритуальное буддистское сооружение, построенное японским духовным Учителем Гуруджи в ХХ столетии и изумительно контрастирующее с тёмной зеленью горного пейзажа, заставляет сердце восторженно затрепетать. Белая лестница как символ светлого пути ведёт к ступе, где четыре золотых Будды смотрят на четыре стороны света, благословляя всё сущее. Мы, как положено, обошли ступу несколько раз по часовой стрелке, повторяя великую мантру Ом Мани Падме Хум, и преисполняясь торжественным и возвышенным покоем.

Ещё мы посетили монастырь ГУМ, улыбнувшись про себя торговой ассоциации с громадным московским универмагом, и высокогорный зоопарк, откуда открываются дивные ландшафты, хотя заточение зверей в тесное пространство и лишение их того ценного, что даровал им Господь, а именно свободы передвижения, всегда причиняет мне боль. Напоследок съездили к мемориалу, посвящённому памяти погибших в войне с Пакистаном. Красив обширный цветник из русских ноготков, бархоток, ромашек. Рядом высится стелла, у подножия которой стоит гранитный воин в панаме. Однако главное очарование этого места заключается всё-таки в окрестном пейзаже: густые заросли деревьев и кустарников со вспышками ярких цветов на них, террасовидный город, полонивший ближайшие горы…

Затем с определёнными мытарствами мы добились разрешения на въезд в Сикким, и на следующее утро готовы были двинуться к заветной цели, коей являлся Бутан: именно в этой крошечной высокогорной стране собирались мы встретить Праздник Весак. Оказалось, государство Бутан принимает туристов не слишком охотно, при этом нещадно их обирая. Московская турфирма клятвенно нас заверила, что всё обговорено – нас встретят представители бутанского туристического бюро на границе в условленное время, и стоит нам лишь показать свои паспорта, как мы будем радушно и незамедлительно препровождены в глубь страны.

Всю ночь в Дарджилинге лил дождь, и я, помятуя о подобном дожде шестилетней давности, который сопровождал тогда нас всю дорогу к Сиккиму, а скользкая узкая дорога перевала, скрытая от наших глаз и – что самое ужасное – от глаз водителя непроглядным туманом, таила гибель за каждым из бесчисленных поворотов, прободрствовала всю ночь в молитве. Через тело моё проносились очень непривычные энергии, напоминавшие коллективный спортивный забег крупных муравьёв. Но – спасибо Небу – к утру ливень иссяк, и мы в достаточно жидком молоке тумана двинулись по перевалу вниз в долину. Съехали благополучно, а в долине уже светило солнце, было тепло, потом стало жарко. Этой равнинной дорогой и докатили мы до самой границы с Бутаном.

Приграничный город разделён цветной нарядной аркой с верхушкой, напоминающей китайскую фанзу, на две части. Одна принадлежит Индии, и эта половина города называется Джайгаон. Бутанская часть именуется Пуэнсолингом. Нам предстояло заночевать в Джайгаоне, где днём и ночью надрывался в нервных политических призывах громкоговоритель - в непосредственной близости от нашей гостиницы с прекрасным названием « Аннапурна». Это Имя Богини-Матери; в переводе – изобильная, кормящая. А буквально: полная еды.

Однако мне это пристанище запомнилось не с лучшей стороны. Едва я прилегла на свою широченную постель, как увидела, что по белоснежной простыне носится таракан размером с мышь. Ничтоже сумняшеся я совершила грех убийства: уничтожила и его, и его даму, притулившуюся у входной двери. Спать легли с включённым светом. Вдруг в форточку влетает тараканочудовище ещё большей величины. Но тут у меня обнаруживается неожиданная спасительница в образе миниатюрной ящерки, которая хватает его за голову и держит таким манером во рту часа полтора прямо над моей кроватью. Не сплю, опасаясь, что пресмыкающееся нечаянно уронит останки таракана мне в постель. Ну и что? – скажет нормальный трезвомыслящий человек. – Лучше тараканье крылышко на простыне, чем вторая бессонная ночь! Однако трезвомыслящему трудно себе вообразить ту степень омерзения, которую я испытываю к некоторым насекомым, даже и не столь внушительных размеров. Затем в окно влетает рой для меня безымянных существ, величиной с ночных бабочек, но с прозрачными крылышками. И поскольку крылышки их не справляются с силой воздуха, гонимого громадным вентилятором, весь рой оказывается на моей постели. Но эти крылатые пришельцы вызвали жгучий гастрономический интерес у ящериц, которых теперь уже оказалось несколько. Ящерицы принялись охотиться на пришельцев на месте их естественной посадки – то есть на моей простыне. И моя по-королевски широченная кровать до утра становится воистину аннапурной – полной еды.

