Николай Дик,
кандидат социально-педагогических наук,
член Союза литераторов России
и Союза журналистов России,
Азов

Легенды, мифы и реальность Приазовья

Диадема сарматской жрицы

Апорфен, сын греческого наместника, жрец и исследователь местных обычаев, давно жил в Бактре. В этом городе он родился и вырос, здесь он был посвящён в таинства жрецов. В молодые годы он считал свой город центром мира, но увлёкшись историей родного города, понял, что Бактра в далеком прошлом была гораздо богаче и могущественней.

Когда-то этот город был столицей могущественного царства Бактрии. Расположенная на плодородном иранском плато, омываемом крупными реками и орошаемом мощной ирригационной системой, Бактрия обладала не только богатыми сельскохозяйственными землями, но и объединяла торговые пути из легендарной Таны в Китай. В период царствования Диодота I в городе сосредоточились мастерские искусных греческих ювелиров, лавки торговцев, святые алтари жрецов и поклонников шумерской и греческой религии.

Апорфен, будучи образованным и умным человеком, менее походил на жреца, чем на историка-исследователя. Его интересовали легенды об амазонках, живущих на землях ещё не ведомой ему реки Танаис. Знатное происхождение и положение в обществе обеспечили молодому человеку не только почитание среди адептов культа Земли, жрецом которого он являлся, но и некую власть в городе и богатства. Апорфен частенько покидал покои своего дворца и в окружении слуг обходил самые многолюдные места города.

Однажды утром он зашёл в торговую лавку своего старого друга и застал его встревоженным и озабоченным.

- Что произошло, мой друг? Почему ты такой встревоженный? - ласково спросил Апорфен друга.

- О, мой повелитель, городские правители снарядили торговую миссию в земли Танаиса, и предложили мне отправиться вмести с ними. Это очень заманчиво, но как можно собрать свой товар за два дня? Это же безумие! - взволновано ответил торговец.

- Безумие? Да разве важны в данном случае результаты торговых сделок? Ведь для тебя это уникальная возможность посетить земли воинственных красавиц, - успокаивая друга и увлекаясь темой разговора, произнёс Апорфен и присел на скамью у входа в лавку.

- Послушай меня. А не возьмёшь ли ты меня в своё путешествие? - продолжил свой разговор Апорфен.

- Возьму ли я? Да кто я такой, чтобы повелевать жрецом Бактры? - удивлённо переспросил торговец.

- Постой, не спеши… Ты меня не понял. Я хочу отправиться в путешествие инкогнито. О нашей тайне будем знать только мы с тобой. Я переоденусь в обычного торговца, прикрою лицо и стану простым твоим помощником. Я всю жизнь мечтал посетить земли Меотийского моря и изучить обряды амазонок. Другой возможности просто не выпадет. Соглашайся, мой друг. Здесь нет никакого риска.

Удивлённый таким предложением, торговец сел рядом со своим знатным другом, и они заключили тайный договор, по которому богатый жрец из Бактрии на время путешествия превращался в бедного помощника торгового купца.

Вот так Апорфен впервые пересёк земли скифов и сарматов, селившихся в землях Меотийского моря и побережья Танаиса. Торговая миссия была довольно крупная и направлялась она в греческое поселение Танаис на берегу широкой реки. Но молодого человека не интересовали торговые сделки. Он, под видом помощника купца, совершал выезды во все уголки незнакомой земли, в которые был доступ греческим торговцам, и собирал сведения о местных обычаях и обрядах жителей этой удивительной страны. Уже через несколько дней пребывания на берегах реки Апорфен понял, что никаких амазонок здесь нет, а существуют отдельные племена, переплетённые своим родством с древними скифами и называемые савроматами. Просто в этих племенах женщины занимали особое положение, среди которых можно было встретить и женщин-воительниц, и вождей племён, и даже жриц.

Обширные степи и равнины, небольшие леса и зелёные холмы являлись удобными пастбищами для выпаса скота, поэтому в занятиях савромат преобладало кочевое скотоводство. Нельзя сказать, что эти племена были миролюбивыми, но вот отличительной чертой быта мирных жителей и воинов являлась дисциплина и почитание обычаев предков. Апорфен вникал во все нюансы верований савромат и скифов и пришёл к выводу, что они во многом похожи между собой.

Стоянки савромат состояли из нескольких десятков шатров и юрт, палаток и деревянных повозок, выстроенных, как правило, по кругу вокруг небольших холмов или по обрывистым берегам рек. Молодой человек был удивлён культу лошадей этих диких воинственных племён. Как жрец, он впервые сталкивался с культом лошади и оценил его, как преклонение кочевников перед главным средством своего существования. Подобраться к таинствам обрядов ему пока не удавалось, но вот легенду о золотой попоне некоего вождя ему довелось услышать.

В одной из сарматских стоянок он услышал рассказ о легендарной обрядной конской накидке, которая, будто бы, состояла из более десятка тысяч мелких нашивных золотых пластин: бляшек восьми типов с причудливым орнаментом в виде лучницы, трёхступенчатой пирамидки, треугольника, головы барана, изображения мирового древа и узла Геракла; нескольких тысяч полусферических бляшек и маленьких ромбов, нашитых на холст и украшенных дорогими золотыми фаларами, усыпанными драгоценными камнями.

- Но откуда такое богатство у диких племён? - не сдержав восторга и удивления, перебил Апорфен своего рассказчика.

- Зря, господин, ты считаешь нас дикарями, - обидевшись на иноземца, ответил старик. - Нам знакомы не только тайны золота, но и тайны нашей земли.

- О каких тайнах ты говоришь? - уже более мягким голосом переспросил юноша.

- О, об этих тайнах знают только наши жрецы, а мы подвластны воле богов, - важно закончил свой рассказ незнакомец.

После этого разговора со старым сарматом Апорфен решил, во что бы то ни стало, узнать тайны культа земли и лошади.

- Какая взаимосвязь в этих культах? - рассуждал юный жрец. - Что могут означать те слова незнакомого рассказчика: «Тайны нашей земли»?

Времени для исследований оставалось совсем немного. Апорфен понимал, что торговая миссия может закончиться в любой день и ему придётся возвратиться домой, не узнав главного. Юноша целыми днями наблюдал за обычаями савроматов. Он уже подружился с некоторыми вождями и с группой воинов свободно передвигался по всему побережью Меотийского моря. За пару недель общения с местными жителями образованный юноша разгадал некоторые секреты военного искусства савроматов: главная военная сила принадлежала катафрактам - тяжеловооружённым конным воинам. Понял он и значение культа животных. Действительно, почти в каждом племени можно было встретить настоящих мастеров по обработке железа и меди, золота и драгоценных камней. Знать обожала дорогие украшения и почти никогда не расставалась с искусно выделанными короткими мечами. В обшитых войлоком и шкурами шатрах и переносных юртах можно было встретить металлические котлы и дорогие предметы быта, привезённые из Греции и Рима. А вот культ лошади савроматы связывали с самым дорогим, что было у них - это малорослые выносливые лошади, позволяющие воинам совершать дальние походы и внезапные вылазки на врага или оставшиеся племена скифов.

Но почему в украшениях савроматской знати частенько встречались не только олени, грифоны, львы и лошади, но и миртовое древо - по-гречески символ мира и плодородия? Теперь и этот факт заинтересовал молодого жреца.

Наконец, Апорфену повезло. В одном из воинствующих савроматских племён ему довелось познакомиться с пожилой жрицей, отправляющейся с дарами к своей владычице - верховной жрице, проживающей в верховьях Танаиса. Это была удача. Вот где любознательный юноша мог найти разгадку религиозных верований этого странного кочевого воинственного народа.

Обрядившись в наряд жриц и присоединившись к небольшой группе знахарей, юноша отправился в дальнее путешествие к верховной жрице. На третий день пути группа паломников достигла небольшого поселения, в центе которого располагался красивый шатёр владычицы. Сердце Апорфена разрывалось от любопытства. Подойдя к шатру, миссия остановилась. Савроматы показали юноше жестом, как надо себя вести, а затем преклонили колени и опустили головы. Ждать пришлось недолго, из шатра вышла пожилая жрица и пригласила войти. «Ну, так я думал. Верховная жрица - это и есть старая женщина, знающая все тайны савроматских обрядов», - подумал юноша, но не проронил ни слова, и молча поспешил в шатёр.

Женщина внимательно осмотрела незнакомцев, отозвала в сторону старую жрицу, возглавлявшую паломническую миссию, и долго о чем-то с ней шепталась. Затем они обе подошли к юноше и владычица произнесла:

- Ты будешь избранным. Тебе суждено встретиться со жрицей.

Апорфен был удивлён и испуган одновременно. «Значит, это вовсе не верховная жрица? А что означает быть избранным? Может они решат совершить обряд жертвоприношения, и я стану их даром богов?». Мысли с огромной скоростью сменяли друг друга в голове обеспокоенного юноши. Но выбирать не приходилось, надо было идти до конца.

Поздно вечером пожилые жрицы пригласили парня с собой и они, оседлав лошадей, отправились в ночную мглу. Видимо старуха-жрица прекрасно знала дорогу, потому что никаких факелов по пути они не зажигали. Через полчаса конники подъехали к высокой скале на берегу реки. Здесь женщины остановили лошадей, спешились, зажгли факел и предложили Апорфену дальше идти самому по узкому проходу пещеры.

