В.Л. Мельников
Рериховский центр Санкт-Петербургского государственного университета


ФИЛОЛОГИ УНИВЕРСИТЕТА
В МАТЕРИАЛАХ МУЗЕЯ-ИНСТИТУТА СЕМЬИ РЕРИХОВ

(С.С. Митусов, В.Я. Пропп, семья Римских-Корсаковых и Велимир Хлебников)

Н.К. Рерих в студенческой форме. 1897-1898. Оригинал в Музее-институте семьи Рерихов, фонд Мемориального собрания С.С. Митусова

Н.К.Рерих в студенческой форме. 1897-1898. Оригинал в Музее-институте семьи Рери-хов, фонд Мемориального собрания С.С. Митусова В исследованиях жизни и творчества Н.К. Рериха и его семьи нам не раз приходилось сталкиваться с малоизвестными, а порой и уникальными документами гуманитариев – филологов и историков, среди которых львиная доля приходится на петербургских универсантов. Рериховский центр Санкт-Петербургского университета и Музей-институт семьи Рерихов много лет собирают и принимают в дар материалы современников Рерихов, и среди них встречаются автографы, фотографии и даже неизданные сочинения выдающихся студентов филфака.

На первом месте по количеству и качеству подлинных документов в собрании Музея-института, без сомнения, стоит наследие Степана Степановича Митусова (1878—1942), известного музыканта-педагога, ученика Н.А. Римского-Корсакова, сподвижника и друга Н.К. Рериха, либреттиста и друга И.Ф. Стравинского. Его архив и личные вещи сохранила его дочь Людмила Степановна Митусова, являющаяся основателем Музея-института семьи Рерихов в Санкт-Петербурге.

1 августа 1898 г. потомственный дворянин С.С. Митусов поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где проучился четыре семестра, а затем перевёлся на юридический факультет, который успешно окончил в 1904 г. О нём как универсанте-филологе уже опубликованы обобщающие исследования Ю.Ю.Будниковой [1]. Здесь только добавим перечень предметов и имена преподавателей, которых прослушал на историко-филологическом факультете студент Митусов. В 1898-1899 гг. он записывался на следующие курсы: Еврипид, Эсхил и Практическое управление по этим предметам (преподаватель Виктор Карлович Ернштедт), Гораций (преподаватель Фаддей Францевич Зелинский), Тацит и Практическое управление по этому предмету (преподаватель Иван Ильич Холодняк), Древняя философия (преподаватель Александр Иванович Введенский), Древняя история (преподаватель Фёдор Фёдорович Соколов), Средняя история (преподаватель Иван Михайлович Гревс), История русской литературы (преподаватель Иван Николаевич Жданов), Введение в языкознание (преподаватель Сергей Константинович Булич) [2].
С.С.Митусов в студенческой форме. 1898-1904. Оригинал в Музее-институте семьи Рерихов, фонд Мемориального собрания С.С. Митусова

В Мемориальном собрании С.С. Митусова, составившем ядро коллекции Музея-института семьи Рерихов, хранятся его фотографии студенческих лет, среди которых особый интерес для истории филфака имеют крупный и малые фотопортреты в студенческой форме рубежа XIX-XX вв. Несомненное историческое значение имеют фотографии и документы студенческих друзей Митусова: Владимира Давыдова, Николая Долгова, Николая Потоцкого, Владимира Римского-Корсакова, Николая Рихтера, Михаила Тер-Минасова и некоторых других.

Священномученик митрополит Вениамин (Казанский). Оригинал в Музее-институте семьи Рерихов, фонд Мемориального собрания С.С. МитусоваСтепан Степанович всю жизнь оставался привязан к университету особыми творческими и духовно-родственными нитями. Здесь можно вспомнить о том, что он был родственником (по линии жены) и последователем близкого университетским профессорам Петроградского митрополита Вениамина (Казанского), расстрелянного 13 августа 1922 г., а ныне канонизированного Православной церковью как священномученика. Можно вспомнить и о концертах его вокального класса в университете уже в советское время, о том, какое уважительное отношение к университетским преподавателям он воспитывал у своих дочерей ещё в школе.

