Ольга Ерёмина

«Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…»

Филологические этюды

Год назад, будучи в старинном северном городке Тотьме, на тихих, чисто прибранных улочках, среди аккуратно выкрашенных домов с резными ставнями я внезапно почувствовала завораживающую двойственность этого места. Первый толчок в сердце я ощутила, когда мы вышли на современный мост и широкой ртутной лентой засветилась перед нами просторная Сухона с песчаными отмелями, сосновыми борами на высоких берегах и лёгкими куполами тотемских храмов, отмечающих плавный изгиб реки.

Подобные храмы мы, много путешествовавшие по старинным русским городам, видели впервые. Построенные в основном в XVIII веке в стиле барокко, с нижней (тёплой) и летней (верхней) церквями, они словно взмывают над расстеленными по земле улочками с огородами, черёмухами и обывательскими домиками - и когда по небу мчатся тучи, кажется, что громада храма, словно стройный парусник, стремительно летит тебе навстречу. Это был второй знак, укрепивший впечатление сокровенного.


Сухона	Храм-парусник

Окончательное ощущение двойственности укрепилось, когда мы поднялись на взметнувшуюся в самое небо колокольню Входоиерусалимского храма - и перед нами, как на ладони, легла вся Тотьма с её ставшими крохотными домишками, с внезапно озолотившейся под прянувшим солнцем Сухоной, куполами Спасо-Суморина монастыря на границе города - и зелёными полотнищами полей, у самой кромки раздвинувшегося горизонта отороченные синей каймой леса.

Именно там, в стенах Спасо-Суморина монастыря, и располагался после войны лесотехнический техникум, куда поступил четырнадцатилетний Николай Рубцов и откуда уехал, гонимый мечтой о море. Откуда же у юноши, родившегося в сухопутном Емецке, детство проведшего в деревне Николе в нескольких десятках километров от Тотьмы, появляется такая страстная мечта о море, что он готов работать даже подручным кочегара на тральщике, лишь бы слышать, как волны бьются о борт корабля? Первая его - машинописная - книжка носит название «Волны и скалы» (1962). Но в ней - та же двойственность: упоение морем - и признание в любви к тихой русской земле.

Время, которое, казалось, было не властно над известной с 1137 года Тотьмой, гнало нас вперёд. Мы спустились с колокольни, чтобы продолжить наш путь в Великий Устюг - город, у которого сливаются две северные реки - Сухона и Юг, сливаются и становятся в своём единении могучей Северной Двиной.

В московских заботах и хлопотах прошёл год. Но ощущение тайны притягивает, как магнит, и вот мы в Вологде. Раньше в Тотьму можно было попасть только одним способом - на пассажирском пароходике по реке Вологде, которая затем впадала в Сухону. Пароходик до Тотьмы шёл почти сутки, не спеша приставая то к одному берегу, то к другому, собирая пассажиров из прибрежных деревень. В середине восьмидесятых годов построили автомобильную дорогу, и водный транспорт пришёл в упадок. Теперь до Вологды до Тотьмы можно доехать на автобусе за четыре часа - но к прибрежным деревням дорог нет, и они медленно погибают, оставшись фактически без связи с большой землёй.

В разномастной Вологде рядом стоят хрущёвские пятиэтажки - и старинные деревянные дома с богатой резьбой. Бесприютно. Идёт дождь. На берегу Вологды, рядом со знаменитым домиком Петра I, находим памятник поэту - в пальто, закутав шарфом шею, с дорожным чемоданчиком в руке он спешит куда-то. Этот город не стал для него домом. Надпись чрезмерно лаконична: «Рубцов».

Памятник Николаю Рубцову
в Вологде

И опять мы на границе поля, за которым начинаются чистые улицы Тотьмы. Поёт жаворонок…

Слышу пенье жаворонка,
Слышу трели соловья…
Это русская сторонка,
Это родина моя!
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля…
Это русское раздолье,
Это русская земля!

Эту песню многие считают народной, но написал её уроженец Тотьмы Феодосий Петрович Савинов.