Сердце юноши сжалось от страха и неведомой силы предчувствия чего-то необычного и загадочного. Пройдя несколько шагов, в глубине пещеры он заметил огонь. Теперь идти было легче. Через несколько минут юноша осторожно переступил камень и вошёл в небольшое углубление, походившее на склеп. Каменные стены прикрывали искусно вышитые ковры, на металлических подставках стояли красивые золотые чаши и статуэтки, усыпанные драгоценными камнями. Посередине каменного грота, на небольшом естественном возвышении, стоял небольшой трон, устланный такими же красивыми коврами.

Юноша остановился и посмотрел по сторонам. Вдруг из-за трона послышался приглушённый стук в бубен и перед ним внезапно появилась… прекрасная молодая девушка, одетая в длинную, вышитую золотой нитью тунику. Светлые волосы скатывались локонами с плеч и прикрывали обнаженную женскую грудь. На голове сияла золотая диадема с небольшими подвесками.

- Подойди ко мне, чужестранец, - тихим голосом произнесла девушка.

Апорфен обомлел. Он мог ожидать всё, что угодно, но увидеть девушку своего возраста божественной внешности он, конечно, не ожидал. Ноги юноши подкосились и задрожали. Он не мог сделать и шага. Неведомая сила овладела не только его телом, но и сердцем.

- Не бойся, подойди поближе, - повторила девушка.

Юноша сделал несколько шагов и приклонил колено перед верховной жрицей.

- Ты жрец из далёкой Бактрии и я приветствую тебя на нашей земле.

- О, владычица! Откуда ты узнала мою тайну? - испуганно прошептал Апорфен.

- В своих землях мне ведомо всё, - улыбаясь, продолжила девушка и жестом руки пригласила его сесть рядом с троном.

Неописуемая красота, мягкий завораживающий голос девушки поразил сердце молодого греческого жреца. По-видимому, это и была любовь с первого взгляда.

- Что привело тебя, прекрасный юноша, в наши края? - первой прервала минутное молчание жрица.

- Не смею лгать перед тобой, о, великая владычица. Я хотел бы познать тайны культа земли, огня и воды, культа лошади и меча, - откровенно признался Апорфен.

- О, это благородно, но слишком многого тебе хочется. Познать всё за одну встречу просто невозможно. Но ты удивил меня своей юношеской наивностью и честностью, и я тоже буду с тобой откровенной.

- Но мы можем встретиться ещё раз и продолжить нашу беседу.

- Не спеши, не торопи время. Боги ведут нас по этой земле и нам не ведомо, что будет им угодно через два года.

- А почему именно через два года? - поинтересовался юноша.

- Да просто я вижу, что нам действительно суждено будет встретиться ещё один раз.

- О, владычица, я буду каждый день молить богов об этой встрече.

- Опять спешишь… Мужчины всегда спешат и не замечают того, что у них под ногами, - немного строже произнесла верховная жрица.

- Прости, моя повелительница, я больше не буду тебя перебивать, - со смущением пробормотал юноша и опустил голову.

- Ты воспитан и умён, поэтому я могу тебе рассказать о нас. Итак, меня зовут Апона. Я верховная жрица народов верховья Танаиса и мне подчинены жрицы двадцати племён савроматов…

Она замолчала, затем вдруг совсем другим голосом продолжила:

- Знаешь что, давай поговорим откровенно…

Девушка встала с трона и присела на подушки, пригласив рукой парня сесть рядом.

- Здесь нас никто не слышит. Моя стража охраняет оба входа в эту пещеру и нас никто не подслушает.

Видимо парень тоже понравился жрице, ведь он был так же молод, как и она и так же прекрасен, как и эта юная владычица.

- Ты хотел узнать о культе Матери земли? Постараюсь тебе кратко объяснить. Бог богов савроматов Папай, владыка верхнего мира и небесных сил, взял в жёны прекрасную Апи - богиню нижнего мира, земли и воды. Но быть вместе им не позволили остальные боги и разрешили встречаться только на заре, когда ещё темно, но уже светает. Это означало соединение сил тьмы и сил света. Вот почему богиня Апи имеет прекрасный женский лик, а её ноги раздваиваются на две ветви в виде змей. На ветвях в благоприятные дни на земле появляются листья и побеги жизни. Поэтому на наших сосудах можно увидеть изображение миртового древа - древа жизни и познания. А сама богиня Апи является прародительницей плодородия и земледелия, всего живого и насущного, что есть в этом мире. Если мы творим добро и совершаем благие поступку, верно служим законам предков, ценой собственной жизни отстаиваем свои права и защищаем соплеменников, Апи предстает перед нами в облике девы-красавицы. Но если мы смалодушничаем, если отступим от веры, то ветви Апи превращаются в страшных червей или ужасных змей, вызывающих пожары, землетрясения или потопы.

Вот отсюда и пошло начало нашего главного культа - почитание богине Апи, как владычицы плодородия, прародительнице всего живого, огня и воды. Вот посмотри…

Девушка прервала свой рассказ, достала из-под трона сумку и извлекла из него старый свиток. Развернув его, она показала на рисунок, изображающий дерево и идущих к нему с двух сторон животных.

- Посмотри внимательно, - продолжила жрица. - Вот это дерево - мировая ось Вселенной, символ всевластия, связывающий верхний и нижний миры, символ плодородия, вечно обновляющейся природы, источник плодов, из которых Апи приготавливает священный напиток бессмертия. Это особый символ наших предков, место, где находятся солнце, священный огонь, золотые плоды, цветы и листья вечной жизни. А вот эти хищные орлы, вороны и грифоны - символы трёх сфер мироздания, обитатели и хранители древа жизни, поедающие плоды, дарующие бессмертие, разносящие его животворящие семена, носители земного и небесного огня, олицетворяющие солнце, обладающие золотым блеском. Идущие к древу священные олени имеют доступ в верхний и нижний миры, обладают способностью перемещаться по небу и с быстротой птицы воздействуют на размножение скота. Золотые диски на этом рисунке - это плоды древа жизни и источник плодородия и бессмертия.

Юноша был поражён глубине знаний этой очаровательной владычицы. Он так увлёкся рассказом девушки, что совсем забыл, что сидит рядом со всемогущей жрицей савроматов всего верховья Танаиса. Теперь Апорфен не только был сражён красотой Апоны, но и её умом и умением убеждать. Магические чары девушки не только обволокли сердце юноши, но и его душу. Юный жрец забыл всё на свете и старался запомнить каждое слово, сказанное Апоной. Он запоминал навечно этот странный рисунок и пытался не только слушать жрицу, но и проникнуть в её сердце.

- На сегодня довольно. Я вижу, что ты устал, чужеземец, - уловив влюблённый взгляд, вдруг резко прервала свой рассказ девушка.

- Нет, что ты, я готов слушать тебя хоть всю жизнь. Да и никакой я не чужеземец, а Апорфен - сын греческого наместника и жрец Бактрии. Прошу тебя, называй меня просто Апорфеном, - смущённо ответил парень.

- Договорились, Апорфен. Мы можем с тобой встретиться, но это зависит от тебя, - успокоила его жрица и пересела на трон.

- Как это? Что может зависеть от меня в нашей следующей встрече? - удивлённо спросил молодой человек.

- А это ты должен познать сам. Когда твоё сердце подскажет, что ты готов вновь встретиться со мной, тогда боги и устроят сами эту встречу. А теперь ступай. Поздно уже. Только никому не…

- Клянусь богиней Апи! Я никому не поведаю того, что ты мне рассказала, милая Апона, - не дав договорить последние слова девушке, резко выпалил парень. - Спасибо тебе, я всё понял и буду всем сердцем стремиться встретиться ещё раз.

- Я верю тебе, прощай.

Девушка улыбнулась, протянула руку и нежно погладила юношу по щеке. Взволнованный Апорфен прижал женскую руку к своей щеке, затем поцеловал её и нежно отпустил. Подняв головы, влюблённые встретились взглядами, но тут же совладали с собой. Юный грек поклонился и медленно вышел из грота. Теперь факел уже не понадобился, зарево восходящего солнца освещало проход пещеры.

Через десять минут трое всадников быстро возвращались в шатёр старой жрицы. Паломники ещё два дня находились в шатре. Они передали дорогие преподношения верховной жрице и обратили внимание, что их молодой попутчик стал более молчаливым и задумчивым. На обратном пути пожилая жрица спросила незнакомца:

- Что произошло с тобой, мой юный друг? Чему ты так огорчился после встречи с Апоной?

- Я вовсе не огорчился. Напротив, она открыла мне глаза на этот мир. Женщины иногда бывают гораздо мудрее мужчин. Мы вечно спешим совершать подвиги и, порой, не замечаем, что от наших поспешных и необдуманных действий зависит судьба окружающих нас людей. Наша невыдержанность, агрессивность и поспешность приводит иногда к катастрофам. Надо быть более благоразумным. Надо познавать этот мир и стремиться принести пользу ближнему, а не заботиться о собственном благополучии.

- Ты совершенно прав. Чувствуется, что чары нашей владычицы овладели твоим умом и сердцем, - тихо и задумчиво произнесла жрица.

- Не знаю, как насчёт ума, а вот моим сердцем она точно овладела, - улыбаясь, ответил Апорфен.

По возвращению в Танаис, парень понял, что торговая миссия греков подходит к концу и надо собираться в обратный путь. Юноше уже некогда было продолжать свои исследования, да и интерес к этому почти пропал. Он достиг цели своего путешествия, тайна верховной жрицы савромат для него была открыта. Но, вместе с этим, в его сердце поселилась другая тайна - как встретиться ещё раз с прекрасной Апоной?

