Николай Толстиков
ТРИДЦАТЬ СРЕБРЕННИКОВ
Рассказ
Писатель служил диаконом в храме. Дожил и дослужил он до седой бороды; писателем его никто не считал и называл если так - то по за глаза, ухмыляясь и покручивая пальчиком возле виска.
Мало кто знал, что на дне старинного сундука в отцовском доме лежала толстая стопка исписанных бумажных листов, «семейная сага» - история рода, над которой он в молодости за столом корпел ночами. Все встряхивающие в прошлом веке «родову» события, образы дедов и бабок, дядек и тёток, удачливых в жизни или бесшабашных до одури, укладывались помаленьку в главы книги.
Тогда же он, с радостным трепетом поставив последнюю точку, послал рукопись в один из журналов, и оттуда, огорошив, ему ответили, что, дескать, Ваши герои серы и никчёмны и что от жизни такой проще взять им лопату и самозакопаться. А где образ передового молодого рабочего? Нету?! Ату!!!
Обескураженный автор спрятал рукопись в тот злополучный сундук, втайне всё же надеясь, что ещё придёт её время…
О своей «саге» диакон, видимо, обмолвился кому-то из иереев, тот - ещё кому-то, узнала о ней и одна интеллигентная бабушка-прихожанка, решила помочь. Схватила диакона-писателя за рукав подрясника и потащила к спонсору. Куда ж ныне без них, сердешных, денешься, тем более, среди прихожан таковые имелись. А этот, по слухам, ещё и из поповичей выходец.
В назначенный час диакон и тётка топтались у подъезда особняка-новодела в центре города. Хозяин его, глава фирмы по продаже чистой воды за рубеж, лихо подрулил на иномарке. Ладный такой старичок, спортивного вида, в отутюженном костюмчике; глаза из-под стёколышек очочков - буравчики. Рукопожатие крепкое.
- Преображенский! - представился он и сказал диакону: - Вы давайте сюда свою рукопись, я ознакомлюсь и решу. Вас, когда понадобитесь мне, найдут…
Переживал, конечно, писатель несколько томительных дней и ночей, мало ел, плохо спал. Наконец, позвонили прямо в храм за свечной «ящик»: Преображенский приглашает.
Он ждал диакона на том же крылечке, вежливо открыл перед ним дверь в офис; охранник-детина, завидев за писателем шефа, вскочил и вытянулся в струнку.
Преображенский провёл в гостя в свой большущий просторный кабинет с развешенными на стенах полотнами-подлинниками местных художников.
- Вас, наверное, предупредили… - начал он разговор. - А, может, и нет. Я был начальником отдела контрразведки одного известного учреждения. Впрочем, ладно, не в этом суть.
«Вот влип!» - подумал про себя диакон и слегка вспотел.
- Откуда Вы для своей книги сведения черпали? Героев своих расписывали? Из рассказов родственников, соседей? Да? Но всегда ли эти байки объективны были, не обиду или злобу затаив, сочинял иной гражданин разные «страшилки» про коллективизацию или работу «органов»? Вас-то в это время ещё не было на свете!.. У меня самого прадед-священник в двадцатом году во дворе тюрьмы от сердечного приступа преставился, когда на допрос чекисты выкликнули. Но мне это родство потом в жизни помехой не стало…
Преображенский говорил и говорил, не давая бедному писателю и слова втиснуть. Оставалось только тому согласно мычать да глаза пучить.
- Зачем ещё одна такая книга, где о советском прошлом так плохо и ужасно?.. Денег на издание её я Вам не дам… Но не спешите откланиваться! - остановил диакона несостоявшийся спонсор. - У меня есть к Вам деловое предложение. А что, если Вы напишите такую книгу, где коллективизация, «чистки» и всё другое было только во благо, во имя высшей цели?! Вот это Вас сразу выделит из прочего мутного потока! А я готов платить Вам жалование каждый месяц, такое же, как у Вас в храме. Подумайте!
Диакон вышел на крыльцо, нашёл взглядом маковки церковных куполов невдалеке и, прошептав молитву, перекрестился.
Ничего не стал он писать. А рукопись свою опять спрятал на дно сундука.
Ваши комментарии к этой статье
№46 дата публикации: 12.06.2011