После такой стрессовой ночи мы идём на границу, где московским турагентством нам была обещана радушная встреча со стороны бутанского туристического агентства. Блажен, кто верует! Нас никто не ждал. Китайского вида чиновник из последних сил старался быть вежливым, отказывая нам в визе, но вежливость стоила ему огромного напряжения.

Однако Бине с Дипаком сказали нам, что на некоторое расстояние в Бутан можно проехать и без визы. И вот уже машина наша скользит вверх по горному перевалу, и после духоты тараканьего Джайгаона мы упиваемся животворной прохладой лесистых гор. Красота такая, что замирает сердце. Быстро сменяющиеся пейзажи, один прекраснее другого, напоены воздухом высоты. Достаточно высоко расположился буддистский монастырь: белый, отделанный вишнёвой каймой с золотыми кругами; крыша китайская, «трёхэтажная» - на большой крыше маленький «домик» с небольшой крышей, а на этой крыше уж совсем игрушечный «домик», и крыша над ним игрушечная. Во дворе три белоснежные ступы с золотистыми пирамидками на вершинах, увенчанных полумесяцами, в которые помещены шары. Вокруг райский сад, благоухающий розами. Кругом деревья, цветущие алыми, белыми, лиловыми цветами. Возле храма – площадка с натянутыми на ней верёвками для цветных молитвенных флажков. Высокие шесты, воткнутые в землю, предназначены уже для больших жёлтых, красных, голубых полотнищ с напечатанными на них мантрами. А какие дивные виды открываются сверху! Вон нежнозелёная пальмовая роща. Вон река, прорезающая долину серебристым сверканием. Вон горы в цветущих деревьях, ближние горы оттесняют дальние, но те придают пейзажу свои таинственные нюансы.

Какое чистое, какое великолепное место для праздничной медитации! Час майского Полнолуния приближался. Сгущались сумерки. Мы сидели в цветущем монастырском саду, на самом его краю, на горе, с которой был виден далеко внизу Джайгаон-Пуэнсолинг с загоравшимися в нём огнями, преображавшими этот город до понятия «красивый». Великий Праздник Весак приходился на 17 часов 53 минуты по московскому времени. Незадолго до этого нас вдруг окружила ватага милых, хотя и очень сопливых ребятишек с раскосыми глазками. После состоявшегося знакомства, когда мы назвали страну, из которой прибыли, и свои имена, а они нам свои, ни одно из которых ни запомнить, ни повторить мы были не в состоянии, дети нас стали в буквальном смысле этого слова осыпать цветами, которые рвали тут же, в заботливо ухоженном монастырском саду, и никакие наши протесты не могли долгое время унять их сердечного порыва. Но вот стало совсем темно, и дети побежали домой.

Мы с Зоей прочитали «Великий Призыв», затем семикратно мантру Ом Мани Падме Хум и погрузились в медитацию. Однако она была прервана прошедшей мимо нас группой людей, от которой отделился человек лет сорока и, что-то душевно объясняя нам по-бутански, назвал нас мамами. Потом он рухнул нам в ноги, прикоснувшись ладонями к нашей обуви, после чего дотронувшись до своего лба. Этот ритуал называется паднамаскар – поклонение стопам. Но ведь поклоняются стопам Святых, Высоких Учителей – мы на подобную честь претендовать не вправе…

Сидя на камне лицом к городу, лежащему глубоко внизу и искрящемуся нарядными огнями, мы преисполнились праздничной благости. Над нами шелестели марлевые флажки с отпечатанными на них священными формулами, а за спиной висела выплывшая из-за туч полнейшая Луна. В сердце царили мир и радость. Всё-таки в Бутане мы оказались – пусть и не в его сердцевине, не в его столице Тимпху. Нас вполне устроил этот тихий монастырский сад на горе, откуда не была видна отчаянная грязь покоящегося внизу города, а сверкала огнями его красота. Чтобы не осуждать, нужно отдалиться: подробности скоротечны, долговечно лишь главное.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№19 дата публикации: 01.09.2004