Новые мысли не давали покоя молодому жрецу. Весь далёкий обратный путь он был погружён в мыслях над разрешением этой проблемы. Вступив на земли родной Бактры, юный жрец совершил несколько обрядов со своими служителями культа, но никому ничего не рассказал о произошедшем с ним в далёкой Сарматии. Загадочный рисунок жрицы Апоны не выходил из памяти.

Однажды на приёме у знатного вельможи Апорфен увидел на голове одной из дам красивую диадему с изображением грифонов. И в этот миг молодого жреца осенила мысль: «Я должен сделать уникальную диадему и подарить её владычице савроматов!».

Загадка причины повторной встречи с Апоной была решена. Молодой человек стал ходить по мастерским и искать самого искусного мастера по золоту. В одной из подобных мастерских он увидел несколько изящных женских диадем и обратился к старому мастеру:

- Уважаемый мастер, тебе подвластна сила золота и драгоценных камней. Ты можешь создать такую диадему, которую ещё никто не смог бы сделать своими руками?

- Трудно ответить, я более тридцати лет творю свои работы, и среди них нет ни одной похожей друг на друга. Но что тебя интересует, мой господин? - спросил мастер жреца.

- Я заплачу тебе большие деньги, достану самые дорогие камни в мире, принесу самое лучшее золото Бактры, но ты должен создать живую диадему, которую ещё не видел мир, - ответил молодой жрец.

- Но как я смогу сделать живую диадему? Я не бог и не провидец, в моих руках может родиться шедевр, но он будет из золота и драгоценных камней, оживить его я никак не смогу.

- Но ты именно тот мастер, который способен оживить свой шедевр. Подумай, как это можно сделать.

- Хорошо, договорились. Мне и самому стало интересно, как можно вдохнуть жизнь в золотую вещицу. А теперь конкретней, что ты хотел бы увидеть на диадеме?

Апорфен был готов к такому вопросу. Он быстро взял лист бумаги, перо и восстановил по памяти рисунок, увиденный у савроматской жрицы. Старый мастер принял заказ. Он долго смотрел на рисунок, а затем проговорил:

- Прости, мой господин, за излишнее любопытство, но кому она будет принадлежать?

- Царице мира, богине из богинь, самой красивой девушке во Вселенной, - с волнением ответил юный жрец.

- Да, теперь мне понятно, - с улыбкой произнёс мастер. - Ты просто влюблён, мой господин.

- Я не скрываю этого, но в данном случае диадема предназначается сарматской богине Апи. Было бы хорошо, если бы её облик появился на нашей диадеме.

- Но я никогда не видел эту богиню. Как мне быть? - удивился мастер.

- Ты старый мастер. Вспомни свою первую возлюбленную и передай её бессмертный облик, хранящийся в твоём сердце, на безжизненное золото и диадема оживёт.

- А ты, мой господин, не только жрец, но и философ. Я сделаю всё возможное, чтобы наша диадема стала самой красивой в мире.

После этого разговора со старым мастером Апорфен собрал почти все свои богатства и передал мастеру. Работа шла быстро. Мастер так увлёкся столь необычным заказом, что забросил все остальные свои дела. Влюблённый молодой человек посещал мастерскую почти ежедневно, но мастер не позволял ему смотреть на работу.

Так незаметно пролетел год. Апорфен стал одним из соправителей города, пользовался особой властью, но так и не мог забыть свою возлюбленную. Он так и продолжал навещать своего мастера и, наконец, работы была готова. Ранним весенним утром Апорфен, как обычно, зашёл в мастерскую навестить своего знакомого мастера.

- Мой господин, сегодня ты сможешь увидеть свой заказ. Присядь поближе к свету и успокойся.

Мастер усадил знатного горожанина к окну, расстелил на столе новую скатерть и достал диадему. Апорфен обомлел. Перед его глазами предстала корона неописуемой красоты. Два тонких листа золота составляли основание головного убора. На концах её основания были проделаны две проволочные петли для лент, завязывавшихся на затылке хозяйки. В центре помещён прекрасный бюст женщины из голубоватого кварца, одетой в античный хитон, сделанный из двухцветного натурального сероватого кварца, переходящего в тёмно-фиолетовый аметист. По сторонам диадемы располагались большие овальные гранаты и вставки из красного, фиолетового и зелёного стекла прямоугольной и овальной формы. В промежутках между ними мастер ухитрился поместить фигурки сказочных птиц, инкрустированных бирюзой и кораллом. По краю диадемы разместились ободки из мельчайших золотых бус, жемчужин и двойных бляшек. Снизу на тонких проволоках - продолговатые подвески с шестилепестковыми золотыми розетками. Но самое главное, что сразу бросилось в глаза Апорфену, это центральная часть диадемы. Она была выполнена именно так, как он нарисовал её мастеру и как впервые увидел на рисунке у савроматской жрицы: семь изящных деревьев и шесть маленьких фигур оленей и козлов, стоящих среди деревьев, а ближе к концам - по две фигурки мифических птиц. Своей формой диадема напоминала античный головной убор калаф, известный древним грекам и савроматам.

- О, боги! Тебе удалось сделать именно то, о чём я мечтал! - воскликнул восхищённый жрец. - Но как ты догадался, что это должен быть именно обрядовый головной убор жрицы?

- Я рад, что угодил тебе, мой господин. После нашего разговора год назад я долго расспрашивал торговцев и купцов, побывавших в Танаисе, о верованиях савроматов. Многие из них рассказывали именно о женщинах-жрицах, и я понял, что твоя возлюбленная - савроматская жрица.

- Ты прав, ты гениальный мастер! Такого ещё никому не удавалось создать. Смотри, женская головка именно и есть савроматская богиня Апи, - продолжил свои рассуждения восторжённый Апорфен. - Тебе удалось во внешнем облике этой женской головки передать красоту и самой владычицы. Ты гений! Но это творение рук человека, она неживая.

- Не спеши делать вывод, мой господин. Весь секрет нашей калафы в том, что она оживет на голове только самой прекрасной жрицы на свете, - загадочно возразил молодому человеку мастер.

- Но как это возможно? Кто это может сделать, кто может увидеть это волшебство?

- Только ты, мой господин, только ты, - приглушённым голосом закончил пожилой грек.

«Так вот в чём секрет? Вот когда пришло время вновь встретиться с великой владычицей. Каким умом, всё-таки, обладает эта девушка», - подумал молодой человек. На следующий день он расплатился с мастером, забрал уникальную диадему и стал искать возможность вновь посетить земли Танаиса.

Такая возможность появилась только к лету: Апорфен напросился вновь в торговую миссию купцов и торговцев, направляющихся в очередной раз в греческую колонию на Танаисе Тану. Теперь он не скрывал своей цели поездки и выступил в роли знатного торговца. Прибыв на земли Меотийского моря он понял, что за два года здесь многое изменилось. Племенные союзы стали более шаткими, постоянная вражда племенной знати порождали частые кровавые набеги друг на друга. Возможности вновь встретиться с верховной жрицей не было почти никакой. Но это не могло остановить пылкое сердце Апорфена. Он применил всё своё искусство дипломатии, чтобы найти хоть какие-либо следы проживания савроматской жрицы. Теперь почти в каждом крупном племени были свои жрецы и жрицы, но власть женщин всё-таки сохранилась. Воспользовавшись особым положением женщин, он сумел подкупить несколько влиятельных жриц, которые и указали ему место проживания жрицы верховьев Танаиса.

С группой конных воинов Апорфен отправился по берегу реки и через три дня пути достиг знакомых мест. Он помнил те места, как будто бы и не прошло два мучительно долгих для него года. Но в степи уже не было того красивого и богатого шатра жрицы. Расспросив местных жителей, он понял, что жрица теперь живёт в тайном гроте на берегу Танаиса и дороги к её чертогам никто не знает. Молодой человек стал вспоминать, как они втроем когда-то добирались до заветной скалы. Острая память и хорошая наблюдательность не подвели Апорфена: через пару дней поиска он случайно повстречал группу вооружённых сарматских катафрактов. Именно они и показали вход в каменный грот владычицы.

У входа в пещеру сердце Апорфена сильно забилось. Он желал быстрее встретить свою возлюбленную и преподнести ей божественный подарок. Но, вместе с тем, он и боялся, что за это время жрица может забыть о нём. Ступая осторожно по каменистому проходу, молодой человек, наконец, достиг заветного грота. Здесь ничего не изменилось. Может быть, больше стало дорогих вещей и теперь около входа стояли два воина. Они молча пропустили иноземца и предложили немного подождать. Апорфен теперь уже не обнаружил трон, вместо него на помосте размещались несколько расшитых подушек. Через несколько минут из потайного входа появилась жрица. Она была также хороша, одета в голубую длинную тунику, без головного убора, а кудрявые волосы гладко зачесаны в высокую причёску.

- Я приветствую тебя, жрец из Бактры, - громким голосом произнесла верховная жрица.

- Я тоже рад приветствовать тебя, моя повелительница, - поклонившись в пояс, ответил Апорфен. Затем поднял голову, приблизился к жрице и тихо продолжил:

- О, великая Апона, неужели ты не узнала меня? Я разгадал твои слова и вот, спустя два года, вновь предстал перед твоими очами.

- Да, да, я всё вспомнила, - уже совсем другим голосом произнесла жрица. - Значит, боги были к тебе благосклонны.

- Это, действительно, так. Богиня Апи сопровождала меня на жизненном пути и я привёз тебе божественный дар. Прими его от меня.

С этими словами Апорфен достал из котомки небольшой ларец, вынул из него свёрток и аккуратно развернул его.

