Владимир Болсун

 

ЭССЕ

РЫЦАРЬ

Рыцарь возвращался из третьего крестового похода. Он до одури устал от этого похода. Он хотел домой. В покой родных стен.

Когда он поил свою кобылу, к нему, не спеша, подошли шестеро разбойников, вернее, бродяг. Тогда бродяг на дорогах было много.

- Я поделюсь с вами, добрые люди.

- Нет, - сказал атаман. - Ты отдашь нам всё. Много, небось, награбил в святых землях.

Крестоносец медленно наливался силой, входил в образ воина. Момент был упущен. Бродяги это почувствовали. Рыцарь сделал шаг навстречу атаману, плавно вытаскивая свой меч. Разбойники с криком разбежались.

Рыцарь дотронулся до своей груди. Там, в груди, было единственное его богатство. Оно было на месте. Чаша Грааля светилась изумрудным светом в его груди.

 

 

НАСТОЯЩЕЕ РЯДОМ

Буддийский монах, совсем юный голодный, спал на досках и, как обычно, грезил о прекрасной фее цветов. Когда он открыл глаза, она лежала рядом, свернувшись клубочком, как зверёк и спала, мерцая. Он боялся пошевелиться, он боялся дышать. «Вот сейчас моргну, и моя фея исчезнет», - думал он.

Он сглотнул, но фея не исчезла. Феи, если, конечно, это настоящие феи, всегда появляются на ЗОВ. Если, конечно, это настоящий ЗОВ. Она открыла раскосые фиолетовые глаза и спросила с улыбкой:

- Ты хочешь пить?

Он прохрипел:

- Хочу.

- Пей! - И протянула свои ладошки лодочкой. В них мерцал нектар.

- Пью.

- Ты хочешь видеть?

- Хочу.

- Видь, - разрешила она.

- Вижу, - ответил он.

«Я должен проснуться, а то я сойду с ума».

- Ты бдишь?

- Бдю.

- Ты видишь, восходит солнце.

- Зришь?

- Зрю!

Так он и прозрел.

Я люблю её, эту Фею - она честная, а значит, настоящая!

Настоящее рядом и оно не запрещено. Но…

 

 

ХЛЕБ

Хлеб был ещё тёплым, и пах мамой и детством.

Я прижал его к лицу и, целуя, вдыхал его запах. Я стоял у хлебного ларька в теньке и закрыв глаза дышал свежим хлебом. Тёплая волна блаженства разливалась по телу.

- Боже! Как же мало надо человеку для счастья. Стоит лишь остановится и закрыть глаза, и всё. Запах свежего ржаного хлеба изгонял из моего тела серую  хворь суеты.

- Остановись, мгновенье, ты прекрасно в своей полноте и красоте…

Я медленно шёл домой, смакуя хрустящую корочку, а вокруг текла река повседневной жизни, спешили люди. Хотелось поделиться своим хлебом.

 

 

СОН САЛАГИ

Этой ночью во сне он бежал по цветущему лугу, раскинув руки-крылья, он взлетел в небо и парил над тёплой землёй в золотом свете.

Утром он проснулся от жуткого крика «Подъём!». Он опять был в казарме и с горечью натягивал солдатскую робу.

Вечером с командой «Отбой!» он засыпал со счастливой улыбкой, ожидая свой домашний сон. Но его посетило совсем другое сновидение.

Он брёл по застойной воде в тёмных затхлых катакомбах. Он не мог найти выход. Страх и холод поднимались, снизу вверх всё выше. Холод сковывал его. Наконец, он провалился в тёмную воду, что-то скользкое и сильное душило его и тянуло вниз.

Он ещё не слышал звука, прекраснее крика «Подъём!». Этот крик разбудил его, вырвав из лап ночного кошмара. С невыразимой радостью он надевал робу и смотрел в окно на светлый плац, одухотворённые лица товарищей, на суровые, но такие родные морды сержантов.

«Надо жить здесь и сейчас», - думал он. Детские фобии-страхи стали исчезать. Дома его долго будет рассматривать МАМА.

- Как ты вырос, сынок!?

- Ты СТАЛ настоящий мужчина

-Да, Мама, я стал другим!

 

 

ПЛОД

Женщина сидела на скамеечке, сложив руки на большом животе, прикрыв глаза, она отдыхала. Улыбалась.

В ней развивалась новая жизнь. По лицу блуждала неземная улыбка. Тёплое осеннее солнце ласкало её лицо, руки. В парке щебетали воробьи. От беременной женщины исходил свет любви, покоя, счастья. Джоконда.

А ведь в каждом из нас есть цветок. Если оплодотворить сердце-цветок Небом, возникнет завязь, и мы забеременеем Душой. Возникнет плод.

Я знаю одного беременного мужчину - это Будда.

 

 

СТАРЫЙ КОЙОТ

У старого шамана из племени Шешенов пекут глаза. Пекут давно, даже если закрыты. Внуку он объяснил:

 - Они пекут потому, что у меня уже нет слёз.

- А тебе не больно?

- Нет, я привык.

- А разве к боли можно привыкнуть?

- Не знаю, а я привык.

- Ты слышишь, Лёгкая нога, как журчит ручей? Так бежит время. Оно бежит медленно, но постоянно.

- Ха, маленький ручей меняет мир.

- Ха.

Ручей хорошо знает свою дорогу и скалы ему не преграда, потому что у него нет преград... Он всегда знает свою дорогу.

А человек нет, не знает. Он стал слепым, ему всё преграда.

- Ты заметил, Лёгкая нога, люди всё время жалуются.

- Даже наши молодые шешены не знают, не чувствуют своей красной тропы.

- Они что, стали плохими?

- Нет, малыш, время стало другим. Койот держит нос по ветру, чтобы всегда чувствовать свою дорогу и, как ручей, не свернёт с пути.

- А как же унюхать свой Путь?