В воспоминаниях Людмилы Степановны Митусовой об этом свидетельствуют главы, посвящённые её школьным учителям [3]. Приведём фрагмент, посвящённый знаменитому универсанту-филологу Владимиру Яковлевичу Проппу (1895—1970). Это свидетельство имеет значение для воссоздания раннего этапа творческой биографии выдающегося учёного-фольклориста, одного из основоположников современной теории текста:В.Я.Пропп. Снимок, подаренный Л.С. Митусовой 30 ноября 1928 г. Оригинал  в Музее-институте семьи Рерихов, фонд Мемориального собрания С.С. Митусова

«Один из самых любимых моих педагогов – преподаватель русского языка и литературы Владимир Яковлевич Пропп. Он буквально стал моим спасителем. Помню, как в «Д» классе Анна Сергеевна [Чеботарёва. – В. М.], сочтя меня «неграмотной», хотела оставить на второй год. Наше «вхождение» в прописи происходило в период ломки старой орфографии и замены её на новое написание без «-аго», «-его», «ятей» и «еров», поэтому я долго не могла освоить новую грамматику, путалась и, конечно, очень переживала. И вот однажды, ничего не зная о том, как решалась моя участь, в школьном коридоре я встретила преподавателя истории Александра Ивановича Боргмана. До сих пор звучат в моей памяти его слова: «Людмила, Людмила. Какую мы борьбу выстояли за Вас». Так я узнала, что педагогический коллектив отстоял мой перевод в следующий класс с условием, чтобы я наверстала программу по правописанию. А помогал мне в этом недавно пришедший в нашу школу Владимир Яковлевич Пропп, который после уроков на протяжении полугода учил правописанию меня и ещё целую группу отставших учеников (никого из них, кроме меня, не собирались оставлять на второй год) и передавал свою любовь к русскому языку.

С появлением В.Я. Проппа в нашей школе многие школьницы влюбились в него, и я не была исключением. Пропп сумел заинтере-совать нас, и теперь нам уже не нужно было стараться запомнить со-держание различных произведений: мы проживали эти романы вме-сте с их героями, мы научились чувствовать их характеры, сопере-живать, перенося это душевное понимание из уроков В.Я. Проппа в жизнь.

Владимир Яковлевич всегда интересовался, как мы поняли тот или иной эпизод. Зачастую ещё до нашего знакомства с произведением он уже наверняка знал, кому понравился этот герой, а кому – иной. Например, Владимир Яковлевич угадал мою грусть по поводу судьбы Наташи Ростовой. Раньше меня удивляла такая чуткость преподавателя, но спустя годы я поняла основной принцип педагогики В.Я. Проппа: он относился к каждому ученику по его сознанию.

С Владимиром Яковлевичем связаны и забавные эпизоды. Помню, как на уроке литературы после моего сообщения на тему «Роль личности в истории» (по роману «Война и мир») одноклассник поднял руку и сказал: «В этом сообщении есть противопоречия». Класс тихонько хихикнул, а ученик, смутившись своей ошибке, тут же исправился: «Извините». И снова произнёс: «В этом сообщении противопоречия…» и т. д. Тогда, трепеща от волнения, – ведь в то время Владимир Яковлевич как раз занимался со мной правописанием – я ответила дотошному слушателю: «В моем сообщении нет никаких противопоречий!». Тут деликатно молчавший всё это время Пропп посмотрел на меня с укоризной. В его взгляде я прочла: «Нехорошо передразнивать!». Я смутилась ещё больше и, попытавшись объяснить, что не желала никого передразнивать, совсем запутавшись, в четвертый раз произнесла только что изобретённое моим одноклассником слово. Мне стало очень стыдно перед Проппом, на протяжении целого семестра пытавшимся научить меня правильному рус-скому языку, но, к счастью, моё смущение утонуло в дружном смехе класса».