- Вот, моя владычица, диадема, которая достойна головы только самой богини Апи. Но ты представляешь её силу на земле и только ты достойна носить этот венец благородства и святыни. Позволь мне одеть на тебя эту корону в знак истинной любви к тебе, милая Апона, в знак уважения к богине Апи и в знак нашей земной дружбы.

Удивлённая жрица не смела отказать пылкой страсти греческого жреца. Она опустила голову и юноша аккуратно надел на неё золотую диадему. Стоящие поодаль воины зашевелились, хотели подскочить к иноземцу, но жрица остановила их движением руки. И в этот миг Апорфен увидел, что диадема ожила.

- О, чудо! - воскликнул юноша. - Старый ювелир был прав, вот в чём разгадка его тайны: только на голове богини диадема может ожить.

Жрица гордо подняла голову, а Апорфен и два воина застыли в изумлении. От движения головы все деревья и животные на короне пришли в движение. Оказывается, искусный мастер умудрился соединить их с основанием венца незаметными мельчайшими шарнирами, которые при движении головы позволяли всем фигуркам и деревьям шевелиться. Создавалось впечатление, что диадема ожила.

Жрица аккуратно сняла золотой венец и внимательно его разглядела.

- Это, действительно, чудо. Такого венца нет ни у одной жрицы в нашей Сарматии. Ты преподнёс мне самый дорогой подарок. Значит, боги были правы, когда два года назад предвещали мне повторную встречу с тобой, дорогой мой Апорфен.

Жрица жестом руки приказала воинам удалиться, и пригласила юношу присесть рядом с собой. Оставшись одни, молодые люди, наконец, подчинились власти своих чувств, которые верно хранили целых два года…

На заре влюблённым пришлось расстаться. Будучи жрецами, они прекрасно понимали, что им не суждено быть вместе. Жрецы не имели право вступать в брак, а женщины обязаны были сохранять вечное целомудрие. Об этой тайной встрече никто так и не узнал. Никому не было ведомо, откуда у верховной жрицы Танаиса появилась божественная обрядовая диадема неописуемой красоты.

Прошли годы и века. В 1864 году в погребении кургана Хохлач у города Новочеркасска археологи обнаружили уникальный клад золотых украшений знатной жрицы, относящийся к рубежу II - I веков до нашей эры. Среди богатых золотых украшений находилась золотая диадема, состоящая из трёх частей, соединённых шарнирным устройством. Вся поверхность диадемы украшена разнообразными цветными вставками граната и стекла в золотых гнёздах. В центре помещен аметистовый бюст одетой в античный хитон женщины и увенчанной золотым венком. Верхний край украшал фигурный фриз с ритуальной сценой - древо жизни и идущих к нему священных животных.

В 1967 году историком О.В.Васильевым была произведена полная реставрация золотой диадемы, которая позже стала частью коллекции Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге. Учёные предположили, что уникальная диадема была изготовлена ювелирами Бактрии, являющейся в те времена основным центром производства изделий полихромного стиля. О других тайнах золотого клада Хохлач так никому и не удалось узнать.

диадема

Золотая диадема из кургана Хохлач

Олень, пронзённый стрелой

Готлиб Зигфридович уже в который раз перечитывал старые древнегреческие и древнеримские рукописи, в которых упоминалось о верованиях скифов и савроматов, проживавших на берегах Таны в глубокой древности. Вот и в этот холодный зимний вечер 1731 года тридцатисемилетний профессор Петербургской Академии наук вновь читал рукописи Клавдия Птолемея и вдруг воскликнул:

- Да это же прямая связь с легендой о белом олене! Теперь понятно, откуда ведут свои истоки все легенды о донском олене, пронзённом стрелой…

Готлиб Зигфрид Байер, знаток восточных языков, историк и филолог, переехал в Россию ещё в конце 1725 года и стал один из первых академиков Петербургской Академии Наук. Возглавив кафедру древностей и восточных языков, известный немецкий историк увлёкся русской древней историей и стал серьёзно изучать имеющиеся в Германии и в России латинские и греческие рукописи, касающиеся древней истории России. В Академии его просто называли Готлибом, а первые студенты Академической гимназии, которую открыли по инициативе Байера, называли его уважительно Готлибом Зигфридовичем. Прекрасный учёный, душевный и мягкий человек, к своему стыду не владел русским языком и очень этим тяготился. Один из немногих для тех времён учёный, свободно читающий древние восточные и греческие рукописи на языке оригинала, за долгие годы работы в Петербурге так и не сумел осилить грамматику русского языка. Вот и в этот зимний вечер восторженный возглас естественно прозвучал на его родном языке.

Готлиб ещё раз перелистал рукопись Птолемея и задумался. Сравнивая её с другими источниками по верованиям древних жителей Причерноморья и Подонья, его осенила мысль, что олень явно являлся символом не только религиозных верований, но и быта первых жителей древней Танаиды. Среди многих племён савроматов, пришедших на Дон после скифов и постепенно вытесняющих их с насиженных земель, бытовали языческие верования в могущество Вселенной. Согласно этой вере, скифские и савроматские жрецы трактовали Древо жизни, как центр Вселенной, связывающий верхний и нижний мир. Древо жизни - источник солнца, священного огня вечной жизни, символ плодородия и обновляющейся природы. Священные олени, пасущиеся около Древа жизни, имеют доступ в верхний и нижний миры, обладают способностью перемещаться во времени и в пространстве, благоприятно воздействуют на размножение скота, преумножение человеческого рода.

- Не удивительно, что именно олени стали для первых донских жителей источником святости, - рассуждал Готлиб, склонившись над древней рукописью Птолемея. - Во II - I веках до нашей эры олени являлись почти основным средством пропитания не только скифов, но и их предшественников. Во бескрайних лесах их водилось великое множество, поэтому охота на оленей становилась важнейшим источником пропитания. А древо жизни - это символ свободы и жизни человека, связанное именно с оленем. Мифы о Диане и Артемиде, пришедшие на берега Таны из Древней Греции в начале греческой колонизации, вполне вписывались в канву языческого верования первых жителей Дона. Здесь они получали новые трактовки, обрастали местными легендами и вновь возвращались в Грецию и Италию. Вполне возможно, что великий Овидий в своей «Метаморфозе» описал легенду о Диане и Актеоне, пришедшую с берегов древнего Танаиса.

Готлиб закрыл рукопись, на мгновение задумался и достал с книжной полки ещё один свиток, который уже несколько раз перечитывал зимними вечерами уходящего года. Он вновь склонился над старой рукописью, затем закрыл глаза, откинулся на спинку стула и задумался. Небольшая комната, освещённая единственной свечей, постепенно превращалась для Байера в мифический лес с зелёнными кустарниками, вьющимися лианами и кристально-чистыми ручейками… Мысли Готлиба уносили его всё дальше и дальше, и вот он уже видит себя на берегах сказочного Танаиса…

Среди зелёных кустарников и пышных деревьев затерялась небольшая голубая лагуна с ласковыми водами Таны. Именно сюда каждое утро приходит купаться Диана - прекрасная богиня целомудрия, покровительница лесов и зверей берегов Меотийского озера и Понта Аксинского (Чёрного моря). Белокудрая богиня со своими нимфами приходит сюда на заре, чтобы никто не увидел её наготу. Однажды утром, пробудившись от крепкого сна, она поспешила с нимфами в лагуну до восхода солнца. Диане хотелось быстрее окунуться в тёплые воды Танаиса и забыть страшный сон о незнакомце с охотничьими собаками. По дороге к берегу она поделилась своим сновидением с нимфами-подружками.

- Так это же красавец Актеон, сын Аристея и Автонои, внук Аполлона и Кирены. Красота его нам знакома, - пояснили нимфы, - но его страсть к охоте, привитая с детства кентавром Хероном, совсем ослепила юного царевича. Заведя себе стаю охотничьих собак, мечется Актеон по лесам Танаиса и Меотийского озера, бессмысленно убивает всё живое в наших краях и мечтает победить тебя в искусстве стрельбы из лука.

- Но это же вздор, нарушать естественное равноденствие в природе нашего края, - возмутилась Диана. - А как можно похваляться в соперничестве с богами?

- Но это так, милая богиня, нам неоднократно приходилось видеть его стаю из ста собак и слышать его восторги от убитой дичи.

- О, беспечный охотник, ты можешь поплатиться за своё безумие! - воскликнула Диана и медленно вошла в тёплые воды Танаиса.

Небо на горизонте начинало розоветь, и среди утренней тишины нимфы услышали где-то вдалеке собачий лай.

- Неужели это Актеон? - подумали нимфы и попытались закрыть своими телами Диану.

И, действительно, через какое-то мгновение нимфы увидели среди листьев кустарника любопытные глаза молодого юноши.

- О, Диана, богиня чистоты и непорочности, какое счастье увидеть твою красоту в твоём первозданном виде, - шептал юный охотник, но даже шёпот не мог ускользнуть от слуха прекрасной богини.

- Как смеешь ты нарушать мой утренний покой, беспечный смертный! - гневно воскликнула Диана, прячась за тела своих нимф.

- Позволь, богиня, насладиться твоей наготой, - взмолился юный охотник.

- Ты дерзок и непочтителен, никто не смеет видеть меня обнажённой, никому не доступна моя красота, - более строго возразила богиня.

- Но я не стар и не урод, почему мне нельзя наслаждаться красотами богини мирозданья? - удивлённо переспросил Актеон, продолжая смотреть с берега на обнажённых нимф Дианы.