- Просто надо разбудить в себе себя, свой ДУХ, он укажет. Небо позовёт.

- А это трудно?

- Не трудно, а страшно. Попробуй пройти всю старую пещеру без света и найти путь домой. Сможешь?

- Я попробую, Старый койот, я попробую.

 

 

ЭПИТИМЬЯ

Монах, давно уже сгорбившись, сидел в укромном уголке монастыря - молился, каялся. На него была наложена суровая епитимья, кара за грех рукоблудия и отвлечённость во время молитв. И вот теперь он блуждал в сумерках своего сознания, горестно вздыхая. Монах страдал и незаметно для себя вошёл в дрему. И в это же самое время от его макушки отделился маленький солнечный шарик. Золотой мячик всплывал всё выше и выше над монастырём и становился всё больше и больше.

Светало. Сумрак стал светлеть. И вот над горизонтом уж появился огромный огненный шар - Светило. Светило и огненный шар монаха слились. Лицо монаха посветлело, он блаженно улыбался. Двое монахов нашли его спящим.

- Надо бы доложить начальству, - сказал первый монах.

- Не надо, - сказал второй. - Ты посмотри, какое у него лицо.

- Какое? - спросил первый.

- Красивое. Оно сияет.

 

 

ВСЁ ТАК

Это было давно, а может, и недавно.

Молодой вьетнамский крестьянин с глубоким вздохом распрямился. Потом потянулся всем телом вверх и посмотрел в небо.

- Боже, какое чудесное прохладное утро, как славно работать на своей земле! - подумал про себя молодой парень.

Невдалеке, за его рисовым полем семенили монахи.

Они спешили за воздаянием, которое получали за благословение.

Монахи видели молодого, обнажённого крестьянина, который изо дня вдень работает, «не просыхая». Они смотрели и улыбались по-особенному, по-буддистски. Им было немного жаль это существо, которое немногим отличалось от своего водяного буйвола. Монахи спешили вперёд, творить свои добрые дела.

Молодой крестьянин опять склонился и продолжил сажать в воду рис.

РИС - это хлеб для восточного мира.

Парень работал быстро и легко, ему было почему-то весело.

- Бедные монахи, - думал он. - Днём и ночью возносят они молитвы и не видят этой красоты.

Он опять разогнул спину и залюбовался далёкими сизыми горами и изумрудной зеленью полей.

А солнце поднималось всё выше и с высоты лило свой свет и благословление своим детям.

- Всё так.

- Всё так, - звенели его золотые лучи. Светило - светило, люди созревали.

 

 

ПЕРРОН

Над пригородным перроном ползли тяжёлые тучи. Яркие полосы света как сквозь занавес прошивали слой облаков и красиво освещали нашу грешную землю. Освещали декорация спектакля с названием «Жизнь».

Бабуля, вся в узлах и сумках, спешила на подъезжающую электричку. Спешила. Бежала…

Остался уже последний пролёт лестницы, когда один из узлов распался и бабулин нехитрый скарб рассыпался по ступенькам.

Электричка ещё стоит, и отчаяние бабули достигает предела - что делать? Подхватить оставшееся и броситься в зовущие двери или собирать и ждать следующую электричку? Отчаяние.

Словно две невидимые руки разорвали её разум. Гром и молния.

Бабка кинула сумки, сбросила с плеч узлы, пнула их ногой и плюнула на всё это сгоряча. Уперев руки в бока, она уставилась невидящим взглядом вдаль, туда где не спеша садилось солнце.

«Вот так бы и стоять столбом всю жизнь», - думала бабка.

Над её головой пролетела пичужка, громко чирикнула, перевернулась в полёте и исчезла в небе.

А в душе у бабушки танцевала маленькая хорошенькая девочка. Она в детстве была задорной и боевой.

По лицу, по морщинам текли слёзы, смешиваясь с мелкими каплями дождя.

Поезд тронулся, и сквозь мутные стёкла электрички смотрели озабоченные люди на странную бабку, стоящую неподвижно на пустом пироне. Они ехали. Они успели. Они везучие. Поезд вёз их вперёд - спектакль продолжался. Только одним актёром стало меньше.

А над опустевшим перроном разливалась музыка. Танцевал ребёнок.

 

 

КОМСОМОЛЬЦЫ

Свеча горела на столе и согревала своим янтарным светом весь барак.

Строители-комсомольцы смотрели на неё и мечтали о лете, уюте, любви, новом городе-саде. Они были юными и чистыми. Их грела вера.

Утром удары в рельс погнали их в слякоть ударной стройки.

Под фуфайками и в глазах горела свеча.

Английский репортёр чертыхался и кутался в меховую шубу. Он с удивлением и непониманием смотрел на молодых и счастливых строителей. «Тут должен быть какой-то секрет? - думал про себя репортёр. - Таинственная русская Душа».

В домике англичанина не было свечи, у него было электричество.

 

 

КАРАПУЗ

- Ангелы, Ангелы, а я вас вижу! - задрав вверх светлую головку и тыча в небо пальчиком-сосиской, мальчик монотонно бубнил эту фразу. Крутился и танцевал одновременно. Ему одному были видны Ангелы. Он видел сквозь сферы мироздания, как в фиолетовом небе плыли Ангелы, издавая хрустальные звуки, предаваясь любви. Ничего другого Ангелы не умели. Ангелы звенели и в любви жили. Они с удивлением обнаружили, что их видит земной ребёнок.

- Ангелы, Ангелы, а я вас вижу! - без устали повторял ребёнок.

С неба по спирали спускались большие белые голуби. Они уселись на ветку над головой ребёнка и с удивлением взирали на толстенького и нагленького мальчугана. Мальчик радостно прыгал на месте, хлопая себя ладошками по толстым ляжкам, и всё кричал: «Ангелы! Ангелы ко мне пришли! Мама - смотри!»