В центре города ничего не изменилось, разве что цветы на клумбах более слабые - июнь был холодным. От стройной, отреставрированной нынче Троицкой Зеленской церкви по деревянному тротуару идём на окраину города, где маячат купола Спасо-Суморина монастыря. В 1554 году - 450 лет назад - он был основан преподобным Феодосием Сумориным, которого до сих пор почитают верующие. Уже тогда, при Иване Грозном, который приезжал в этот город, Тотьма была известна всему торговому люду: именно через неё шёл водный путь на Архангельск, и именно Тотьма составляла конкуренцию Соли Вычегодской - строгановский вотчине, знаменитой своими соляными варницами по всей Руси. Предместье Тотьмы до сих пор носит название Варницы: здесь в землю были вкопаны деревянные трубы, по которым соляной раствор поступал в црены - железные плоские чаны, под которыми горели костры. Их жар выпаривал соль. Богаты были тотемские купцы, торговавшие солью, всего в изобилии было в купеческих домах. Но рано умирали работники варниц, не выдерживая соляных испарений и каторжного труда.

С приездом первого царя связана одна из тайн Тотьмы: считают, что, возможно, именно здесь спрятана библиотека Ивана Грозного. Год от года археологи приезжают в город и ведут раскопки в Спасо-Суморином монастыре, надеясь на чудо. Местные жители доверительно говорят, что искать надо не там: будто бы в одной из церквей, в которой в советское время была пекарня, есть каменная плита, которая закрывает вход в подземелье…

Ещё в старину значение соли, давшей городу богатство, было переосмыслено христианскими подвижниками. В 1880 году изданы «Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии». Одним из них был священноиерей Максим, «проходивший подвиг юродства в непрестанных молитвах и посте, и бывший солию духовною для жителей Тотьмы, богатых солию вещественною». Не хлебом единым жив человек, и тотьмичи сумели понять и оценить духовный подвиг Феодосия Суморина и юродивого Максима. А тем, кто читал Н.Г.Чернышевского, сразу придут на память слова его, сказанные на смерть Н.А.Добролюбова: «это соль соли земли».

Деревянные тротуары кончаются, и дорога приводит нас к чистой каменистой речушке Ковде, которая чуть ниже по течению встречается с другой речкой со странным названием Песья Деньга (позже на старых картах находим другой, более достоверный вариант: Песь-Еденьга). На холме у слияния речек и вырос Спасо-Суморин монастырь. За мостом дорога круто поднимается вверх, и мы входим в монастырские ворота. Сосны, лиственницы, старые узловатые берёзы, скромные братские кельи, заросшая крапивой тропинка к угловой башне и громада собора в стиле классицизма. В помещениях братских келий размещалось когда-то общежитие лесотехнического техникума, из которого был отчислен Рубцов. Валентина Алексеевна Притчина, заместитель директора по научной работе Тотемского краеведческого музея, рассказала нам о найденных документах, по которым ясно: учился Рубцов хорошо. Имя его появилось в одном приказе на отчисление вместе с неуспевающими, потому что будущий поэт просто уехал из Тотьмы, как только получил паспорт: его притягивало море, и тихие кувшинковые заводи Песь-Еденьги, в которых так мирно отражается маковка собора, и покрытые буйным разнотравьем окрестные холмы уже не могли удержать его.

Сейчас в корпусах монастыря уживаются гостиница, общежитие педагогического училища, спортивная школа и уникальное хранение фондов краеведческого музея - уникальное и количеством собранных экспонатов, и тем, что хранилище открытое - каждый желающий может увидеть то, что обычно дано увидеть только музейным работникам.

Литературоведы рассуждают о том, откуда же в стихах Рубцова, бывшего человеком городским, даже люмпеном, такая нежная любовь к деревне, к обрубленным горем и войной, забытым, казалось бы, корням. Но и в Николе, и в Тотьме он жил среди холмов и долин, среди полей и лесов, рядом с крестьянскими избами, и те предметы быта, которые нам кажутся сейчас музейными, окружали его в реальной жизни.

Открытое хранении фондов - это в основном материалы по дереву, гончарству, посуде, производству льна, ткачеству. Рай для любителя народной культуры - и для любителя филологии. Необычной музыкой звучат слова - названия предметов деревенского быта. Вот трубы для катания холста - помните Крошечку-Хаврошечку, которая холсты ткала и в трубы катала? Вот охлупень на крышу - изображение курицы или коня - и пословица: «Курица и конь на крыше - в доме тише»; вот ночви - долблёные деревянные корыта с пологими краями для просеивания муки и раскатывания теста. Светец с долблёным же корытом, в которое наливалась вода, чтобы искры от лучины не наделали беды в избе; сымало - приспособление для снимания сапог; ковш-скобкарь с двумя ручками, грабельцы-горсть для сбора ягод, морда для ловли рыбы, рыльник - железный сосуд с носиком для того, чтобы сливать топлёное сало. Вспоминаю «Машу и медведя» - и понимаю, наконец, чем отличается кузов от пестеря: кузов делается стаканом с крышкой, а пестерь в виде конверта с ремнями - за спину.