- Ты просто глупец! - не выдержала Диана. - Тот, кто посмеет нарушить покой земли нашей, кто польстится на целомудрие природы, будет беспощадно наказан. Спрячься в кустах и дай нам выйти из воды, - гневно приказала Диана.

- О, нет, такого я уже никогда не увижу!

- Ах, так? Тогда ты, действительно, никогда больше не увидишь ничего подобного на наших берегах! - воскликнула возмущённая богиня и махнула правой рукой.

В эту же минуту Актеон почувствовал, что у него стали увеличиваться уши, затем - появляться ветвистые рога, а ступни ног превращаться в копыта.

- Прости меня! - закричал юный охотник, но из его уст, вместо жалобной мольбы послышался громкий олений крик. В ту же минуту на этот крик бросились его охотничьи собаки.

- Это же я, Актеон, ваш хозяин, - пытаясь отогнать от себя собак, закричал юноша, не понимая, что теперь он был больше похож на белого оленя, чем на человека. Ещё минута и перед взором Дианы и её нимф предстала ужасная картина: злые охотничьи псы терзали тело молодого белого оленя. Жалобный получеловеческий стон, рычание обезумевшей стаи псов, ручьи крови, стекающие по телу прекрасного белого оленя заставили Диану облегчить муки наглеца. Она быстро вышла из воды, взяла свой лук и поразила стрелой умирающего оленя.

Через несколько минут собаки бросили окровавленное тело оленя и поспешили в чащу леса на поиски своего хозяина. На берегу голубой лагуны вновь воцарилась тишина. Диана с нимфами, прикрыв свои тела лёгкими туниками, молча подошли к растерзанному оленю. Сердце богини защемило, её переполняли боль и досада, обида и жалость.

- Пусть трагическая судьба юного Актеона, превращённого мною за невежество и вероломство в оленя и поражённого стрелой божественной мести, станет уроком всем смертным, посягающим на целомудрие и свободу земли Танаиса и Меотийского озера, всем безумцам, нарушающим равновесие в природе и нарушающим покой верхнего и нижнего мира Вселенной…

Готлиб вздрогнул и открыл глаза. Единственная свеча тихо догорала в пустынной комнате.

- Какой удивительный сон, - подумал он. - А может, именно так и гласила эта древняя легенда о богине Диане у древних жителей Дона и Азовского моря? Вот почему и скифы, и савроматы обожествляли культ богини Апи, вот откуда пошли легенды о белом олене, пронзённом стрелою богини Приазовья Дианы.

Учёный встал с кресла, погасил затухающую свечу и лёг в постель.

- Вполне возможно, что именно эта легенда, причудившаяся мне сейчас, и легла в основу различных версий знаменитых древнегреческих и древнеримских мифов о Диане и Артемиде, - думал счастливый историк, погружаясь в глубокий сон.

За окном бушевала метель, но на душе у Готлиба Зигфридовича было по-особому тепло и спокойно. Засыпая, он ощущал себя первопроходцем в толковании старинной печати донских казаков - олене, пронзённом стрелою.

Готлиб Байер успешно продолжал свою карьеру исследователя восточных языков, обычаев и традиций древних народов, проживавших на территории Российского государства. Много времени ему приходилось уделять и своим первым ученикам Академической гимназии.

Стоит отметить, что среди пятнадцати первых учеников профессору более всего нравился смышлёный подросток Иван Тауберт. И не потому, что это был сын известного петербургского просветителя и немец по национальности Иоганн Каспар Тауберт, с детства владеющий немецким, русским и латинским языками, а за его увлечение историей Приазовья и Причерноморья, за усидчивость и начитанность. Маститый учёный частенько приглашал к себе домой четырнадцатилетнего Ваню, как называли его по-русски гимназисты, и они часами просиживали над древними рукописями. Именно тогда у Тауберта и появился интерес к переводу на русский язык не только древних рукописей, но и записок своего учителя.

Дополнительные занятии с профессором не прошли даром для гимназиста. В 1732 году юный Иоганн по ходатайству Байера был определён служителем при Петровской Кунсткамере и Академической Библиотеки, а в 1735 году включён в состав Российского собрания. Он продолжал сотрудничать с Байером, являясь его любимым учеником, а теперь и коллегой. Уже после смерти своего наставника, в 1741 году двадцатичетырёхлетний Тауберт возглавил Кунсткамеру и Библиотеку Академии Наук.

Совместным трудом сотрудничество двух учёных сложно было назвать. Над историей походов Петра I на турецкую крепость Азов, описанием древней истории Приазовья трудился Байер, а молодой Тауберт являлся его личным переводчиком. Работая над историей Приазовья, Байер добился разрешения совершить поездку по Дону и пригласил с собой молодого Тауберта.

Во время поездки по городам и селам Донского края в начале 1734 года двум учёным довелось не только изучить документы, хранящиеся в казачьих архивах, но и встретиться со многими старожилами, хранящими древние легенды и мифы донских казаков. Именно в поездке по Дону вновь возрос интерес Готлиба к легендам о древней печати казаков Подонья. Он с Иоганном стремился услышать именно казачьи версии легенды об олене, пронзённом стрелой.

В одном из хуторов им посчастливилось услышать от старого казака старинную казачью песню:

Там стояло в поле древо,

Тонко, высокое, тонко, высокое.

Тонко, тонко, высокое,

Листом широкое, листом широкое.

Листом, листом широкое,

Корнем глубокое, корнем глубокое.

Подъезжали к этой древе,

Князья да бояре, князья да бояре…

Слушаю песню, переводимую на русский язык Иоганном, Готлиб вспомнил легенду о Древе Жизни. Дослушав песню до конца, Байер попросил старого казака разъяснить значение этой песни и был приятно удивлён, когда старый казак пояснил, что по старинной казачьей легенде Белый олень ежегодно по весне приходит к Древу Жизни и съедает первые весенние листочки, обретая тем самым на целый год свободу казачьему роду и великую силу непобедимости казаков в любом военном походе.

- Так вот почему на первых гербах донского казачества был изображен именно белый олень, стоящий у Древа Жизни или Мирового Дерева! - воскликнул Готлиб.

- Старики сказывают, что именно так, - задумчиво пояснил старый казак. - Елень наш, ощипывающий листву Древа Жизни - есть символ вечной свободы казачества и его непобедимости.

- А почему же позже появился олень, именно пронзённый стрелой? - поинтересовался Готлиб.

- Так вот в чём загагулина получается, - невозмутимо продолжил старый казак. - Во-первых, вначале Древо Жизни, вообще, почему-то исчезло, а потом и вовсе еленя пристрелили… Как наше казачество попало под власть царскую, так и закончилась наша свобода. Слышал я, как старики окрестили этого пронзённого стрелою еленя символом казачьей неволи. Как царские слуги пронзили нашего еленя, так и пропала наша казачья волюшка. Поэтому и гутарят старики, что новый герб царём нам подарен, а не нами водружён.

Разговор со старым казаком о гербе донском надолго запомнился и Готлибу, и Иоганну. Исторических источников, подтверждающих версию старого казака, им не удалось найти, но вот мнение стариков об олене, пронзённом стрелою, для учёных было важнее, чем все письменные источники. Значит, хранит казачье устное народное творчество память об истинной свободе казачьей, и не важно, как эта свобода связана с легендами или мифами, по-разному трактуемой в низовьях или верховьях Тихого Дона.

Через несколько дней они встретились ещё с одним знатоком донской древности, который поведал исследователям совсем другую версию об олене, пронзённом стрелой…

В давние времена, когда ещё богиня плодородия наказала иноземца, посягнувшего на целомудрие земли нашей, превратив его в оленя и пронзив за своё невежество стрелою, призрак оленя стал метаться по земле Меотиды. Охотники боялись его, ибо появлялся он им только тогда, когда слишком лютовали жадные охотнички и убивали дичь Танаиды не для пропитания, а для наживы. Но пришли другие времена, стали нападать на мирных охотников и скотоводов кровожадные иноземцы-захватчики. Однажды, отступая от злых кочевников к водам глубокого Меотийского озера, охотники увидели в прибрежных водах белого оленя, который своими рогами звал их за собой. Поспешили охотники за оленем, а он ловко перепрыгивал с одной волны на другую, показывая людям неведомо досель переход по озеру. Только перешли охотники озеро, так и исчез олень, преградив тем самым дорогу морскую злым кочевникам. Вот в память об этом олене, оберегающем жителей озера Меотийского, и появился первый герб низовых казаков вольнолюбивого Тихого Дона.

Такая версия легенды немного смутила историков: так почему же олень пронзён стрелой? Значит, убиенный олень теперь не может охранять свободу казачества? Тогда, действительно, можно поверить в версию старого казака, о ненавистном пронзённом олене, как символе царской власти над свободолюбивым казачьим родом.

В поисках истины Байер с Таубертом использовали все возможные источники в последние дни пребывания на Дону. В одной старинной казачьей рукописи Тауберт прочитал ещё одну версию легенды. Согласно ей, Бог Всемогущий одарил казаков за смелость их и мужество, за отвагу и преданность земле Дона-батюшки в борьбе с турками иноземными стадом белых оленей и вселил в одного из них душу свою святую. С тех пор и перестали стрелять казачки оленей в Придонье, а кто посмеет прострелить оленя святого стрелою поганой, тому месть грозит чёрная и беспощадная.

Любая версия легенды об олене всё равно уходила в глубокую древность, до появления на Дону венецианских торговцев и древнегреческих или древнеримских историков. Так и не пришли учёные к единому мнению о причинах появления у донских казаков первого герба или первой печати с изображением именно оленя, пронзённого стрелою.