Голуби ворковали, мальчик кричал. Мама смотрела на него из окна и думала: «Что делать с этим ребёнком? Может, показать врачу?».

Солнце садилось. Люди возвращались с работы. И толстый карапуз как обычно разговаривал с птицами.

Ещё один день прошёл в посёлке городского типа.

 

 

ФИАЛКА

Ночная фиалка цвела и пахла в темноте. Никому не видна, никому не нужна её нежность, её светлость.

«И очень даже хорошо, - говорила себе фиалка, - не надо никому доказывать свою красоту. Никто не сорвёт меня в букет и не подарит милой», - то ли жаловалась, то ли оправдывалась она.

 

Но плакала фиалка в темноте.

Но плакала фиалка вечернею росою.

А небо ей мигало звёздными очами.

А небо ей шептало звёздными устами:

«Тебя не видно в темноте, но легче быть собою,

Тебя не видно в темноте, но я цветок раскрою,

Себя забудешь в темноте и расцветёшь на воле,

Ты пьёшь земли росу-красу, а смотришь цветком в небо».

 

Ночная фиалка улыбаясь, цвела и пахла в темноте. И тонкий, тонкий аромат струился над землёю.

 

 

МАЛЬЧИК

Ребёнок водил пальчиком по запотевшему окну.

Уже давно стояла сырая, дождливая осень. Мама ушла в магазин, и он был один.

Ребёнок рисовал пальчиком и следил, как скатываются капельки, оставляя за собой дорожки.

В комнате было тепло и тихо, а за окном - бр-р-р-р. Закончив с одним стеклом, он перешёл к другому. Мальчик водил пальчиком по стеклу, и на нём проявлялись удивительные узоры, вензеля, что-то связывающие в этом мире.

Мальчик водил пальчиком по стеклу и сплетал, соединял видимое и невидимое.

Ангел неслышно поцеловал ребёнка в лоб, и мальчик радостно улыбнулся голубю, сидевшему на ветке за окном.

Мальчик водил пальчиком по стеклу и улыбался. Небо прояснялось.

 

 

ЩИТ

Щит был древний, медный с глубокими отметинами от мечей и топоров. Уже много поколений он висел на стене, вызывая в нас гордость за своих предков. Даже женщины украдкой прикасались к нему.

Медные заклепки были расположены тремя рядами по кругу, что очень напоминало солнце.

Когда в горы пришла война, я взял это щит, хотя против пушек и пуль он не давал защиты.

…Наш отряд был окружён в ущелье русскими. Солнце взошло и отразилось на моём щите. Я стоял перед грудой камней, служившей нам укрытием, со старой шашкой и щитом. Из-за насыпи меня звали назад горцы, но я не боялся - у меня был щит.

Русские ушли…

Щит был древний, медный с глубокими отметинами от мечей, топоров и пуль. Он до сих пор висит у нас на стене.

 

 

БЕГЛЫЙ

Он давился мякотью арбуза, пытаясь утолить жажду. Он бежал с урановых рудников Туркестана. И вот, наконец, наткнулся на бахчу. Он разбивал арбузы об колено и погружал всё лицо в сладкую розовую мякоть. Он ел и пил одновременно.

Наевшись, он почувствовал чьё-то присутствие. За спиной у него стоял старый туркмен с двумя овчарками и покачивал головой. ЗЭК молчал, и страх холодным волной струился по спине.

Повисло тягостное молчание. Оно длилось и длилось. ЗЭК обречённо опустился на песок. Но старик и его собаки беззвучно растворились в песках.

Вечером он пил чай в юрте. Вокруг собралась большая родня старика, все смотрели на него.

…Осенью, когда за окном слякоть, и он пьёт чай, он вспоминает Туркмению и тот чай.

 

 

СТРЕЛА

Стрела летела, вспарывая воздух, шипя и свистя.

Лёгкая, гибкая, длинная, она летела, любуясь собой, свободой. Она летела, не зная своей цели. Она ей была не нужна. Сам полёт пленил её.

Её песню, песню ветра мог слышать только старый боевой лук. Он смотрел ей вслед, он знал цель, а она - юная, изящная, с полосатым орлиным опереньем, смеясь, улетала всё дальше и дальше. Она смеялась над ним, а он ею любовался.

Достигнув зенита своего полёта, она с испугом осознала - полёт кончился, теперь началось падение. Она неслась навстречу земле. Глубоко вонзившись в землю, стрела долго горестно дрожала своим нарядным опереньем.

Стрелу принесли опять к старому луку и поместили к сёстрам в тесный колчан.

Старый лук учил свои стрелы не только полёту, но и жажде цели.

Когда пришло время и лук был натянут на весь размах, и стрела молнией мелькнула, её манила, её звала её цель. Но прежде, чем стрела и цель стали одним, старый боевой лук уже был там.

 

 

ДЕТИ ВОЙНЫ

Их выдают глаза. В них мерцают и не сгорают угли боли. Во всех горячих точках МИРА этот детский взгляд одинаков. Выросли целые поколения, не знавшие МИРА. Они хорошо научились воевать, но как жить в ладу с МИРОМ, они не знают, не умеют. Во имя каких идеалов можно калечить ДУШИ детей?

Лик политика на плакате так чист и светел, почти икона. Плакаты и политики преходящи, а вот ДЕТИ - нет.

Дети Войны растут и вырастают, их выдают глаза. Внутри их ДУШ горит ВОЙНА.

Возникает вопрос: может, это всё кому-то нужно?

Просто одной политикой ЭТО не объяснить.

 

 

СОВА

Сова беззвучно скользила над рекой. Она любила есть не только мышей, но и рыбу. А если сказать честно, то это была не обычная сова. Она любила сам полёт, открытую гладь реки, и она умела быть счастливой. Вообще. Просто так.