В архивном фонде Людмилы Степановны сохранился уникальный фотопортрет В.Я. Проппа – подарок учителя своей ученице. На обороте его автограф и дата: 30 ноября 1928 г.

Пополняя Митусовский фонд подлинных документов и научно-вспомогательный фонд документов-копий по Рериховскому наследию, в последние годы мы обнаружили и систематизировали материалы некоторых других универсантов-филологов из окружения С.С. Митусова и Н.К. Рериха. За неимением места здесь мы коснёмся только двух блоков документов – по Римским-Корсаковым и Велимиру Хлебникову.

В архиве Музея-института, в фонде семьи Римских-Корсаковых, хранится машинопись Т.В. Римской-Корсаковой «Краткие сведения о потомках Николая Андреевича и Надежды Николаевны Римских-Корсаковых». В этой рукописи содержатся сведения о 4 филологах – прямых потомках великого композитора:

Вера Михайловна Римская-Корсакова (1903–1973), внучка Николая Андреевича. Библиограф. Окончила курсы немецкого языка. Долгие годы, в том числе и во время блокады Ленинграда, работала библиографом в библиотеке Академии наук.

Елена Михайловна Римская-Корсакова (1903—1992), внучка Николая Андреевича. Преподаватель иностранных языков. В связи с заболеванием туберкулёзом работала на дому, с конца 1930-х гг. да-вала детям уроки немецкого и английского языков.

Всеволод Андреевич Римский-Корсаков (1915—1942), внук Николая Андреевича. Филолог. Окончил Ленинградский институт фи-лософии, литературы и истории по французской литературе в 1936 г. Занимался переводами. В предвоенные годы работал в Ленинград-ском радиокомитете. Погиб в блокадном Ленинграде.

Надежда Максимилиановна Штейнберг (1914—1987), внучка Николая Андреевича. Филолог, специалист по французской филологии, доцент, кандидат филологических наук. Окончила филфак ЛГУ в 1939 г. С 1944 г. работала на кафедре романской филологии уни-верситета. Автор Грамматики французского языка (в двух томах), выдержавшего более 4 изданий и получившего высокую оценку французских специалистов. Ею была также издана книга «Аффик-сальное словообразование во французском языке». В период Великой отечественной войны находилась в эвакуации в Ташкенте, где преподавала иностранные языки. Со времени открытия Музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова принимала участие в работе этого музея, в частности, выступала с сообщениями о произведениях Н.А. Римского-Корсакова, об оперных артистах, композиторах и т. д.

В 1995 г., в Краснодаре, нам удалось обнаружить и частично скопировать семейный фонд заслуженных профессоров медицины Анфимовых, до сих пор практически не востребованный учёными-литературоведами. Все копии поступили в научно-вспомогательный фонд Рериховского центра СПбГУ, а затем в архив Музея-института семьи Рерихов. Наш интерес к данному фонду был обусловлен в том числе и личностью поэта Велимира (Виктора) Хлебникова (1885—1922), с литературным наследием которого Н.К. Рерих был хорошо знаком. Например, Николаю Константиновичу нравилось «стихийное звучание» следующих слов Велимира Хлебникова:

Ставят новую правду зодчие наши на новых основах .[4]

Велимир Хлебников. Снимок 1912 г.Как известно, сын Екатерины Николаевны Вербицкой и Владимира Алексеевича Хлебникова, Велимир Хлебников в 1908 г. переехал в Санкт-Петербург, поступил на 3-й курс естественного отделения физико-математического факультета Петербургского университета. С осени 1909 г. перешёл на факультет восточных языков по разряду санскритской словесности, вслед за этим перешёл на 1-й курс славяно-русского отделения историко-филологического факультета, но университета так и не кончил. Как писал он сам в ответах на анкету С.А. Венгерова, «в годы студенчества думал о возрождении языка, написал стихи “О, рассмейтесь” и “Игра в Аду”» (5 августа 1914) [5]. Как нам удалось показать в предыдущих публикациях, в годы пребывания Хлебникова на факультете Рерих имел самые тесные творческие контакты с универсантами-филологами [6].