По возвращению в Петербург Байер приступил к завершению своей книги - пожалуй, первого исторического исследования Приазовья. За четыре года до смерти Байер всё-таки увидел русский перевод своего второго знаменитого труда. Написанное по-немецки, это сочинение было сразу же переведено на русский язык его другом Таубертом и издано в Петербурге в конце 1734 года отдельной книгой под названием «Краткое описание случаев, касающихся Азова от создания сего города до возвращения оного под Российскую державу». Книга начиналась подробным описанием историко-географической характеристикой земель в низовьях Дона в античную эпоху. Далее по тексту рассказывалось об освоении греками устья Танаиса (Дона) и судьбах одноимённого поселения, предшественника современного Азова. Российские читатели впервые узнали об истории земель Приазовья, о первых попытках научного осмысления происхождения донского казачества. Чувствовалось, что автор использовал все имевшиеся тогда в распоряжении учёных материалы, сообщения античных, византийских и восточных писателей, но мало кто знал, что в русском переводе присутствовали и личные впечатления Тауберта, совершившего вместе с Байером поездку по Тихому Дону.

А точного толкования происхождения первой печати Войска Донского так никому и не удалось объяснить. Большинство учёных и писателей так или иначе пользовались источниками, описанными в различных рукописях Готлиба Байера или переводах Иоганна Тауберта.

герб и печать

Войсковой герб и печать Войска Донского

Легенды о Танаисе

Широкое поле медленно окутывали вечерние сумерки. Вокруг кибиток и небольших шатров загорались первые ночные костры кочевников. Люди тихонько переговаривались между собой и ждали вестей из шатра вождя племени Амора. Именно в эту ночь все ждали долгожданного первенца - у Амора и его жены Грены должен был родиться ребёнок.

Кто родится - мальчик или девочка? Именно этот вопрос сейчас мучил сердца кочевников. От наследника зависела их дальнейшая судьба. Дело в том, что на широких просторах побережья Меотийского озера и низовьях глубокой реки в X - VII веках до нашей эры появились племена киммерийцев. В VI веке до нашей эры киммерийцы вытесняются скифами, а в конце IV века до нашей эры на этих землях появились они - различные племена сарматов. На рубеже V - IV веков до нашей эры мирные отношения между скифскими и сарматскими племенами стали портится: сарматы, или как теперь стали называть несколько сарматских племён - савроматы, стремились завладеть большей территорией для выпаса своего скота. Начался период интенсивного проникновения сарматов на земли скифов. Восточные соседи скифов - сарматы или савроматы, близкие им по укладу жизни, постепенно овладевали землями скифов, вытесняя их в степи Крыма.

В воинствующих племенах савроматов женщины занимали равное положение с мужчинами. Они вели совместное хозяйство, наравне с мужчинами участвовали в боевых походах, свободно владели искусством рукопашного боя и были прекрасными наездницами. Вот почему мужчины, сидевшие возле костров, так ожидали новостей о рождении ребёнка у своего вождя. Ведь они прекрасно понимали, что если родится наследник - сын, то мужские обычаи и традиции жизни савроматов укрепятся, но если родится дочь, то в ближайшие десятилетия этим племенем будут верховодить женщины.

- Богиня Луны! У вождя родилась дочь! - послышался, наконец, восторжённый возглас из главного шатра племени.

Дочь! В одно мгновение все сомнения мужчин развеялись в ночной мгле этого дикого поля. Всем стало ясно - править племенем будет женщина…

В богато убранном шатре на искусно выделанных шкурах лежала счастливая мать и держала на руках своего первенца. Грозный Амор явно был недоволен рождением дочери, но старался не подать вида перед своей женой и суетившимися возле неё слугами и рабами. Он нежно пожал руку Грены и молча вышел из шатра.

Девочку назвали Лисиппой, что означало на местном савроматском наречии «храбрая» или «бесстрашная». В языке савроматов перемешался скифский говор с говорами остатков киммерийских племён, поэтому своего языка они не имели. Но в данный момент савроматов это меньше беспокоило, главное для них было захват новых земель.

Мужчины, увлечённые постоянными набегами на скифов, не замечали, что женщины постепенно обретали всё больше прав на наследство, на ведение хозяйством в доме, на окончательное принятие решений даже во многих военных вопросах.

Лисиппа росла красивой и здоровой девчонкой. Она быстро пошла и первой игрушкой у неё стал старый отцовский меч.

- Это хороший знак, - проговорила как-то Грена, мать девочки. - Значит, она станет настоящим вождём - первым вождём-женщиной в нашем роду.

С раннего детства Лисиппа своим поведением оправдывала своё имя. Она была храбрым подростком, ничем не уступающим мальчишкам- ровесникам в охоте и кулачных боях, верховой езде и во владении оружием, а сообразительностью даже превосходила их. Мать старалась передать дочери все свои знания, даже навыки врачевания и магии заговоров. Юная Лисиппа уже к четырнадцати годам освоила савроматскую письменность и стала участвовать в боевых походах своего племени.

Время летело быстро и незаметно. Из шустрой девочки- подростка она незаметно превратилась в отважного воина, обладающего секретами местной магии и врачевания, боевых искусств и стратегии ведения боя. Проницательный ум и красивая внешность девушки возвышали её не только над мужчинами, но и женщинами своего племени. В шестнадцать лет, по решению старейшин, её провозгласили верховной жрицей нескольких племён савроматов.

Но дела жриц пока мало интересовали юную Лисиппу. Многие вопросы жизнедеятельности, а, особенно, военные вопросы в племени уже не решались без её участия. Однажды вечером отец, храбрый воин и вождь племени Амор, усадил её возле себя и медленно заговорил:

- Дочь моя, ты стала совсем взрослой. Воины чтят твой ум и храбрость, женщины полностью подчинены твой власти. Я долго думал и решил передать тебе верховную власть в наших племенах. Не спеши с ответом, хорошо подумай.

- Я готова. Боги даровали мне знания, а опыт я приобрету в бою.

- Иного решения я и не ждал. Лисиппа, ты достойна имени вождя, - удовлетворённый ответом дочери, закончил свой разговор Амор.

На следующее утро перед всем племенем Лисиппа была провозглашена вождём. Первым её решением стало решение совершить поход в дальние страны, чтобы разведать возможность заключить союз с другими племенами. Юная красавица снарядила небольшое войско из числа девушек-воительниц и отправилась в свой первый поход по берегам широкой реки.

На просторах полей и степей этого края издревле селились как кочевые племена скифов, так и племена сарматов. В одном из племён она впервые узнала, что эта широкая река носит название Амазон, что означало на неведомом ей наречии «Река женоуправляемого народа». Такое название молодой жрице и вождю племени очень приглянулось.

- А ведь, действительно, мы - савроматские женщины и есть народ, управляемый мужчинами, - гордо заявила она одному из племён, живущих на берегах Амазона. - Название реки достойно только женщин-воинов и только мы должны владеть землей её побережья.

Весть о юной красавице, вожде и верховной жрице савроматов, моментально разнеслась по побережью Амазона. Многие мужчины были поражены её красотой, но осмелиться признаться в любви вождю никто даже и помыслить не мог. Да и она никому не подавала повода. Стройная девушка, в короткой тунике и сандалиях, завязанных кожаной бечевкой до колен и уложенными небольшой косичкой на затылке волосами, больше походила на юношу-красавца, чем на женщину - хранительницу домашнего очага. Возвратившись из своего первого похода в качестве вождя, дома её уже ждала слава первой сарматской царицы. Лисиппа не стала возражать против нового имени «царица», хотя таковой себя пока не считала. Думать долго над этим просто не было времени. Перед ней стояла задача совершить другой, более дальний поход с целью заключения договора с новыми племенами.

Спустя месяц Лисиппа с девяносто воинами, в основном состоящими из молодых девушек, небольшим караваном повозок, гружённых предметами быта, кормом для лошадей и дорогими подарками, отправилась в неведомые земли верховья Амазона. Через несколько дней войско Лисиппы достигло земель, в которых проживали греки. Здесь она была принята верховными вождями и поразила их своим умом и искусством дипломатии. Но главное, чем были поражены греческие вожди, это внешний вид юной красавицы. Никто до этого не видел царицу, гордо восседающую на коне и умело владеющую коротким мечом. Из уст воинов, сопровождающих Лисиппу, греки узнали, что армия савроматов прибыла из берегов далекой Амазоны. Вот тогда и пошли первые легенды об амазонках, населяющих земли реки Амазон и побережье уже знакомого грекам Меотийского озера (в будущем - Азовского моря).

По греческим законам военный союз незнакомых племён должен подкрепляться браком знатных особ. Выходить замуж Лисиппа вовсе не собиралась, но среди вождей-воинов ей приглянулся один молодой красавец - прекрасно сложенный храбрый воин, жрец и философ Беросс. Долгие беседы наедине дали о себе знать: взаимные чувства молодых людей переросли в пылкую любовь. Но влюблённым не суждено было остаться вместе. И Беросс, и Лисиппа прекрасно это понимали. Память о ночах, проведённых в объятиях друг друга, остались в их сердцах на всю оставшуюся жизнь. Судьба распорядилась по-своему: им больше так и не довелось встретиться, но легенды о плодах этой любви остались в веках в устах и греческих, и сарматских народов.