Так был счастлив когда-то молодой рыбак. Он был молод, независим, удачлив, но главное - девушки немели и стыдливо опускали глаза под его пылающим взором. Оно любил и умел петь. Его голос завораживал и проникал глубоко в душу.

Когда на село опускалась ночь, звучала его песня, и многие барышни до утра не могли заснуть.

Однажды в ясную лунную ночь у реки он посмотрел в изумрудные глаза русалки, но она не онемела и не опустила очи…

Рыбак исчез.

Теперь он сова, но ничего страшного - он счастлив по-прежнему.

 

 

ПИРАМИДА

Спёкшиеся губы потрескались, горящие глаза запали, и вокруг них легли густые тени. Человек, шатаясь, брёл по пустыне. Мысли его роились только вокруг воды. В голове гудело, и редкий густой пульс бил, как набат. Это был уже конец второго дня, как он искал воду.

Солнце заходило, день умирал. И вместе с ним умирал человек. Жизнь капельками пота покидала его. Обречённо осев на песчаную почву, он, раскачиваясь, бредил. Он пил минералку, купался в фонтане, шампанское шипело в высоком бокале.

Он открыл глаза - поплыли красные круги. Тогда он лёг на спину и посмотрел в небо, почти фиолетовое, прозрачное, вечереющее небо пустыни. Смирившись, распахнувшись неизбежному, он лежал, раскинув руки, - ждал. Мимо него пробежала пустынная лисица, потом просеменило несколько ёжиков, все они бежали спокойно и целеустремлённо.

Скорее за компанию, чем по разумению, человек на четвереньках полз за ними. За барханом открылась невысокая, метров десять, пирамида, выложенная из песчаника. С вершины спиралью спускался желоб. В него капельками собиралась вечерняя и утренняя роса. У подножия пирамиды стояла «ванна» - монолит песчаника с выдолбленной емкостью - резервуар, который хранил и накапливал влагу.

В очереди стояли волки, ежи, зайцы, джейраны. Не было ни сутолоки, ни драк. За века всё, видимо, научились ладить.

Человек без страха стал в очередь, за ним пристроился дикий верблюд - нар. Напившись по горло, человек заснул тут же возле пирамиды.

Утром он прочистил желоб, ванну и не мог надивиться на простоту и гениальность древних людей.

Он стал ухаживать за пирамидой. Днём он спал в её тени, а ночью, ночью он смотрел в звёздное небо.

Он полюбил. Может быть, впервые в жизни. Это была любовь вообще. На камни пирамиды оседали капельки росы, а вместе с влагой оседало небо, все звёзды, все миры были в росе, соединялись, жили. Он пил и наполнялся.

…Когда его нашли, он был безумен и пытался всех обнимать и целовать, всё время напевая и танцуя.

В психбольнице его удалось удержать не дольше месяца.

… Заходит солнце, и по пустыне идёт человек. Его зовёт пирамида.

 

 

ДВА МИРА

Зверь смотрел сквозь заросли и немел. На берегу суетились люди, много людей, бегали дети. Кудахтали над стряпней женщины, а мужчины жарили шашлык и открывали бутылки и умничали.

Волк смотрел и вжимался в землю, тревожно щуря глаза. Запахи, звуки, а главное, необычное напряжение, исходящее от людей, давило на него - что-то порвалось, исчезло из его леса.

Он тужился понять людей и не мог. А люди, вообще, не замечали ничего вокруг - ни леса, ни реки, ни неба. Они всё это просто использовали. Рубили сучья, бросали мусор в кусты и стреляли по бутылкам из пистолета. Люди чувствовали себя хозяевами этого мира.

Зверь смотрел сквозь густые заросли и немел. Он всё пытался понять, что ОНИ такое и не находил ответа. Люди и сами его не знали, ведь они никогда не задавали себе этого вопроса.

Зверь смотрел, а Хозяева, оказывается, были слепыми от рождения и поэтому безжалостными, как могут быть безжалостными маленькие дети, ещё не знающие, что такое чужая боль.

Люди просто НЕ ВИДЕЛИ МИР.

Зверь смотрел и немел…

Сигнал был услышан…

Высоко над облаками летел Дракон. Сила окутывала его мерцающей оболочкой. Она была его сутью, это она несла его огромное чешуйчатое тело в пространстве.

Дракон летел, упиваясь полётом, он летел домой после честно выполненной работы. В его глазах плясали молнии, а по чешуйкам его шкуры пробегали разряды.

Дракон был переполнен жидким холодным огнём гармонии. Дракону нравилась эта работа - спасать миры.

Высоко над облаками летел Дракон. Его сердце и сердце горы соединились и образовался туннель. Через несколько мгновений Дракон уже кружил над своим логовом.

Сквозь густые заросли леса Зверь смотрел вверх, за облака.

 

 

ВЕЧЕР

Остывая, догорал костёр, а я не мог оторвать взгляда от мерцающих углей. Темень придвинулась ближе и приобняла прохладными ладонями меня за плечи.

Тормоз охватывал меня всё глубже. Я не мог оторвать взгляда от умирающих углей, не мог накинуть на плечи куртку.

На волосы мне опустился ночной мотылёк, и мы уже вдвоём смотрели на угли. Вдалеке слышен лай собак, ветер шевелит кусты, а мы не можем сдвинуться с места. Нам удобно это оцепенение.

Из дома меня позвали, но я молчу. Что-то внутри оживает, начинает двигаться. Я сейчас себе напоминаю куколку, в которой происходит превращение из гусеницы в мотылька. Мотылёк держит меня за волосы, как бы говоря - еще чуть-чуть, еще чуть-чуть. В груди гудит и вращается, в животе жарко, в глазах плывёт, а губы сами собой растягиваются в идиотскую улыбку.

Ко мне подходят друзья и пинают ногами, хохоча. Я не сдвигаюсь внутри, но падаю набок.