Вдруг реальные очертания приобретает знакомый с детства сказочный Жихарка, которого Баба-яга сажала в печку: оказывается, в деревнях Бабушкинского района мылись и до сих пор моются в печах: в русской печке, которая занимает почти половину избы, есть специальное помещение. Когда в печи прогорает огонь, оттуда выгребают золу, моют, настилают половики и прямо через печь пролезают в это помещение, где на настеленной соломе и моются. Чтобы вносить туда горшки с горячей водой, нагретой на печи, приспособлен ухват с деревянными колёсами.

И совсем в сказочный мир переносят нас прялки - их в хранилище более пятисот: расписные из Тарноги, Нюксеницы, Бирякова, Печеньги, резные из Великодворья, Заозерья, Погорелова, и необычные Никольские - украшенные соломкой.
Нашу палатку мы ставим в поле за монастырём. Долго выбираем место: трава такая высокая - утром при попытке выбраться из палатки мы утонем в росе. Ромашки, красный и розовый клевер, колокольчики… Наконец, находим окошенное местечко и долго следим за красным солнцем, которое не спеша прощается с задремавшей землёй.

Как миротворно в горницу мою
По вечерам закатывалось солнце!


Входоиерусалимский храм	Возле Спасо-Суморина монастыря	Закат за Спасо-Сумориным монастырём

Церковь Рождества Христова	Памятник Николаю Рубцову на берегу Сухоны	Столб в городском саду

Домик с наличниками	Крыльцо	Резьба

Прялки.
Открытое хранение фондов
в Спасо-Суморином монастыре

Утром мы в музее мореходов - не в Архангельске и не в Мурманске, а той же самой сухопутной Тотьме. Музей находится на первом этаже Входоиерусалимского храма (1774 - 1791). Храм построен на деньги купцов Григория и Петра Алексеевичей Пановых. 11 экспедиций они снарядили на свои деньги на Алеутские острова и Аляску, за что и были награждены золотыми медалями Екатерины II «За полезные обществу труды» (1664). Соседняя Троицкая церковь (1768 - 1788) возведена на капиталы купца и морехода Степана Черепанова. А рядом, через дорогу - музей знаменитого Ивана Александровича Кускова, основателя Форта Росс, имя которого прочно связано с освоением Аляски и Северной Калифорнии. В страшных северных бурях и штормах первопроходцы давали обеты: если останемся живы - построим в родном городе Господень храм. И парусники становились храмами, нёсшими молитвы о спасении, и храмы становились парусниками. Над горизонталью земли, богатой солью вещественной, возносилась вертикаль духа, стремящегося к новым, неизведанным просторам. Эту мечту, эту жажду открытий и откровений сквозь столетия уловил, почувствовал мятежной душой осиротевший в детстве Николай Рубцов. Именно эта вертикаль духа давала ему возможность ощущать родство не только с конкретными людьми, но со всей русской землёй, казалось бы, задремавшей под ясным светом звезды, именно она позволила ему сказать просто и радостно: «Привет, Россия - родина моя!»

В одном из популярных словарей жёстко сказано: «По натуре Рубцов был бродягой». Когда вживаешься в стихи поэта, такое определение вызывает стойкое отторжение.

Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле - по сёлам и столицам!
Я сильный был - но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.

Привет, Россия - родина моя!
Сильнее бурь, сильнее всякой воли
Любовь к твоим овинам у жнивья,
Любовь к тебе, изба в лазурном поле.

Это не ощущение бездомного бродяги, это чувство странника, пилигрима, стремящегося к своей духовной родине.

В Тотьме на высоком берегу Сухоны цветут ромашки, шелестят берёзы. Среди ромашек и берёз - памятник Николаю Рубцову. Поэт не спешит - в спокойной, свободной позе сидит он на скамье. Он нашёл свой дом. На постаменте - строки из стихотворения «Русский огонёк»:

За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…

Искупавшись в чистых водах Сухоны, мы отправляемся дальше по старой, уже знакомой дороге. Вослед нам звучат рубцовские стихи:

Всё облака на ней,
всё облака…
И пыли веков мгновенны и незримы,
Идут по ней, как прежде, пилигримы,
И машет им прощальная рука.

Тотьма - Москва
Июль 2004

Фото Николая Смирнова, плёнка, 2003 - 2004 гг.

Ваши комментарии к этой статье

№45 дата публикации: 01.03.2011