Союз нескольких племён был заключён, и Лисиппа со своим войском возвратилась на берега Амазона. Жизнь потекла своим чередом. Теперь уже никто не сомневался в царском происхождении Лисиппы. После смерти родителей, она стала полноправной владычицей нескольких савроматских племён, которые почитали её за свою царицу.

Через некоторое время у царицы родился сын. Эта новость во всех землях Савроматии воспринялась неоднозначно. Ведь теперь здесь установились обычаи поклонения женщинам - воинам, поэтому рождение сына у царицы некоторые восприняли как недоброе предзнаменование. Чтобы предать факту рождения сына у царицы особое значение, Лисиппе предложили назвать мальчика Танаисом, что на местном наречии одного из савроматских племён означало «рождённый от реки». Так в землях Савроматии появился Танаис - юный наследник царского престола савроматов.

Мальчик рос крепким и здоровым ребёнком. С раннего детства его отличали молчаливость и трудолюбие, гордость и чувство собственного достоинства. К четырнадцати годам он полностью овладел военным искусством, метко стрелял из лука, обладал прекрасным телосложением, но при этом был излишне самоуверен, а порой и циничен. Женское воспитание, отсутствие отца, о котором никто никогда ему не рассказывал, сыграли свою роль - парень вырос самовлюблённым и высокомерным царевичем. Лисиппа не чаяла в сыне души и прощала ему многие недостатки. Одно оно не могла ему простить - излишнее кокетство перед девушками. Царица мечтала видеть в своём наследнике настоящего воина, и пророчила ему свой трон, хотя к тому времени у неё родилось ещё две дочери.

Однажды, гуляя по берегу Амазона со своими слугами, Танаис увидел группу девушек- воительниц. Они чистили оружие и не обратили на него внимание. Танаис подошёл к ним и спросил:

- Храбрые воины, почему вы держите меч клинком к себе?

- Даже при чистке оружия мы готовы отдать свою жизнь за свой народ, но не попасть врасплох в руки врага.

Такой достойный ответ одной из девушек понравился Танаису. Он присел к девушкам и попытался завести с ними разговор. Но одна из девушек, которая первая ответила ему на вопрос, вдруг резко остановила парня:

- Господин, тебе не к лицу разговаривать с обычными воинами, а нам не положено общаться с мужчинами.

Такая дерзость не понравилась Танаису, но смелость воительницы, её большие тёмные глаза поразили сердце юноши. Танаис отошёл от девушек и отправился в свои покои. Всю ночь он думал о прекрасной девушке-воительнице. На следующий день, втайне от матери, юноша отправился на поиски понравившейся ему девушки. Долго искал Танаис и, наконец, увидел её около походной кибитки.

Юноша поспешил к девушке-воительнице и восторжённо заговорил:

- Красавица, ты поразила моё сердце. Скажи, кто ты?

- Не стоит тебе знать моего имени, господин. Я обычная девушка из бедной семьи и мне недозволенно разговаривать с нашим царевичем.

- Но почему? Ты мне очень нравишься! Разве любить у нас запрещено?

- Неужели ты не знаешь, что в нашем племени только два летних месяца отводится на период связи с мужчинами? Мы не имеем права в другое время иметь никаких отношений с вами. А стать возлюбленной мужчины я могу только после того, как поражу не менее трёх противников. На моём счету только один иноземец.

- Кто придумал такие законы? Почему мы не можем встречаться с тобой в любое время, когда нам захочется? Ведь я царевич, мне позволено всё!

- Не гневайся, господин. Эти законы установила великая Лисиппа. Никто не вправе их ослушаться.

- Но я ведь её сын и она обязательно сделает исключение для меня. Я просто в этом уверен!

- Не смею спорить, но об этом надо спросить её.

Возмущённый Танаис поспешил в покои своей матери. Сердце его пылало любовной страстью к обычной девушке-воительнице и, забыв обо всех обычаях, Танаис подбежал к ложе матери и гневно произнёс:

- Великая царица, ты установила несправедливые законы в отношении мужчин. Я полюбил простую девушку и не имею права с ней встречаться? Отмени закон в отношении меня, позволь мне любить простую девушку!

- Что ты говоришь, Танаис? Ты посмел усомниться в справедливости наших законов? Они проверены жизнями сотен наших сограждан - савромат. Никто не смеет их отменять! Ты мужчина и должен подчиняться нашим законам!

- Но я люблю её! Как твой сын я согласен подчиняться твоим законам, но приказать своему сердцу я не смогу.

- Ах, так! Ты слишком дерзок со своей повелительницей. Из тебя вырос мягкотелый воин. Никогда не быть по-твоему. Царевич не достоин любви простолюдинки, он достоин только материнской любви, - гневно закричала Лисиппа и встала с ложе.

- Но такая любовь мне не нужна. Я хочу любить ту, которая вошла в моё сердце.

- Довольно! Ступай. Разговор на сегодня окончен, а завтра мы вернёмся к этой теме. Я научу тебя любить свою мать.

Танаис опустил голову, молча повернулся и вышел из покоев царицы. Сердце юноши разрывалось на части. Он с детства привык достигать любой своей цели, перед ним никогда не было нерешённых проблем. А здесь его родная мать так грубо обошлась с его мужским и царским достоинством. Возмущению не было предела. Юноша метался по своему шатру и не знал, что делать. Эта ночь ему показалась самой длинной за всю свою жизнь. Ранним утром он заметил около шатра группу воинов из личной стражи царицы.

- Так она решила меня арестовать? Этому не бывать! Если я не могу свободно любить, то и жить мне на этом свете больше незачем.

Обезумевший от любви, униженный и оскорблённый самовлюблённый юноша выскочил через потайную дверь шатра во двор, оседлал своего любимого коня и быстро поскакал к обрывистому берегу Амазона. Через два часа конь вынес Танаиса на высокий обрывистый берег широкой реки. Юноша соскочил с коня, подошёл к краю обрыва и последний раз посмотрел на восходящее солнце. Перед ним простиралась голубая дельта широкой реки, а к западу от неё у самого горизонта виднелись берега Меотийского озера, напоминающие по форме изогнутый лук. Широко разведя руки, вдохнув в себя последний глоток воздуха, юноша ступил в бездну…

…Лисиппа не спала всю ночь. Её терзали странные мысли: с одной стороны она безумно любила своего единственного сына, с другой стороны - она не смела нарушить законы савромат. Как поступить? Как найти выход из создавшейся безвыходной ситуации? Только к утру она решила отправить своих верных слуг из личной охраны к Танаису, чтобы пригласить сына на душевный разговор. Постоянные заботы о Савроматии, вечные военные походы, переговоры и сборы податей с порабощённых не позволяли ей лишний раз поговорить уже со взрослым любимым сыном.

- Мой сын уже вырос, я обязана прислушаться к его воле. Думаю, что можно найти выход, - в полузабытье проговорила царица и услышала топот лошадей. Лисисиппа приподнялась с ночного ложе и велела воинам войти в свои покои.

- А где Танаис? Почему вы молчите? Где мой сын? - удивлённо произнесла она, увидев вошедших без Танаиса грустных воинов.

- Великая царица, нашего Танаиса больше нет. Он покинул нас и пожелал отправиться к духам своих предков.

Материнское сердце всё сразу поняло: гордый Танаис не смог перенести такого жёсткого разговора с матерью и решил покончить с собой. Гнев за предательство единственного наследника, который смалодушничал и покончил с собой из-за любви к обычной простолюдинке; неописуемая боль за потерю любимого сына, чувство ревности и смертельной душевной боли переполняли её сердце. Лисиппа опустилась на ложе и жестом руки велела воинам удалиться. Воспитанная в строгих обычаях савроматских женщин, она не проронила ни одной слезинки, медленно поднялась, опустила руки и не спеша подошла к двери. Минуту постояв, она медленно переступила порог. Ноги отказывались передвигаться, но сила воли заставила царицу со спокойным внешним видом пройти по залу царских покоев, где уже рыдали десятки слуг и воинов-охранников.

- Где это произошло? - строго спросила она у старшины охраны.

- На обрыве Амазоны, - сквозь слёзы тихо ответил старшина.

- Мы немедленно отправляемся туда, - строго сказала царица и поспешила оседлать коня.

Через пару часов группа воинов во главе с царицей достигла крутого берега реки. Лисиппа медленно опустилась на землю с коня и подошла к самому краю обрыва.

- О боги! Примите душу великого Танаиса… О волны Амазона, от ныне вы будите носить имя великого царевича Савроматии, - подняв голову к небу, произнесла царица.

Сопровождавшие царицу воину опустились на колени и опустили головы. А внизу обрыва медленно текли голубые воды широкой и глубокой реки теперь уже с новым названием Танаис…

После этих событий Лисиппа сильно изменилась. Свой дворец и постройки приближённых, расположенных в устье реки Танаис (современный Северский Донец или Мёртвый Донец) в двух днях пути от Меотийского озера, она назвала, как и реку, Танаисом. Отсюда царица стала совершать частые военные набеги на соседние племена, перевооружила конную армию, ввела жёсткую военную дисциплину. Со временем армия Лисиппы стала реже возвращаться в родные места. Дворец опустел и почти полностью разрушился. Уже пожилая женщина-жрица, которую так и продолжали почитать за царицу савроматов, перевела свои племена высоко в горы и оттуда совершала военные набеги на земли Танаиса. В одном из жестоких боев с противником Лисиппа погибла, а её дело продолжили её две дочери, сумевшие укрепить и преумножить славу женщин-воительниц.

Шли годы. Слава о царице савроматов достигла берегов Греции и Рима. Но за десятки лет рассказы о предводительнице женщин-воительниц обросли новыми легендами и мифами.