Мотылёк улетел, и я сморгнул, я сдвинулся.

Поднявшись, начинаю тузить гостей и предлагать шашлык.

Ночью я обнимал подушку.

 

 

* * *

Когда татары забрали последние запасы еды, последних коней и коров, когда они забрали всё! - на село упал ужас, плачь и смута.

НО в тоже время началось, что-то непонятное, колдовское. Когда солнце стало садиться, вдруг засмеялся ребёнок, затем смех, как пожар, охватил всех. Хохот, как океанская волна, накрыл людей.

У сторожевых татар зашевелились волосы на голове. В людей ворвалась свобода.

Татары бежали в ужасе.

- В русских вселился Шайтан!

Это было начало конца татарского ига.

 

 

ПАХАРЬ

Он пахал поле.

Солнце ещё не встало, но было уже светло. И вдруг его пронзила жгучая радость - это же его поле, его земля, а он - хозяин, он сам на своей Земле.

Отца уже не было в живых, а он только сейчас услышал его слова: «Нет большего счастья, чем счастье работать на своей собственной земле. Ты хозяин сам себе, и никто не имеет над тобой власти».

Он упал и обнял Землю. Земля дышала ему в лицо. Густым терпким ароматом. Он пришёл в экстаз и излился.

Теперь он понял, как надо любить женщину - сразу всю и одновременно. Вот как!

Подошёл дед, сказал: «Вставай, внучек. Я вижу, пора засылать сватов».

Когда солнце садилось, он ещё пахал, и улыбка блуждала по его лицу.

По дороге шли монахи и с жалостью смотрели на пахаря. В их глазах он был почти равным своим волам.

А он с жалостью смотрел им в след, утирая пот не стал сравнивать. Дома его ждали. Хозяина.

 

ЗАРОДЫШ

Эмбрион перестал им быть, когда забилось сердце. Теперь он - плод. Плоть оплодотворилась душой. Мозг ещё не созрел, а сознание уже пульсирует, как сердце, осознавая себя. Впервые женщина может почувствовать реальный контакт со СВОИМ ребёнком. Теперь она никогда не будет одна.

Зародыш живёт и развивается в тёплом, безопасном мире матери. Эти месяцы беременности для него - целая жизнь. Он понял и принял этот мир.

Плоду очень не хотелось рождаться, то есть умирать. Плод боится.

Так же, как и нам не хочется умирать. То, что для бабочки рождение, - для куколки - смерть. Но из ползающей гусеницы возникает эфемерное создание - бабочка.

Когда у человека волнение в груди, это оживает зародыш Души. Внимание, осторожно, - возможны роды.

 

 

СИНИЦА

(лучше синица в руке , чем журавль в небе)

 

По подоконнику прыгала синица. Она каждое утро прилетает в это время сюда. Я всегда режу сало для неё, и за это она долго поёт у меня под окном.

Сегодня у меня нет сала. У меня, вообще, ничего нет: ни жены, ни работы, ни денег. Зато у меня есть синица. Она крутит головой и смотрит на меня бусинками глаз. И я смотрю на нее тяжёлым голодным взглядом из-за холодного окна.

В дверь позвонили. На пороге стояла Галя Бусел (журавль), моя несбывшаяся любовь. Она приехала из Америки. Она долго обнимала меня, плакала, кричала. А я тихо спросил ее: «Галя!? У тебя есть сало?»

 

 

БОР

Сосновый бор шумел, как море. Янтарные стволы были тёплыми и стройными. Даже под соснами было светло и сухо. Мягкий ковёр хвои пружинил под ногой.

Бор был заповедный. Здесь нельзя разговаривать, здесь можно только молчать, внемлить месту.

Посреди бора была небольшая полянка, как островок, где можно стоять и слушать шум прибоя. Он рождался высоко в кронах, заполняя и землю, и небо и кругами наполнял поляну.

Человек открывался этому шуму и через какое-то время в груди у него рождался ответный прибой, тело медленно начинало раскачиваться, и в шум моря вплеталось его дыхание. Дыхание древних Древлян - тихая песня где сливается ДУХ.

…Прошли годы. Из сосен заповедного бора построили первую христианскую церковь. Волхвов и ведунов казнили, а алтари порушили. Народ обезглавили. Ревнители религии умышленно исказили заповеди ХРИСТА - БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.

…Прошли века. Я, пра-пра-пра…внук древних Древлян подхожу к старинному храму, целую золотые стволы-бревна, приникаю к ним ухом и тихо пою, раскачиваясь, песни заповедного бора.

Ночью мне опять снятся золотые сосны, золотые волны.

 

 

ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ

Холодный огонь сжигал его изнутри.

Он заболел два дня назад, когда ходил в дальние пещеры Киевской Лавры. На экскурсии он шёл последним. Он решил отстать и постоять у святых мощей в одиночестве. Задув свечу, он потянулся своим сознанием и рукой к святому отцу. Они слились. Он увидел всё - всю его жизнь. Подвиг Духа.

Теперь холодный огонь сжигал его изнутри, выжигая серую плесень суеты.

Он лежал в коридоре - в палатах не было места. Чахоточный румянец цвёл на его щеках. Мысли путались. Хаос. Он чувствовал приближение бреда. «Надо что-то делать, иначе я потеряю сознание и сойду с ума». Страх и свет боролись в нём на равных.

Он встал, подошёл и открыл окно. Морозный воздух освежил лицо, но не помог Душе. Холодное пламя разгоралось. И тогда он закричал. Люди так кричать не могут. У всех, кто его слышал, зашевелились волосы. Страх покинул его навсегда.

К нему бежали санитарки, спешил врач и медсестра, больные испуганно выглядывали из палат.

Он повернулся к ним, в его глазах плескался холодный огонь. Человек выздоровел.

Он шагнул навстречу людям.