В бумагах известного невропатолога и психиатра Владимира Яковлевича Анфимова (1879—1958) [7] сохранился машинописный экземпляр стихотворения Велимира Хлебникова «Ангелы» 1919 г. Насколько известно, стихотворение осталось вне поля зрения хлебниковедов, и здесь публикуется впервые по копии из архива Музея-института семьи Рерихов. Пунктуация и орфография сохранены без изменений, кроме случаев, оговоренных в примечаниях [8].

Ангелы


Хладро гологолой божбы,
Эра юнчиков синих семья
юнчиков синих поток.
Патроном нездешней байбы
И сини воздухом лбы
И неба сверкающий скоп,
Возникли сынами немья,
И песнями ветреных стоп
Воспели стороду земья.
Тихес исчезающих имя,
Святпо пролетевший видимы,
Владро серебристых сиес
Но их, исчезающих в дыме,
Заснувших крылами сысими,
Лембеи лелеет божес,
Он мнит сквозь летучие станы
Гряды пролетевших нагес
То умчие, шумчие маны,
То ветер умолкших любес.

Тиебном вечерним полны
Тела исчезающих воль
А далее – сумрачный тол.
Он страж вероломной волны,
На грани ниебной длины.
Нетотного мира престол.
Там море и горе и боль
И мешенства с смертию дол.
Земля, где господствует моль.
И роя воздушного роины
Нетучей страны ходуны
Нетотного берега бойско,
И соя идесного воины
И белого разума соины
Летит синеглазое войско
Сквозь время великой войны.
И бьется упорно и свойско
С той силой, что пала на ны.
И ветер суровою вавой
Донесся от моря нетет.
С огласою старой виньбы
Он бьется с ночной зенницавой
Им славится мервое право
И пали, не зная мольбы,
Просторцы нетучих летет.
Нетучего моря рабы,
Насельники первых пустот.

Мервдиды, прекрасны и паги,
Лежали крылатой гробницей
Над морем, где плещется мемя,
Лежали суровы и баги,
Над волною верою влаги,
Мольба неподвижной лобницы.
Чтоб звонкое юношей вемя,
Зарницей овивши цевницы
Воспело пиесное время.
Мервонцы, Мервонцы, вы пали.
Лежите семьей на утесах.
Тихес голубое величие
Почили на веки печали,
Червонцев блеснувшие дали
Сиес золотистых стр[о]йничи[е],
Деревьев поломанный посох,
Ослады восстанья весничие
Как снег, крылопад на откосах.
Младро голубое полета,
Станица умерших нолес
И буря серебряных крыл
Омлады умершей волота,
В пустынных зеницах охота.
Щитом заслонить сребровеющий тыл.
И грустная вера инес,
О чем и кому, я забыл,
Как строго могила можес.

Во имя веимого Бога
Зарницею жгучею лиц,
Несничие молнии дикой,
Мы веем и плещем болого,
Мечтоги у моря ничтога
Окутаны славой великой,
Закон у весничего [9] сид.
И скрылось лицо молодина
Где вица вечерних девиц
Смотрели во сне небесничие
Глазами ночей воложан
На тихое неба веничие,
Как неба и снега койничие,
Темян озолотой стр[о]йничие,
О славе и сладе грезничие
Толпой голубой боложан
Задумчивой песни песничие,
Во имя бобра слобожан.

Мы мчимся, мы мчимся тайничие
Сияют, как сон волоса
На призраках белой сорочки
Далекого мира дайничие,
Нездешнею тайной войничие,
Молчебные почери точки,
Синеют небес голоса
На вице созвездия почки,
То ивы цветут инеса.
Разумен небес неодол,
И синего [10] пада убава
И песни небесных малют
Суровый судьбы гологол,
Крылами сверк[н]ет [11] небомол
А синее, синее тучи поют
Летава летает летава
Мластей синеглазый приют
Блестящая солнца немрава.