В конце IV века до нашей эры греческие историки и философы увлеклись легендами о царице амазонок, как они называли незнакомые племена женщин-воительниц из земель Танаиса. Подлинными историческими фактами они не обладали, но и просто переносить в свои бессмертные творения легендарные рассказы о южных амазонках было как-то не с руки.

Первым, поведавшим миру о жизни легендарной Лисиппы, стал великий Гомер, описавший услышанный им рассказ о прекрасной амазонке в своей знаменитой «Илиаде». Описание во многом сходилось с легендами, доходившими до Греции из земель Танаиса. Так в народе и родился прекрасный, трогательный миф о Танаисе…

На крутых берегах Амазонии издревле среди древних скифов и сарматов проживало племя прекрасных женщин-воительниц. Они носили мужские туники, волосы туго сплетали в косы и укладывали их аккуратно на голове. С детства девушки учились верховой езде и охоте, а в юности в совершенстве овладевали военным искусством. Амазонки презирали мужчин и считали их грубым подобием настоящих воинов. Только самым могущественным амазонкам один раз в году позволялось найти себе избранника для продолжения рода. Если рождался мальчик, то его отдавали пленным воинам-мужчинам и отправляли на родину.

Царица амазонок прекрасная Лисиппа не только была самой ловкой наездницей и храбрым воином, но и поражала всех неописуемой красотой. Её стройный стан, проницательный ум и светлые кудри не могли оставить равнодушным любого женоненавистника. Слава о мужестве и красоте Лисиппы разнеслась по всей округе и достигла божественного чертога. Боги были в замешательстве, ведь богине любви Афродите не было равных среди богов и смертных ни в красоте, ни в уме, ни в искусстве охоты.

Мудрый Океан решил сам убедиться в услышанном и развеять сомнения богов. Он спустился на Землю в облике прекрасного юноши, и отправился бродить вдоль побережья Амазонии в поисках прекрасной царицы амазонок. Однажды утром у высокого обрывистого берега реки он заметил несколько купающихся молодых девушек. Океан приблизился к берегу и поразился красотой одной из купающихся амазонок. Величавые движения рук, божественная фигура, длинные светлые кудри, прикрывающие пленительную женскую грудь, поразили юношу. Но как заговорить с прекрасной девушкой? Океан быстрым движением руки направил в сторону купающихся девушек высокую волну. Амазонки поспешили на берег, а Лисиппа осталась стоять в воде, презирая своим видом речную волну. Океан мгновенно превратился в следующую волну и обвил стан прекрасной девушки. Увлекая её за собой, Океан хитростью завлек Лисиппу на середину реки и вновь предстал перед ней в облике юноши. Божественная красота парня не отпугнула его от прекрасной амазонки. Напротив, стройный голубоглазый юноша сразу понравился царице, и они полностью отдались своим чувствам. Безумная любовь с первого взгляда, беспредельное счастье молодых людей не могли быть не замеченными Афродитой. Неописуемый гнев овладел богиней. Решение было принято мгновенно - отомстить смертной женщине за любовь к богу. Но в этот миг она не могла ничего сделать: божественная сила Океана была сильнее чар Афродиты.

Любви бога воды Океана и амазонки Лисиппы было отведено всего лишь несколько минут. Ещё одно мгновение и прекрасный голубоглазый юноша превратился в волны Амазонии.

Прошёл год и у Лисиппы родился мальчик. Царица назвала его Танаисом, в честь воды и реки Амазонии, подарившим ей первенца. Мальчик рос не по годам, а по часам. Совсем скоро он превратился в голубоглазого стройного юношу. Золотокудрый Танаис воспитывался по законам амазонок: он с детства презирал смерть и покланялся богу войны Аресу. Многие амазонки в тайне заглядывались на божественного парня, но Танаис избегал любых разговоров с девушками-воительницами. Сердце его не было подвластно любовным чувствам. Молодого человека интересовало только военное искусство.

Афродита помнила о своей мести царице амазонок. Она решила завлечь юношу в любовные сети и опустошить его душу. Превратившись в прекрасную амазонку, однажды утром она предстала перед Танаисом во всей своей божественной красе.

- О, прекрасный юноша! Кто научил тебя так умело владеть луком?

- Я Танаис, сын царицы Лисиппы, и мне нет равных среди смертных во владении мечом и луком.

- Но боги всё равно сильнее всех смертных.

- Мне покровительствует сам бог Арес, а его сила превосходит все земные миролюбивые чувства.

Казалось бы, такой дерзкий ответ юноши должен был возмутить Афродиту, но его молодость и неземная красота, наоборот, понравились богине.

- Неужели тебе не ведомо чувство любви? - коварно вопросила Афродита.

- Даже чары великой Афродиты для меня не страшны! Нет такой женщины, которую я бы поменял на боевое искусство, - гордо ответил царевич.

Но это было уже выше достоинства богини любви. Теперь дерзость смертного, который посмел насмехаться над ней - всемогущей Афродитой, окончательно разгневала богиню.

- Ты так уверен? - возмущённо спросила она Танаиса.

- Да, я уверен в себе, - гордо ответил юноша, не подозревая, что перед ним стоит сама Афродита.

- Посмотрим, - с насмешкой произнесла богиня, опустила голову и исчезла.

Удивлённый моментальным исчезновением девушки, Танаис поспешил в чертог матери - царицы Лисиппы. Он спешил рассказать ей о случившемся, открыл дверь в опочивальню и… замер. Внезапно его ослепила красота собственной матери.

- О боги! Я никогда не замечал, что ты богиня! - прошептал Танаис.

Лисиппа не услышала слов сына, но заметила в его глазах незнакомый огонёк любви и восторженности.

- Что с тобой, мой любимый? Что произошло с тобой? - удивлённо спросила она.

- Не смей называть меня любимым, - смущённо ответил Танаис. - Арес не велит настоящему воину рассуждать о любви.

Сын отвернулся от матери и вышел из её опочивальни. Оказывается, злопамятная Афродита напустила на него чары любви к своей матери, исполнив тем самым давний замысел отмщения Лисиппе. Богиня прекрасно понимала, что любовь мужчины к своей матери противоестественна землянам и подобная месть станет самой жестокой.

С тех пор Танаис не мог найти себе места. Он метался по царскому чертогу, старался отвлечь себя каким-либо занятием, но неведомое чувство разрывало сердце прекрасного юноши.

- Что это? Неужели именно такая и есть любовь? Но ведь прекрасная Лисиппа моя мать и я не могу даже обнять её, - в слезах твердил себе некогда гордый и самовлюблённый воин. - О, Арес! Помоги мне! Что мне делать? Как мне совладать со своим сердцем?

- Любовь бессмертна, никто не подвластен её силе! И если она поселилась в твоём сердце, то никто, кроме тебя самого, не сумеет с ней совладать, - раздался вдруг громкий голос. Чей это был голос, Танаис не понял, но теперь ему стало ясно, что совладать с любовным чувством к своей матери он никогда не сможет.

- О горе мне, горе! Если богам так угодно, то я готов страдать всю жизнь, но только не такое душевное наказание! - закричал влюблённый юноша.

- Никто не подвластен силе любви, - повторил тот же незнакомый голос, и царские покои окутала таинственная тишина. Отчаянный Танаис, поражённый безумной любовью к матери и не решившийся нарушить запрет богов о кровосмешении бросился к водам Амазонии.

Взобравшись на самый обрывистый берег реки, он простёр руки к небу и закричал:

- О, боги! Примите мою жертву! Пусть отныне любовь приносит людям только счастье!

С этими словами сын царицы амазонок бросился с обрыва и разбился о камни Амазонии. Горе Лисиппы было беспредельной. Она так и не поняла, что таким страшным образом была отомщена всемогущей Афродитой за любовь к великому богу Океану. С тех пор широкая река Амазония и стала носить имя Танаиса в память о запретной любви прекрасного юноши к своей матери - великой царице южных амазонок...

Так гласил древнегреческий миф, передаваемый из уст в уста десятками поколений греков и сармат, вавилонян и венецианцев. Древнегреческий историк Диодор Сицилийский, живший в 90 - 30-х годах до нашей эры на Сицилии, изложил свою версию мифа, согласно которой Танаис влюбился в красавицу мать - царицу амазонок Лисиппу, но, желая избежать грехопадения, бросился в реку и утонул. После его смерти Лисиппа повела своих дочерей в долину реки Фермодонт, построила огромный город Фемискид и покорила соседние народы до самого Танаиса. Совершив эти подвиги, она погибла в одном из кровопролитных сражений. Её дочь, став наследницей, превзошла свою мать и приумножила славу царства амазонок. Она первой ввела обучение девочек грамоте, физическому и духовному воспитанию, в том числе, древним таинствам исцеления. Дочь Лисиппы покорила многие народы от Танаиса до Фракии.

Спустя столетия известный римский грамматик конца IV века нашей эры Мавр Сервий Гонорат изложил новую версию древнегреческого мифа. Согласно Сервию, Танаис - сын бога Океана и богини Тефиды, почитавший одного лишь Ареса. За это Афродита наказала его страстью к собственной матери. Танаис покончил с собой, кинувшись в реку, которая с тех пор и стала носить его имя.

Как было на самом деле - никому не известно. Только археологические исследования в Приазовье и на берегах Тихого Дона подтвердили факт существования в этих краях женщин-воительниц, живших в скифо-сарматскую эпоху истории Донского края.

Ваши комментарии к этой статье

№45 дата публикации: 10.03.2011