 

 

УРОК

Перед Буддой стройными рядами сидели ученики - адепты. Многие из них уже познали вкус Учения и законы Гуру. Прилежание и почитание как печать отражались на их лицах. Они ждали Урока.

Будда смотрел поверх Голов и молчал. Он ждал, когда волна его света ударит в их грудь и наполнит её тяжестью и болью, когда набухнет и раскроется цветок сердечной чакры Анахаты. Когда аромат переполнит грудь и прольётся сладостной истомой. Когда глаза затуманит Любовь и мир качнётся и поплывёт.

В кулаке левой руки покоился цветок лотоса, правой он медленно за стебель освобождал бутон, слой за слоем, ряд за рядом раскрывались лепестки, и вот на правой ладони засверкал, расцвёл розовым светом Агни-цветок.

Медленно, плавно он повторял Урок. Ещё и ещё раз.

Ученики напряжённо ждали, недоумевая, молчали. Их глаза смотрели. Уши слушали, но урок скользил мимо них. Перед ними стоял Учитель, на правой ладони опять и опять рождался лотос, и волны как прибой ударяли о сердца, и так же как прибой откатывались назад в Океан Света.

Ученики стройными рядами сидели и ждали, когда Учитель наиграется и, наконец, начнёт свой Урок.

И вот в предпоследнем ряду второй справа качнулся юноша, всплеснув руками. Он схватился за грудь, лицо его исказила загрудинная боль, он начал задыхаться, сердце его приоткрылось и теперь наполнялось, бухло. Ему казалось, что он падает в пропасть, страх смерти заглянул ему в глаза.

Учитель опять спрятал лотос в левой руке.

Ученик, отдышавшись, ошалело смотрел на него.

Будда, светло улыбаясь, покачивал головой: «Да. Да. Ты услышал Урок».

Медленно - раз за разом, слой за слоем рождался Цветок…

В молитвах, в медитациях, много раз он приходил, он просился к Буддам.

И каждый раз он слышал «Нет».

Вернее, он не слышал ничего.

Пост и прочие совершенствования ничего не приносили. Он ощущал боль. Он не мог жить как все, вернее, не хотел.

Он сидел возле реки и умирал.

Он сидел и плакал, шли круги по воде.

Он лежал, а вокруг плыл мир как река.

И он увидел…

 

 

ИНДИЙСКИЙ ЭПОС

В живом мире есть расслоение на мир растений, мир минералов, мир животных. Так и мир людей имеет свое разделение - свои уровни сознания, свои уровни эволюции человека. Варна, в переводе с санскрита, отражающий цвет, т.е. цветность ауры. Испанское название варны - каста. Оно более жёсткое, неизменное понятие. Как бы человек, родившийся в определённой касте вечно должен служить ей. Это неправда. Своими деяниями, своими мыслями, своими желаниями мы можем изменить силу света, а значит, цвет, а значит, варну, т.е. подняться на новую ступень эволюции. Варна - это живое, динамическое состояние, которое изменяется в зависимости от поступков и качества прожитой жизни.

Символ брамина - витой шнур через левое плечо. И это всё, чем он внешне отличается от других людей. Так что, любой может надеть этот шнур, выучить обряды и жить в уважении и роскоши? Да, шнур можно одеть любому, но как изменить варну, светимость ауры и чистоту сознания. Можно подделать документ любой сложности, но варну подделать нельзя. Возвышение, улучшение варны считается смыслом прожитой жизни человека.

 

 

ПОГРАНИЧНИКИ

По небу, по самому краю, по границе, где сливаются космос и небесный океан, скользят легко пограничники. На этой границе рождается удивительные явления - северное сияние. Там, как в морском прибое, рождается жизнь огненных существ. Между небом и землёй всегда было и есть напряжение. И так же, как молнии рождаются во время грозы, так и это напряжение рождает струны небесной арфы. Эти струны вибрируют, звучат, образуя симфонию сфер. Великие композиторы иногда слышат их, и тогда рождается удивительная музыка.

Хорошо, когда эта музыка гармонична. Тогда погода радует и природа процветает. Но когда струны оборваны, возникает не музыка, а какофония.

Стражи границ охраняют гармонию. Они умеют восстанавливать оборванные струны. Натянутые отпускают, а ослабленные подтягивают.

Пограничники скользят без усилий, без сна и отдыха. Гармонизация пространства - их жизнь.

Человек сам себе тоже является пограничником. Но, к сожалению, он часто не слышит мелодию своей души и не чувствует оборванные струны. И вот тогда приходит разочарование жизнью и страдание души и тела.

Пограничников было двое - Старший и Младший. Младший спросил:

- Почему рвутся струны? Кто и зачем ломает небесный инструмент?

- Ответов много, - ответил Старший, но понять ты должен сам. Ты спустишься в тяжёлые слои небесного океана и увидишь земных существ. Не суди их, а постарайся понять. Одно прошу - не задерживайся. Страшна не боль, страшна серость, которая может заполнить тебя, а ты даже не заметишь. И ты больше не сможешь подняться к свету и превратишься в серого демона. Я буду следить за тобой. Ты только позови и я помогу.

Младший с радостным восторгом устремился вниз, к неизведанному.

Всё так и произошло, как предсказывал Старший. Жажда новых ощущений не отпускала Младшего. Радость, страсть, ненависть, боль, обида - всё человеческое хлынуло в его открытую душу, и он купался в этих чувствах, удивляясь и наслаждаясь, не замечая, как сам становится частью человеческого эгрегора. Чужие эмоции для него были как вино - и пьянило, и удивляло. Как-то незаметно небо забылось. Он хотел всё новых, всё более ярких ощущений. Он не мог стать человеком, но он уже и перестал быть Пограничником. Он медленно и неуклонно превращался в серого демона. И вот однажды перед ним предстал Старший - как огненный меч:

- У него в груди прозорливый зверь…

 

Младший радостно бросился с объятиями к Старшему, взахлёб рассказывая о новых впечатлениях. Но с криком он обиженно отлетел от Старшего, смотря на свои обожженные ладони.