Это стихотворение скорее всего относится ко второй половине 1919 г. и написано в психиатрической клинике на Сабуровой даче под Харьковом, где тогда находился на обследовании поэт. Как со-общает Л.В. Рудавина[12], судьба занесла Хлебникова в Харьков весной 1919 г. Ранее Хлебников бывал в этом городе и считал его вто-рым родным домом. В Харькове у него было много знакомых и почитателей, среди них редактор журнала «Пути творчества» Г.Н. Петников, издатель В.Д. Ермилов, художница Мария Синякова и её сестры Надежда, Вера и Оксана. Первые недели после приезда Хлебников провёл в Красной Поляне (ныне Змиёвский район), где он гостил на даче Синяковых.

В июне Харьков был занят деникинцами. Хлебникову угрожал призыв в белую армию, и знакомые, сочувствующие ему врачи направили его на медицинское освидетельствование в психиатрическую больницу на Сабуровой даче.

Профессор-психиатр В.Я. Анфимов предложил Хлебникову в качестве тестов создать произведения на несколько заданных тем. И как результат были написаны жизнерадостная, мифическая, полная лиризма поэма «Лесная тоска», поэма «Поэт» – итог размышлений над судьбами поэзии, над разными путями видения мира, поэма «Гаршин», в которой показаны события гражданской войны, пере-дана напряжённость и трагичность обстановки, рассказано о безум-стве военного террора и о безумных в больнице. «Где сумасшедший дом? В стенах или за стенами?» – спрашивал Велимир в поэме.

На автографе поэмы «Поэт» Хлебников сделал надпись: «Посвящаю дорогому Владимиру Яковлевичу, внушившему мне эту вещь прекрасными лучами своего разума, посвящённого науке и че-ловечеству» [13].

На Сабуровой даче Хлебников пролежал четыре месяца, дважды переболел тифом и был выписан после прихода в Харьков Красной Армии.

Пробыл Хлебников в Харькове до конца августа 1920 г. Несмот-ря на тяжёлые условия жизни поэта, его болезнь, харьковский пери-од был особенно продуктивен. Кроме названных поэм, написаны такие значительные произведения, как «Три сестры», «Ночь в окопе», «Ладомир», «Царапина по небу», «Азы и узы». Поэма «Ладомир» вышла летом 1920 г. в издании В.Д. Ермилова. И только сейчас уда-лось обнаружить ещё одно творение поэта – «Ангелы». Нет сомнений, что оно появилось на свет тоже благодаря «прекрасным лучам» удивительной личности В.Я. Анфимова. Но не только поэзия сблизила учёного-психиатра и поэта.

Как справедливо отмечает Л.В. Рудавина, обладавший обширными знаниями Хлебников был убеждён, что развитие человечества закономерно, что существует периодичность природных процессов – от суточной смены до огромных космических колебаний. Многие годы Хлебников отдал математическим вычислениям закономерностей в рождении великих людей, в гибели государств, других событий. В воззвании к славянским студентам, написанном в Петербургском университете в 1908 г., он пропечатал, что в 1915 г. люди пойдут войной друг на друга и будут свидетелями крушения государства. В брошюре «Учитель и ученик», изданной в мае 1912 г., Хлебников на основе своих вычислений предрёк революцию 1917 г., в результате которой, по его предсказаниям, падёт Российская империя. Как здесь не вспомнить «Предвоенную серию» картин Н.К. Рериха 1912–1914 гг., справедливо названную современниками «Пророческой» [14]. Рериховские образы «Ангела последнего» (1912) и ангела, несущего спящим стражникам «Меч мужества» (1912), созвучны и именно «стихийно» близки (выражение Рериха) «Ангелам» Велимира Хлебникова, бьющимся «упорно и свойско» со враждебной человечеству силой.