- Если ты позволишь, я ещё могу тебя спасти. Разве ты не чувствуешь, что превращаешься в эмоционального вампира, имя которому – лярва? Даже если захочешь, ты не сможешь подняться в небо, ты сильно тяжёлый.

Младший в отчаянном порыве рванулся в небо, но поднялся чуть выше крыш и рухнул вниз. Старший окружил его зеркальной сферой и Младший увидел тысячу лиц, эмоций - всё то, что он набрался от людей, и понял, что он сходит с ума.

- Спаси и помоги!

И загудела высь, синь переливая. Произошла нейтрализация. Ослабленный, но освящённый Младший летел вслед за Старшим. Небеса ждали.

- Мне стыдно.

- А мне нет, - сказал  Старший. - Ведь я тоже был таким как ты. Теперь ты знаешь, почему рвутся струны. Когда у людей накапливается много серого тумана - энергетического смога, он разъедает струну, как кислота. И где-то возникают цунами, землетрясения, войны. Мы Пограничники, мы идём по краю. По границе Космоса и Земли. Мы настройщики арф. Мы так рождены.

 

 

ВОИН ИЛИ БОЕЦ
БОЕЦ ИЛИ ВОИН

Возрождение, приход воина в современный мир печально. Ему нет места в мире царствования чистогана.

Воин - это не боец, а, прежде всего, защитник души, духа. Воин - это естественный защитник равновесия. Он не герой, нет. Герой - это человек, который своей волей, силой преодолевает страх и препятствия. Герой купается в лучах своей славы и жаждет подтверждения (медали, регалии и проч.).

Есть старая легенда. Где-то высоко в горах, в просмоленных шкурах был спрятан легендарный меч Аттилы. И только храбрый и чистый духом сможет его найти. Многие искали…

И вот, в одном горном селении вырос смелый и чистый душой юноша. Он спросил старейшину о разрешении. И тот ответил:

- Да, ты найдёшь. Но только возьми с собой ещё кого-нибудь. Кого сам пожелаешь.

Рано утром юноша один ушёл в горы. Он вернулся с мечом. Праздник ликования длился месяц. Все вернулись к прежней жизни, но юноша не выпускал из рук меч. Он ходил по всем окрестным сёлам, и всё повторял и повторял свой героический рассказ. Через полгода он всем надоел со своим героизмом. Юноша не заметил, как превратился в гордеца. Демон тщеславия полонил его душу.

Однажды он встретился со старейшиной и стал жаловаться на неблагодарных. Старейшина сказал:

- Вспомни, я просил взять тебя кого-нибудь с собой. Если б ты разделил славу, то не стал бы одержимым ею.

Воин не герой. В нём нет страха, а значит, нет борьбы преодоления. Он бесстрашен и незаметен. По сути, он воин от рождения. Он инстинктивно знает, как выжить в лесу, в пустыне, как развести огонь на снегу, как жить без еды и без страха долгое время. Но, главное, он стремится без крови остановить насилие. С самого детства он стоит на защите нежности. Он не может служить по найму. Он не служит, он защищает. Воины всегда были опорой народу. Им не нужны ни наделы, ни богатство. И если государь уважал их и следовал их советам, то государство процветало. Если же тиран уничтожал воинов, страна была обречена.

Коммунисты с большой буквы были воинами. И они первыми погибли. Не правильно восхвалять тирана-душегуба.

Воина не надо учить боевому искусству, он сам - искусство. Мастера учить, только портить. Боец же хочет победить противника любой ценой. Он его не уважает, потому что не уважает и себя, а лишь любит себя любимого. Для него слава превыше даже денег. Воин и боец никогда не смогут дружить. Они рождены разными. Воин не суетится, а наслаждается жизнью. Боец же стремится всегда вперёд, к новым победам. Если поставить духовную музыку, боец заскучает, а воин - медитирует.

Защитников мало, бойцов много. Воспитать бойца несложно, как натаскать собаку на след добычи. Воином рождаются, а не становятся.

Свет имеет свойства расширяться и при этом рассеиваться, а тьма имеет свойства сгущаться. Добро даёт, а алчность накапливает. Воин из ничего может создать удивительное, а боец потребляет, и жадность его со временем становится болезненной, финал его печален.

Мир стремится к равновесию сил. Чаши весов колеблются, но сами весы непоколебимы. Если же сдвинуться сами весы, произойдёт катастрофа.

Воины-защитники должны осознать свою миссию равновесия мира.

ГУРХИ. Это небольшое горское племя Тибета. Они живут просто и честно. Живут простой и тяжёлой крестьянской жизнью. Они не замечают холода и трудностей высокогорья. Они спокойны и размеренны, и вывести их из равновесия невозможно. Даже блага цивилизации не смогли их испортить («блага» - алкоголь, власть денег и др.). Что-то их держит высоко в горах. Что-то их держит вместе.

Защитники-воины в современном мире часто живут неосознанно, не понимая своей миссии. Гурхи - это осознанные воины. Они сконцентрированы в одном небольшом месте. Чтобы стать проявленным воином, надо просто пожить среди гурхов их жизнью. Носить грузы, землю из долин, собирать дрова, «войти вслед», стать своим. И тогда придёт прозрение - кто ты. У гурхов вы не найдёте секретов рукопашного боя и акробатических трюков. Не ищите в жизни гурхов секретов.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Во время Великой Отечественной Войны было создано небольшое подразделение из гурхов. И там, где американские войска (флот, авиация, артиллерия) не могли преодолеть сопротивление японцев, на острова ночью высаживали гурхов с ножами в руках. Утром остров был свободен. Когда элитные части Мао Цзе Дуна захватили Тибет, гурхи спасли Далай-ламу, и он смог уйти в Индию.

До сих пор полк гурхов служит английской короне, как самое надёжное подразделение.

Неосознанный воин-защитник страдает от несправедливости социума. Эгрегор современного мира с детства внушает ему - будь как все, изменить ничего нельзя. Этот эгрегор могущественен и вездесущ. Он как мировая паутина оплёл не только политиков и финансистов, но даже и детей, внушая им, что главное в жизни карьера и выгода. Бездушность неизменно порождает жестокость, исчезает сострадание.

Признаки воина защитника:

• Когда он смотрит сентиментальный фильм - плачет.
• Любит играть с детьми, и при этом относится к ним, как к равным.
• От него исходит особенный запах.
• Любит высоту и полёт.
• С ним уютно и спокойно, особенно на природе.

При инициации непроявленного воина происходит не изменение, а превращение, возрождение. Глаза, аура, сознание начинают светиться. Паутина эгрегора, пелена иллюзий растворяется. Воин выходит из темницы ума.

Да возродится ВОИН!

 

 

СКАЛОЛАЗ

Он лежал на дне узкой трещины. Переломы уже не болели. Он улыбался. Он дошёл. Волны света, как волны материнской любви накатывались, пропитывали его до мозга костей. Прошлое растворялось как тени перед рассветом, растворялось, уплывало куда-то вдаль. Было радостно и немножко жаль. Дышать уже становилось легче. И он опять заплакал, но уже не от боли, бессилия и злости, а от счастья - он дошёл…

…Эта затея была безумна с самого начала. Он не был профессиональным альпинистом. Он просто любил горы. Как-то ему приснилось, что у каждого скального, монолитного массива должна быть точка. Точка кристаллизации. Там, где сходятся все силы напряжения кристаллов. Ведь камень - живой кристалл. Сейчас уже никто не поверит, что Тихий океан образовался вследствие разлома литосферы.

Он увидел, что точка кристаллизации пульсирует, и назвал её для себя - сердце горы. Всё, что пульсирует - живое. Звезда-квазар, или горный хрусталь - пьезокристалл - живое, пульсирует.

Потом ему приснился Тибет. Джомолунгма. Сердце мира. Высочайшая гора планеты. Это было удивительно. Она пульсировала. И поэтому в Тибете живут удивительные люди - гурхи.

Он лежал на снегу и смотрел в небо, удивительное, фиолетовое небо высокогорья. Все трудности его пути - экипировка, разработка маршрута, добывание денег и само восхождение остались позади и уже не имели никакого значения - он дошёл…

Он восходил в одиночку - своим маршрутом. Он точно знал, куда идёт. Толпой в Шамбалу не ходят. Толпой можно только преодолевать трудности. Они будут рядом и ничего не увидят. Он двигался не спеша, наслаждаясь, без привалов, видя как бы сверху весь лабиринт гор. Его вело сердце. Он не спешил. Если по-настоящему любишь - не спешишь…

Когда на очередном уступе он освобождал страховку, внезапная вспышка оглушила, сбросила его. Он сорвался.

Он лежал на дне трещины и улыбался. Он дошёл. Поворочавшись, он почувствовал, что все переломы и вывихи исчезли. «Какое-то чудесное самолечение», - подумал он. Волны света вызывали вибрацию во всём теле. В области желудка зажглось солнце. Оно пульсировало.

Из него испарялось человеческое невежество. Оказывается, чтобы достичь вершины, надо просто стать собой.

Он встал. Перед ним блистала Шамбала.

 

 

САКУРА

Сакура быстро оцветает. Её розовые лепестки летят по ветру как снег. Люди спешат полюбоваться цветением японской вишни. Но то, что быстро проходит, быстро и забывают. Красоту сакуры невозможно купить. Поэтому люди, печально вздыхая, расходятся по домам.

Осень. Дождь. Плачет серое небо и я вместе с ним. Никто не любуется замерзающей почерневшей сакурой. Но придёт весна. Ветер опять поднимет хоровод из розовых лепестков. Сакура цветёт.

 

 

ПУТЬ К ОСВОБОЖДЕНИЮ

Люди всё время ищут путь к освобождению от колеса Сансары (индуизм), спасению души (христианство), достижению тотального счастья, нирваны (буддизм), служению Богу (иудеи и мусульмане).

Путь к свободе только один. Это любовь. А у любви бесконечное множество путей проявления любви. Танцы, пение, обряды, секс, борьба... Когда родители наказывают ребёнка, они не перестают любить его. Проявление любви в человеке зависит от его индивидуальности. Отсюда понятна подавляющая власть религиозных культов. Проявление души в человеке должно быть свободным, а не вседозволенным. Тогда цветок его сердца сможет расцвести. Любые культы с их догмами подавляют личность и не дают проявиться сущности.

Бог есть любовь, любовь есть свобода.

Стандартизация, обезличивание человека ведёт не к освобождению и нежности, а к страданию и к обиде.

Солнце светит всем. Свет его - это благодать (прана). Тепло его - это проявление света в нас. Проявление этого света в нас - ветерок, покалывание и др. А цель его - это созревание цветка, плода.

Цветов и плодов великое множество. Все растения, как и люди, разные. Главное на пути любви, - чтобы человек свободно, осознанно мог проявить аромат своего цветка и лишь тогда, рано или поздно, созреет плод.

Как же определить, что истинно, а что ложно в своих мыслях, действия, т.е. всех проявлениях на путях любви?

 

 

САМ ДЖЕФЕРСОН

Сам великий Джеферсон, один из первых президентов Америки, создал и воплотил в жизнь постулат о Равенстве между всеми людьми, независимо от их социального статуса и расовой принадлежности. Это был прорыв в самосознании белых американцев.

Он был высокодуховной личностью.

Трудно представить, но до конца его дней на него работали рабы.

 

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№46 дата публикации: 12.06.2011