Несомненно, что неординарные, полностью оправдавшиеся вычисления, а также самобытное мировоззрение поэта-математика привлекли внимание профессора В.Я. Анфимова. Многие годы по-сле харьковской встречи с Хлебниковым он разрабатывал различные вопросы периодичности психических процессов и влияния космиче-ских закономерностей на поведение людей, подготовил на эту тему ряд публикаций и оставил интересные записи, сохранившиеся в его краснодарском архиве. Следует отметить, что в основных моментах космологические наблюдения В.Я. Анфимова 1920-1930-х годов очень близки положениям А.Л. Чижевского в «Земном эхе солнечных бурь», а также Учению Живой Этики, изданном примерно в то же самое время Рерихами.

Таковы лишь некоторые материалы универсантов-филологов в архиве Музея-института семьи Рерихов. Мы благодарны всем, кто помогает пополнять наше архивное собрание новыми документами, открывающими для исследователей непочатые области духа и творческого поиска.

ПРИМЕЧАНИЯ

--------------------------------------

[1] Будникова Ю.Ю. С.С. Митусов и «Мир искусства» // Петербургский Рериховский сборник. Вып. IV. СПб., 2001. С. 458–482; С.С. Митусов - «человек эпохи» // Рериховское наследие. Труды конференции. Т. I. СПб., 2002. С. 268–276.

[2] ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, д. 35685, 1898 г., л. 11 и 13.

[3] В настоящее время Рериховский центр СПбГУ готовит книгу воспоминаний Л.С. Митусовой к выходу в издательстве университета.

[4] Рерих Н.К. Стихия. 1938 г. // Листы дневника. Т. II. М., 1995. С. 166.

[5] Велимир Хлебников. Я для вас звезда. Стихотворения. Мир поэзии. М., 1999.

[6] См.: Мельников В.Л. Н.К. Рерих и историко-филологический факультет Импе-раторского Санкт-Петербургского университет // Материалы XXX Межвузов-ской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 9. Секция истории филологического факультета. СПб., 2001. С. 6-17; Филологиче-ское окружение Н.К. Рериха // Материалы XXXI Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 10. Секция истории филологического факультета. СПб., 2002. С. 13-22.

[7] Об В.Я. Анфимове см.: Курашкевич Г.А. К 30-летнему юбилею научно-исследовательской и преподавательской деятельности доктора медицинских наук профессора В.Я. Анфимова // Советская психоневрология. 1936. № 5. С.102-104; Профессор Владимир Яковлевич Анфимов // Труды Кубанского медицинского института. Краснодар, 1937. Вып. 8 (21). С. 7-10; Войцехович Б.А. Врач и поэт (профессор В.Я. Анфимов и поэт В. Хлебников) // Врач. 1994. № 6. С. 57-59.

[8] Машинопись на 2 листах. Оригинал в ГАКК, ф. 1567, оп. 1, ед. хр. 149. На первом листе пометка, очевидно, В.Я. Анфимова: «Хлебников в 1919 г.».

[9] В оригинале «весничаго».

[10] В оригинале «синяго».

[11] В оригинале «сверкает».

[12] Рудавина Л.В. Велимир Хлебников – пациент Сабуровой дачи // История Сабуровой дачи: Успехи психиатрии, неврологии, нейрохирургии и наркологии. Сборник научных работ Украинского НИИ клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии и Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи) / Под общ. ред. И.И. Кутько и П.Т. Петрюка. Харьков, 1996. Т. 3. С. 68-71.

[13] Анфимов В.Я. К вопросу о психопатологии творчества. В. Хлебников в 1919 году // Труды 3-й Краснодарской клинической городской больницы. Вып. 1. Краснодар, 1935.

[14] См.: Князева В.П., Кузнецова И.Н., Маточкин Е.П. Рерих: Пророчества. Сама-ра: Издательский дом «Агни», 2004. С. 9-12.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

17 весна 2004 года дата публикации: 22.03.2004